Дарья Кузнецова - Случайные гости Страница 3

Двигателей было три, а, вернее, три системы двигателей. Не только у этой модели, подобное разделение существовало уже много лет. Атмосферные, или «факелы», позволявшие маневрировать в атмосфере и садиться на планеты, импульсные, или «толкачики», быстро разгонявшие корабль в вакууме, и, конечно, прыжковые, позволяющие прокалывать пространство и собственно путешествовать между звёзд. Последние как только называли: и «бочкой», и «дыркоделом», и даже — моё любимое! — «волшебным пенделем». И это только малая часть цензурных вариантов, космолётчики — народ простой и на язык острый.

Ванька проводил меня до корабля и умчался дальше помогать с разгрузкой. По узкому трапу поднявшись в шлюз, я дождалась, пока за спиной закроется дверь, тихо пшикнет система очистки, гравитация на мгновение упадёт до нуля, погружая в невесомость, а потом опять начнёт увеличиваться, притягивая к корабельному полу. Я привычно зажмурилась, позволяя вестибулярному аппарату побыстрее перестроиться: относительно окружающего мира мы по кораблю ходили вверх ногами. Тот сейчас стоял «на спине», что упрощало доступ к трюму.

— Дядя Боря, что там с «Выпью»? — громко крикнула я.

Жилой модуль в корабле был небольшой, рассчитанный всего на десяток человек — пять членов экипажа (капитан, пилот, штурман, бортовой врач и механик) и столько же пассажиров. Дядя Боря совмещал должности капитана и пилота, врачом числилась его супруга, механиком была я, а Иван восполнял численность. Вот капитан его поднатаскает, братец сдаст не только тест на гражданство и самостоятельность, но и получит лётные корочки, и можно будет официально оформить на должность.

А место штурмана занимал Рыков Евгений Васильевич, тоже отставной вояка, только, в отличие от капитана, уволенный не с медлительной «ломовой лошадки», а много лет отлетавший на стратегическом штурмовике, машине серьёзной и вызывающей у врагов ЗОРа нервную чесотку.

ЗОР, или полностью «Союзом Земли, Олимпа и Радеды» называлась наша страна, по имени трёх планет — основательниц, лидером среди которых, бесспорно, была Земля. Сейчас в Союз входили полтора десятка обитаемых миров — колонии и те, кто предпочёл отказаться от суверенитета в обмен на защиту мощного космического флота и серьёзные торговые привилегии.

— Чего орём? — насмешливо поинтересовался Василич, выглядывая из двери, ведущей на камбуз. Невысокий (откровенно говоря, мелкий: я выше), крепкий, юркий и бесконечно обаятельный, острый и бойкий на язык, при своей совершенно несолидной наружности по сей день остающийся заправским дамским угодником, Рыков заставил меня осознать смысл старой шутки «кто в армии служил — тот в цирке не смеётся». Он был великолепным рассказчиком и травил такие байки из собственной флотской жизни — заслушаешься. Человека с более потрясающим чувством юмора я никогда не встречала, и порой искренне сожалела, что Рыков чуть не в три раза меня старше. Был бы помоложе — точно влюбилась бы! Подозреваю, склонность ко всяческим подколкам и розыгрышам Иван приобрёл как раз благодаря историям штурмана, но сердиться на него за такую порчу младшего брата я не могла.

Из животных Рыков напоминал мне выдру. Что обаянием, что деловитостью, что узким лицом с тёмными глазами на нём.

— Ванька говорит, вроде, дальняя связь поломалась, — ответила я, вопросительно глядя на него.

— А, то есть, ты решила героически заменить её собой? — ехидно поинтересовался в ответ штурман. — Тогда лучше вылезай на крышу, оттуда до Земли ближе.

— Не — не — не, я лучше специалистку починю! — открестилась я, фыркнув от смеха: представила картину. — Не знаете, что с ней?

— Да как обычно. Говорит, в упор я вас всех не вижу вместе с вашей Землёй, она сегодня не в форме и не в настроении, и вообще у неё голова болит. Я предлагал стукнуть хорошенько, но Борька не дал и решил позвать тебя.

— Вот и правильно. Василич, ну как так можно — стукнуть? — с укором протянула я. — Она же женщина, к ней подход нужен!

— Какая женщина, такой и подход, — со смешком отмахнулся он и исчез в недрах камбуза. Небось украдкой от тёти Ады трескает бутерброды с чаем: она терпеть не может, когда кто-то кусочничает.

Возразить было нечего, поэтому я просто молча двинулась в пультовую.

Дяди Бори на месте не обнаружилось, он наверняка руководил разгрузкой. Его жена, вероятно, составляла ему компанию или знакомилась с местными обитателями, очень может быть — делилась рецептами. Тётя Ада обожает готовку даже больше, чем свою прямую специальность.

Механик на таком маленьком корабле — должность хлопотная и многогранная. Название осталось с совсем древних времён, а по факту «механизмов» на кораблях почти не было уже очень много лет. Вся современная техника — это сплошная биоэлектроника, и для того, чтобы поддерживать её работоспособность, нужно разбираться во всём, начиная с физики и заканчивая программированием. Не говоря уже о том, что многие модули обладают своим примитивным искусственным интеллектом, который периодически чудовищно глючит, и в такие моменты я вовсе ощущаю себя психиатром. Вот как с «Выпью», которая, увы, считает себя очень умной.

Я с размаху плюхнулась в штурманское кресло и достала из специальной ниши под пультом свой рабочий терминал — тонкий шлем, наглухо закрывающий лицо и изолирующий от внешнего мира. Таких по всему кораблю было несколько. Это гораздо удобнее, чем в ответственный момент бегать кругами и вспоминать, где я оставила основной: то ли в двигательном, то ли в трюме, то ли на камбузе, когда у Ады какой-нибудь очередной прибор барахлил.

— Ну, здравствуй, родной, — мурлыкнула тихонько, подключаясь к кораблю. Если дядя Боря и Василич взаимодействовали с ним через пользовательские терминалы, общаясь как с партнёром или, скорее, подчинённым, то я сейчас выступала в тётиной роли: доктора, разглядывающего потроха пациента.

Сознание на мгновение ухнуло во тьму, пока подгружались нужные модули, а потом я взглянула на окружающий мир уже другими глазами. Здесь, в этой виртуальной реальности, всё пока выглядело точно так же, как и за её пределами. Та же рубка вокруг, те же стены и пустое кресло пилота рядом. Впрочем, нет, не пустое; стоило об этом подумать, и кресло занял «болванчик» — безликая полупрозрачная кукла в армейской лётной форме, графическое отображение автопилота. Сейчас, отключённый, он мирно дремал, очень по — человечески запрокинув голову. Не просто по — человечески, а очень знакомо; поза была дядь Борина. Мы всегда накладываем отпечаток на вещи, которыми пользуемся.

Повинуясь моему приказу, стены истончились, позволяя оглядеться по сторонам с помощью камер внешнего обзора или с помощью тысяч разнообразных датчиков заглянуть в любую часть корабля, отследить любую цепь и найти возможные места разрывов.