Нэнси Хольдер - Отчаяние Страница 3

— Благословляю тебя от венца до пят. Поднимись с колен, моя длинная рука закона, и обними свою жрицу. — Холли вернула блюдо Аманде, осторожно, чтобы не задеть меч, обвила Томми руками, слегка коснулась губами его губ и отступила на шаг.

— Я повергну все преграды, расставленные врагами, — сказал юноша.

— Благословен будь, — прошептали в Круге.

Аманда и Кари разняли руки, пропуская Томми.

— Я поражу всех бесов и животных — спутников наших врагов, как невидимых, так и перевоплощенных.

— Благословен будь.

С заметным усилием он поднял меч над головой.

— Я…

Раздался чудовищный визг, полыхнуло зеленым, по комнате пролетела плотная волна ледяного ветра и заполнила ее серным зловонием. Томми отшатнулся.

— Смотри! — крикнула Кари, указывая пальцем.

Томми, захрипев, ткнул мечом в самый центр сияния — полужидкий свет закрутился на острие клинка и потек на пол. Кари отпрыгнула в сторону, остальные изо всех сил сжали руки. Свечение замерцало и потускнело.

— Боже, — выдохнула Кари.

На острие меча в предсмертной агонии трепетало нечто, напоминавшее сокола: это была не настоящая птица, а ее магическое воплощение. Зеленый свет стал гуще и превратился в свежую горячую кровь, которая словно перчатки охватывала руки Томми и стекала на пол.

Холли в ужасе смотрела на птицу, не в силах отвести глаз. Существо раскрыло клюв, в комнате раздался голос:

— Шлюхи каорские, вы все умрете к летнему солнцестоянию!

Еще одна последняя судорога — и птица замерла, уставив на Круг остекленевший взгляд. Наступила тишина.

— Он вернулся. Майкл Деверо вернулся, — произнесла Аманда.

Холли закрыла глаза, на нее накатила волна беспросветного ужаса.

«Вот и все, — подумалось ей. — Война объявлена. Как нам бороться с колдуном? Даже так: где нам взять хотя бы надежду на победу?»

НИКОЛЬ

Кельн, Германия, сентябрь

Пробегая по гулким вокзальным коридорам, Николь бросила испуганный взгляд назад. Мимо пророкотал уходящий поезд. Эхо ее шагов вторило прощальной песне колес острым стаккато. Тьма понемногу съеживалась под первыми золотисто-розовыми лучами зари. Изматывающая ночь, к счастью, начала отступать.

«Стоило все-таки остаться в Сиэтле. Я думала, что смогу убежать от опасности… Но что там было про "разделяй и властвуй"?… Не помню».

Преследователь появился в Лондоне. Вот уже три месяца нечто — вряд ли это невидимое существо могло быть простым человеком — то скользило неподалеку вдоль стен, то наблюдало с вершин покатых крыш, то, отрывисто вскрикнув и взмахнув крылом, летело за ней дальше. Николь казалась себе маленькой мышкой, а таинственное создание представлялось ей соколом, глазами и ушами Майкла Деверо.

Впрочем, было неясно, видит ее птица или прочесывает местность вслепую, выжидая, пока беглянка выдаст себя каким-нибудь колдовством. Если так, то существовала надежда пожить и успеть найти решение.

«Я боюсь выходить на связь с Холли и Амандой. Что, если меня тут же заметят? Это как крикнуть "я здесь" прямо в ухо человеку, с которым играешь в жмурки».

Церкви, кладбища, храмы, часовни — Николь проехала пол-Европы, двигаясь от одного островка святой земли к другому. Она не знала, стоит ли верить инстинкту, который советовал искать убежища в христианских храмах, мечетях и синагогах, но в стенах, построенных людьми верующими, было как-то спокойнее. Вот только могла ли их вера уберечь от зла?

И все же девушка подчинилась этому наитию, а еще желанию бежать без оглядки. Чувства подсказывали: стоит только остановиться, с неба тут же слетит таинственный преследователь и унесет ее точно так же, как огромный сокол унес Илая.

«Жив ли Илай? И как там Холли и Аманда? Ведь я бросила их. Как же мне теперь стыдно. Но как же мне было страшно тогда».

Всю предыдущую ночь Николь провела в поезде, а рано утром приехала в Кельн, чтобы посетить знаменитый собор — средневековый храм, в котором, как говорили, хранятся мощи волхвов. Об этом ей стало известно из путеводителя. А вообще она перечитала и выучила наизусть столько буклетов о культовых сооружениях Европы, что их хватило бы на несколько приличных туристических лавок. Счет поездам был давно потерян, как и деньгам, которых улетело огромное количество.

«Их почти не осталось. Что я буду делать, когда не смогу ехать дальше?»

Несколько ступенек вверх — и в ста футах от нее, на краю площади, вырос из утренних теней силуэт готического собора. Шпили тянулись к небесам, а густая лепнина и плотно обступившие вход серые статуи приглашали войти внутрь.

«Серые. Как и вся магия Каоров. Наши предки были не очень-то добрыми людьми. Просто чуть менее злыми, чем Деверо. Кто сказал, что мы хорошие? И все же небо нас принимает».

Вдохнув поглубже, Николь быстро перебежала площадь и толкнула двери церкви.

В прохладном зале спиной к входу рядком стояли монахи в коричневых рясах, подпоясанных черными веревками, и что-то пели на латыни. Священник бросил на вошедшую недовольный взгляд. Она понимала, что в ней видят обычную девчонку: в джинсах и свободной блузе, с рюкзаком на спине, кое-как заколотыми на макушке темными волосами, к тому же ненакрашенную, обгоревшую на солнце и с жуткими кругами около глаз. За три месяца ей удалось всего лишь дважды проспать всю ночь.

«Я устала, и мне страшно».

Священник указал на нее пальцем и спросил сурово:

— Hier darf man nicht schlafen, verstehen Sie? Здесь нельзя спать, понятно?

— Ja

Из глаз девушки брызнули слезы.

Клерик немедленно смягчился и, отойдя в сторону, показал рукой на скамью. Кроме монахов, служивших утреннюю мессу, в церкви больше никого не было.

— Danke schon, — с благодарностью кивнула Николь.

«Спасибо» по-немецки как-то попалось ей в одном путеводителе в разделе «Полезные фразы».

Она скользнула на сиденье, подняла взгляд к уходящему в небо сводчатому потолку, постепенно растворилась в атмосфере собора и представила, как утренние лучи разгоняют тьму вокруг шпилей.

Вдруг ей почудилось, что по солнечному диску мелькнула тень.

Распознав силуэт птицы, Николь громко ахнула и решила, что попала в хитроумную западню, точно беспомощная обреченная мышка.

В этот момент колокола пропели «Покой кругом… Покой кругом…»

Грязная ложь.

ЖЕРО

Остров Авалон, октябрь

Ложь — называть жизнью такую жизнь.

Каждая секунда казалась столетием пыток, каждый вдох только сильнее разжигал Черный огонь, поедавший сердце и легкие Жеро Деверо. Если бы он мог связно думать, то отчаянно молил бы Бога о смерти, но пуще всего боялся бы узнать, что уже умер и теперь горит в аду.