Джульетта поневоле (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна Страница 3

- Прости, мамулечка, я не смогу приехать.

- В смысле?! – в голосе мамы прорезались строгие учительские нотки, моментально заставившие меня почувствовать себя нашкодившим учеником, вызванным в кабинет директора. – Юлия, как это, не сможешь приехать?! Это же свадьба твоей единственной сестры! Тебе кто дороже: мы или твой театр?!

Ну вот, началась знакомая песня с припевом. Мама так и не смирилась с моим выбором профессии, утверждая, что актёрская стезя очень ненадёжная, что все роли получают исключительно через постель, что я непременно испорчу себе репутацию, здоровье и всю жизнь в этом вертепе. И вообще, не просто так в раннем христианстве актёров в рай не пускали. Сначала я в ответ на мамины сентенции честно пыталась хоть что-то объяснить и доказать, потом смирилась, поняв, что в данном вопросе мы никогда друг друга понять не сможем. Мама тоже решила не разрывать окончательно и бесповоротно отношения с блудной дочерью, а потому тема театра была в нашей семье под негласным запретом. Когда я приезжала к родителям, мы словно забывали о том, где я работаю, старательно соблюдая пакт о ненападении.

Я глубоко вздохнула, выжидая окончание патетического маминого монолога. Кстати, что бы мамочка ни говорила, как бы ни ругала родителей Кирилла, театральных критиков, но драматический талант я унаследовала от неё, факт. Тётя Зоя и дядя Аркадий и в половину не столь харизматичные и экспрессивные.

- Юлия, ты меня вообще слушаешь?!

- Да, мамочка, - тоном пай-девочки пролепетала я, прекрасно зная, что против такого манёвра мама окажется бессильна, - и я вас очень-очень люблю, правда. Но и Геннадия Константиновича подвести не могу, прости.

Мама замолчала, излучая неодобрение, словно брусок полония радиацию. Я тоже молчала, посматривая краем глаза на часы и похлопывая себя по животу, намекавшему, что завтрак был довольно давно, а обеда и вовсе не было, потому было бы неплохо чем-нибудь подзаправиться.

- Делай, как знаешь, дочка, но учти: я тебя не одобряю.

Ура, индульгенция получена, можно идти ужинать! Я попрощалась с мамой, набросила на плечи куртку, а то прохладный весенний ветерок под вечер становился откровенно холодным, а простывать мне сейчас ну никак нельзя и, напевая себе под нос незамысловатый мотивчик назойливой рекламы, выпорхнула из гримёрки.

- Наконец-то.

Я вздрогнула, не сразу признав в тёмной фигуре, шагнувшей мне навстречу, Александра Опалова собственной павлиньей персоной.

- Сколько можно по телефону трендеть, я заждался уже.

Опалов стоял напротив меня, небрежно засунув левую руку в карман джинсов, а правой придерживая наброшенную на плечо куртку. Что и говорить, красив, чертяка, только пусть себе другую обожательницу ищет, я по нему розовые слюни пускать не собираюсь. С детства не люблю в очередях топтаться.

- Чего тебе, Опалов?

Да, вопрос прозвучал не очень вежливо, но я устала и проголодалась, разводить политесы перед избалованными звёздами у меня нет ни времени, ни желания.

Александр небрежно дёрнул плечом:

- Решил тебя на ужин пригласить.

- С чего бы вдруг? – я подёргала за ручку, проверяя, закрылась ли дверь, а то замок последнее время заедать стал, может и вхолостую щёлкнуть.

Опалов подался ко мне, впечатав ладони по обе стороны от моих плеч, нависая, подавляя своей мощью:

- Так мы же Ромео и Джульетта, у нас любовь. Неужели, забыла?

Ответить я не успела. Одна рука театрального Казановы легла мне на затылок, вторая решительно задрала голову, щёку опалило горячее дыхание, а губы смял поцелуй. Не нежный и томный, обещающий бесконечное чудо любви, а жёсткий, точно клеймо ставящий. От такого нахальства я сначала опешила, а потом отчаянно принялась выдираться. Хватка у Ромео недобитого была как у бульдога, но я тоже не ромашка белоснежная, могу и отпор дать, благо, Кирилл в своё время учил.

- Ты чего, дура?! – взвыл Опалов, складываясь пополам и по крабьи отползая от меня к противоположной стене.

Ага, значит, удар попал в цель. Я вытерла рот рукавом, зло сверкнула глазами:

- Сам дурак. Это не я к тебе с поцелуями лезла, сам напросился.

- Идиотка, - продолжал бушевать звезданутый на всю голову герой любовник, - я решил поцелуй порепетировать, ты же целоваться совсем не умеешь!

Мне словно изо всей силы ударили в солнечное сплетение, даже дыхание перехватило, а перед глазами расплылся серый туман.

- Ошибаешься, - бросила я глухо, едва шевеля губами, - умею. Просто не с тобой.

Больше не слушая причитаний Опалова, я развернулась и твёрдым шагом направилась к выходу из театра. Об этой моей сердечной ране не знал никто: ни родители, с которыми я вообще была весьма благоразумна в обсуждаемых темах, ни даже Кирилл, которому я доверяла целиком и полностью. Да и как расскажешь, если история и мне порой кажется абсурдным сном, предутренним бредом, плодом воспалённого воображения?!

Три года назад я усиленно готовилась к выпускным экзаменам. Моя подруга Иришка, у которой я квартировала всю учёбу, в один прекрасный день в прямом смысле слова взвыла в голос и сказала, что она лично побросает в огонь все книги, если я не прогуляюсь с ней в парк на ярмарку научных достижений. Поскольку у Иришки слово с делом не расходились, я подчинилась, пообещав себе при первой же возможности удрать домой. Но всё-таки правильно говорят, что, если ты хочешь рассмешить богов, нужно рассказать им о своих планах. На ярмарке было столько всего интересного, уникального, неповторимого, что я позабыла обо всём, растворившись в таком увлекательном мире науки. Как сейчас помню, что Иришка замешкалась в палатке с мыльными пузырями, а я направилась в шатёр с интригующим названием «Путешествия во времени». В шатре царил полумрак, негромко гудел вентилятор причудливого прибора, который я в первый момент приняла за проектор. Я вертела головой по сторонам, когда услышала за спиной глубокий уверенный голос, от которого моё сердце совершило кульбит и забилось в два раза быстрее:

- Любите историю или просто зашли отдохнуть в прохладе?

Я медленно повернулась, чувствуя себя Наташей Ростовой, встретившей своего Андрея Болконского. Высокий атлетического телосложения мужчина, лет на пять или шесть старше меня, коротко поклонился, прижав ладонь к груди, затянутой в белоснежную рубашку:

- Ярополк Владимирович, научный сотрудник института времени и пространственных перемещений.

Никогда раньше не слышала об этом институте, впрочем, до этой ярмарки наука меня вообще мало занимала.

- Юлия… Сергеевна, - я коротко присела, смутилась и протянула руку, - рада знакомству.

- Взаимно, - Ярополк пожал мои пальчики, показавшиеся особенно хрупкими на фоне его широкой кисти. – Позвольте, я вам всё здесь покажу.

Мне стыдно признавать, но из всей экскурсии я не запомнила ни слова, потому что наслаждалась игрой голоса, напрочь игнорируя смысл слов. Да что там, я даже от заглянувшей в шатёр Иришки отмахнулась! Подруга, кстати, не обиделась, понаблюдала за мной и Ярополком немного, а затем распрощалась, напомнив, что в девять вечера будет ждать меня дома. Мы с Ярополком гуляли до тех пор, пока распорядитель не объявил о закрытии ярмарки, затем ужинали в уютном семейном ресторанчике, а потом Яр провожал меня домой, у подъезда поцеловав в щёку и пообещав забрать завтра после учёбы. Так начался мой яркий роман, в котором было всё: беззаботное веселье в компании друзей, ночные прогулки под луной, обручальное кольцо, вручённое мне на набережной под звуки скрипки уличного музыканта, подготовка к свадьбе...

Только в один злосчастный день сказка рухнула, не оставив и следа. В тот день я прибежала к Ярополку в институт, чтобы похвастать, что меня пригласили в труппу, причём к самому Геннадию Константиновичу Добровольскому! В кабинете Яра не оказалось, я дёрнула дверь в лаборантскую, но она была закрыта, а из замочной скважины отчётливо веяло дымом. Видимо, у моего дорогого учёного эксперимент с перемещением не сложился. Надо будет в аптеку за мазью от ожогов заскочить и за отбеливателем в хозяйственный. Улыбаясь и составляя список покупок, я добежала до методического кабинета, коротко постучала, заглянула внутрь и с облегчением поздоровалась, увидев двух коллег Ярополка: