Пестрота отражений (СИ) - Жукова Юлия Борисовна Страница 3

О здоровье своём Уут-хон заботится с великим прилежанием, тем более для муданжца. Он хорошо понимает, что с сердцем шутки плохи, и жизнь намерен прожить долгую и комфортную, а потому раз в месяц по расписанию оплачивает мой выезд, чтобы я лично удостоверилась, что проблем нет и прогноз благоприятный. Другим врачам он не доверяет, а я не против — у Уут-хона прекрасный повар и очень красивое имение, да и в качестве информанта он незаменим.

Сегодня однако Уут-хон встречает меня не в духе. Пока я провожу осмотр, всё вздыхает, качает головой, бормочет что-то, в общем, мыслями не здесь.

— Поделитесь огорчением, — предлагаю. — Вас расстроить — это надо что-то монументальное совершить, мне прям не по себе делается.

— Да я сам себя расстроил, — сетует Уут-хон. — Секретаря уволил своего, ещё в том месяце, болван.

— Кто? — не поняла я.

— Да я, кто же. То есть, он, конечно, тоже не подарок, чудаковатый такой парень, кукушка из уха выглядывает порой, но в некоторых вещах… эхх… В некоторых вещах совершенно незаменим.

— А за что уволили-то?

— Да своевольничает, зараза! — разошёлся Уут-хон, слегка сбивая мне показатели в анализе. — Я ему сказал, чтобы купил мне акции одной конторки тут… А он взял и купил другой, понимаете? И ведь не по ошибке, даже не притворился, а прям вот своим решением взял и сделал. Это вообще как расценивать?!

— Ничего себе, — поддакиваю я. — А чего жалеете тогда?

Уут-хон совсем отчаянно вздыхает.

— Так правильно решил-то. Где я собирался покупать, владелец нечист на руку, да сильно, попадётся со дня на день, это я вам ещё расскажу за чаем. А где он купил, фирма расцвела на глазах, у меня уже прибыль, представляешь? Нюх у него на такие вещи. А я погорячился. И потом, дела он у меня вёл, я горя не знал: всё вовремя, всё по плану, мне даже думать не надо было. А теперь… За этот месяц уже троих секретарей сменил, сил нет.

— Так наймите его обратно, — пожимаю плечами я, заканчивая осмотр и садясь продлевать рецепты.

— Не могу, — ещё горестнее вздыхает пациент и принимается одеваться. — Во-первых, он сразу уехал, видать, испугался. Я так орал, думал, вас придётся не по плану приглашать. А во-вторых, у меня правило: если я кого-то уволил, то обратно не возьму. Это как с грибами, знаете. Если кто-то его срезал и бросил, значит, были причины. Вот у меня так — раз бросил, значит, всё, подбирать не стану. А такому человеку, как я, принципами поступаться нельзя, это скользкая дорожка… О-хо-хо.

— Как хоть звать этого горемыку? — интересуюсь я больше для поддержания разговора.

— Чача.

Я задумчиво хмыкаю. Про Чачу я слышала и раньше, от других пациентов, особенно кто постарше и занимается законничеством. И если память мне не изменяет, подобная история с этим персонажем тоже не первый раз — по крайней мере с двух предыдущих должностей он вылетел очень похожим образом, вопреки распоряжению работодателя наделав дел. Вот ведь неугомонный… С другой стороны, я не слыхала, чтобы он творил глупости. Своевольничает, да, и говорят, странноватый, зациклен на чистоте и порядке, неприятный. Но явно не дурак.

— А если вдруг кто будет спрашивать, порекомендуете его? — уточняю я у Уут-хона.

— А ка-ак же! — басит тот. — Я бы ему и рекомендательное письмо написал, когда остыл, да он быстро смотал удочки. Небось не первый раз так, а иной человек мог криком не ограничиться. Но знаете что, я напишу сейчас быстренько и вам отдам, вдруг он вам попадётся где, вы же ездите…

Писал он в итоге совсем не быстренько, но меня это вполне устроило — я погуляла по саду, поснимала закат над лесом, съела прекрасный ужин и довела до ума кое-какую бюрократию, сидя в изысканно обставленной гостиной с пейзажными окнами. В итоге я увожу с собой аж три страницы подробнейших рекомендаций, и надо сказать, чтение это захватывающее, из разряда бизнес-юридических триллеров. Этому Чаче, как мне кажется по прочтении, на роду написано вести свою фирму, но скорее всего у него глухое имя (Чача— это ведь прозвище, так на югах называют пастушью бормотуху, грубую и выносящую мозг), а значит, что-то крупнее, чем самому стоять за прилавком единственного магазинчика, ему не светит, в то время как секретарём у такого человека, как Уут-хон, можно зарабатывать весьма неплохо.

Вздохнув о несовершенстве мира, я убираю бук в бардачок унгуца и взмываю над местностью.

Дома меня встречает взбеленённый муж, у которого тоже кто-то наглупил на работе, и в итоге вместо важных дел весь день пришлось заниматься формальщиной и вправлять мозги подчинённым.

— Вот и делегируй этим бестолочам, — резюмирует он, вгрызаясь в печёное рёбрышко. — Всех к шакалам уволить и самому всё делать. Ну неужели нельзя просто немножко подумать? У меня автоответчик на телефоне лучше справляется с задачами, чем целая толпа высокооплачиваемых чиновников. Вот закуплю на Арее роботов, будут знать, как голову не включать на работе!

— Я надеюсь, им этот разнос тоже довелось услышать, а не только мне? — спрашиваю я, подкладывая ему ещё еды. В таком взбаламученном состоянии Азамат метёт всё не глядя, но сам себе не положит, как будто блюда не видит.

— Да я сегодня весь день только разношу, — жалуется он. — Думал, охрипну к вечеру. Ты уж прости, что я работу домой приношу, но сил нет…

— Я-то не против, — ухмыляюсь я. — Хочешь, я завтра к тебе загляну, прокляну там кого-нибудь?

Азамат сразу сдувается.

— Ну Лизонька, это крайняя мера. Да нет, я справлюсь так-то, просто иной раз кажется, вроде всё наладил, система работает, а потом чуть отвлёкся — и опять начинай сначала. Как вот я этих болванов Алэку передам, когда он вырастет? Как я ему в глаза смотреть буду, если не смогу до тех пор отладить процессы?

— Всё ты сможешь, — похлопываю его по руке. — До тех пор у тебя состав правительства сменится два раза, и вообще, я уверена, там всё не так плохо, как тебе сейчас кажется. Ты вот мне лучше скажи, ты не хочешь завтра днём зайти к своему Исару? А то он лежит в палате с одним только радио, всё пытается младший персонал разговорить, а у них на болтовню времени нет.

— У меня тоже, — вздыхает муж. — Но на него я найду. Я с ним ещё тот разговор не закончил, не говоря уж о том, чтобы за жизнь поболтать. Я даже не знаю, как у него с семьёй сложилось…

Надо отдать ему должное, Азамат и правда следующие несколько дней по паре часов развлекает своего приятеля, а заодно и меня, и я по такому поводу стараюсь днём не ездить на вызовы, чтобы ухватить немножко его времени в обеденный перерыв.

Однако как-то утром меня выдёргивают ещё затемно на роды с осложнением в городок к югу от столицы. Случай оказывается и правда тяжёлый, работа в поте лица много часов на пару с Янкой, подоспевшей, когда стало ясно, что младенца удастся извлечь живым, короче, упариваюсь в итоге так, будто сама родила в третий раз.

Наконец, когда ничьей жизни уже ничто не угрожает, выхожу на солнышко подышать. Перед таверной — а роженица как раз жена хозяина — собралась толпа зевак, как будто им тут что-то показать обещали. Гонять их у меня нет сил, стоять в толпе тоже неохота, поэтому я сворачиваю в проходик между домами и, продравшись сквозь дикие кусты, оказываюсь в тихом переулке. Ну, вернее, это сначала он мне показался тихим. А стоило чуть пройтись — и вот вам пожалуйста, кого-то бьют.

Честно говоря, на Муданге мне нечасто приходится задумываться о своей безопасности, но сейчас как-то и впрямь захотелось иметь при себе пяток телохранителей. Как раз по числу агрессоров: двое держат, один избивает и ещё двое по бокам страхуют.

Подумав пару секунд, я решаю хотя бы на этот раз проявить себя как сознательная женщина и сдаю назад до самого входа в таверну.

— Эй, есть тут красивые и смелые? — окликаю толпу у входа.

Откликается сразу десяток. Ну что ж, назвался груздем — полезай в кузов.

— Пойдёмте, ваша помощь нужна!

И веду их к месту действия.

При виде драки «смелые» приуныли, но злоумышленники быстро смекнули, что к чему, и дали дёру, оставив свою добычу на дороге, а свои физиономии на камере моего телефона. Вот и посмотрим, на что годится муданжская полиция.