Отвергнутая невеста. Хозяйка заброшенного дома (СИ) - Фрес Константин Страница 3

Что ж. Придется привыкать и учиться у Ивонны и Рози бережно относиться к тому, что есть.

И ценить те немногие сокровища, которыми я владею.

— Милая!

Юджин влетел в комнату, как ураган.

Мельком глянул на спящего в корзинке ребенка и заторопился ко мне.

— Что… Что все это значит?!

Он подбежал, взял меня за руки.

Вроде, нежно. Но у меня все внутри перевернулось от отвращения.

Юджин видный мужчина.

Высокий, широкоплечий.

Пожалуй, немного грузный.

Но мачеха говорила, что его массивность свидетельствует только об отменном здоровье и силе.

Я молча соглашалась с ней. А сама все время думала с непонятной мстительностью, что Юджин просто любит поесть. Чересчур много.

Он не юноша, он старше меня. Приближается к зрелости.

И это-то противнее всего.

«Содержанец!» — вспыхнуло у меня в мозгу ослепительной злой мыслью.

В свои тридцать он не обзавелся богатым имением, не накопил денег.

Все его добро — это громкое имя.

А разбогатеть он собирался за мой счет.

Он не нищий, разумеется. И не голодает. И можно сказать, что ни в чем не нуждается.

Но в приличное общество не зван.

— Хотя бы потому, — как-то раз сердито сказал отец, — что ему не на что купить приличествующих этому обществу штанов!

— Мачеха выставляет меня вон, — тихо ответила я, осторожно отнимая у него свои руки.

— Что значит выставляет? — изумился Юджин. Его темные глаза сощурились, круглое лицо сделалось совсем неприятным.

— Отец умер. Она теперь хозяйка всего, — тихо ответила я.

Больше всего мне хотелось, чтобы он ушел.

Прекратил ко мне прикасаться.

Исчез навсегда!

Но на постели закряхтел, просыпаясь, мой сын.

И я проглотила свою гордость.

— Я с ребенком остаюсь без средств к существованию, — тихо сказала я. — Я никогда бы не попросила вас… Но ради сына прошу: помогите нам устроиться. Хотя бы на первое время…

Но Юджин словно подменили.

Он побледнел так, что казалось, его удар хватит.

Он отпрыгнул от меня так, словно я была чумным трупом.

— Что значит, — со страхом произнес он, — без средств к существованию?! А как же…

Он наверняка хотел произнести слово «приданое». Или «наследство».

Но не посмел.

Я усмехнулась. Как же он жалок был сейчас, когда понял, что ему не удастся погреть руки!

Несмотря на ужас, который начал до меня доходить, несмотря на страх перед будущим, я стояла и смеялась ему в лицо.

— Отец не успел составить завещания, — ответила я. — Пожалуй, вы поторопились с решительными действиям. Чем и вогнали его в гроб. И ваша смелость, ваши дерзкие планы не оправдались.

— Вот же черт!.. — Юджин запустил руки в волосы. На лице его было написано отчаяние.

—Так вы поможете? Я о многом не прошу. И для себя тоже не прошу ничего. Я говорю о сыне. О вашем сыне!

Но Юджин меня словно не слышал.

Казалось, он был близок к помешательству.

— Но ваша мать! —выкрикнул он отчаянно. Словно нашел последний, самый верный довод. — Она уверяла меня, что!..

Я снова усмехнулась. Хотя было мне совсем не до смеха.

— Похоже, она и вас обманула, — заметила я. — Людям, которые предлагают мерзости и подлости, нельзя доверять.

— Вот же черт! — проорал Юджин, уже никого не стесняясь.

От злости он побагровел. Понял, что вместо богатств получил меня и ребенка на шею.

Обузу.

Ненужный груз.

Лишние рты, которые надо кормить.

Люди, о которых нужно заботиться.

Это совсем не то, на что он рассчитывал!

— Ребенок записан на вас, — продолжила я уже смелее. — Он незаконнорождённый, но отцовство вы признали! А значит, обязаны о нем заботиться!

— Обязан? Да черта с два!

Голос Юджина был пропитан ненавистью.

Мужчина теперь смотрел на меня, словно это я в чем-то была виновата.

— Я признал его из жалости к вам!

— Что?!

— Да я даже не уверен, что это мой ребенок!

— Да как вы смеете! — кричу, а голоса своего не слышу.

Третьего удара в этот день мне просто не перенести.

Чувствую, что сердце просто разрывает мне грудь.

— Вы были моим первым мужчиной…

— Первым, — соглашается этот негодяй. — Но не единственным. Кто знает, кого вы пускали в свою постель, веревочка-то развязана. И уже не один мудрец не сосчитает, сколько счастливчиков отведали сладких плодов в вашем… саду.

Он мерзко, сально ухмыляется, глядя мне в лицо.

Делает непристойные намеки, указывая на окно.

— Как вы смеете говорить обо мне такие вещи! — кричу я. А сама уже задыхаюсь, и перед глазами темно.

— Так что я бы попросил, — тянет Юджин, нахально щуря глаза, — вернуть мне кольцо, которое я подарил вам в знак моей любви и верности. Вы недостойны его носить. Оно принадлежало моей матери, и…

Я его не слушаю.

В ярости сорвала с пальца его кольцо. Красивое, золотое, с крупным камнем. Его бы продать, и было бы на что жить.

Но и этой возможности меня лишают!

— Заберите! И уходите вон!

Я бросила драгоценность ему под ноги, чтоб Юджину пришлось наклониться.

И он с мерзкой улыбкой делает это.

Последний поклон мне в ноги…

— Всего доброго, дорогая!

Его слова грохочут в ушах как барабанная дробь.

Последний взгляд я бросаю на ребенка.

На сына, который плачет во все горло.

Которого мне не дано вырастить.

А дальше лишь пугающая чернота…

Глава 2. Вот это попадание...

— Барышня! Барышня, очнитесь!

Голова трещит, в ушах гул.

И где-то плачет ребенок.

Точнее, два ребенка. Один младенец, просто закатывается, а второй постарше.

Всхлипывает и подвывает.

Что это такое со мной произошло?

С трудом припоминаю, что было до этой пугающей темноты.

— Госпожа Эрика, с вами все в порядке?

Прихожу в себя окончательно.

Открываю глаза.

И все равно темно. Еще и холодно, словно в склепе.

Над головой на сквозняке реет, как знамя, целое полотнище из пыльной паутины. Под головой какой-то мягкий узелок с тряпками.

И гулкая, с эхом, тишина…

Как я тут очутилась?!

— Госпожа Эрика, ваш сын плачет. Его бы покормить…

Сын? У меня есть сын?

Однако, насыщенная у меня была жизнь, пока я была в отключке!

Долго ли я пролежала без сознания? Как сюда попала? И вообще, где я?

Десятки вопросов без ответов разрывают мне голову.

Но я поднимаюсь, сажусь на полу.

Да, меня, как бревно, кинули на холодный пол.

— Госпожа Эрика… малыш…

Старуха подсовывает мне младенца, а я сижу и не понимаю, что с ним делать.

Откуда он? Чей он?

— Вот так, — она ловко устраивает его головку у меня на сгибе руки. — Не плачь, бедняжка. Мама с тобой…

Так, с этим потом разберемся. Надо сообразить, что я тут делаю?

Старуха помогла мне устроить ребенка. И он жадно впился в высвобожденную из одежды грудь.

Его голод, его жадность и то, как он цепляется за свою крохотную жизнь, приводит меня в чувство.

Если даже этот маленький человек борется, то мне и подавно нужно! Только вот… за что бороться?

— Госпожа Эрика… Что дальше?

Дальше?

В памяти мелькали какие-то обрывки прошлого.

Я вспомнила боль, которая навалилась на меня, растеклась по груди. Сердце — к сожалению, обычный диагноз, даже для молодых. И врачей он тоже не щадит.

Я ведь в прошлой своей жизни хирург…

Еще сегодня утром я собиралась на работу уже на взводе.

Снова срочная операция. Снова диагноз неясен. Снова переделывать чью-то работу!

Сосед на лестничной клетке наорал.

Огромный мужик, а в душе мелкое трусливое существо.

Угрожал, я уж не слушала, чем ему не угодила. Мыслями я была там, у стола с пациентом.

Вышла из подъезда и поймала злобный и завистливый взгляд бабки.

— Наглая какая! — рыкнула она, глядя на меня своими опухшими глазами.