Королева карантина - Кэролайн Пекхам Страница 3

По моему телу начало разливаться больше сил, и мне удалось приоткрыть глаза и взглянуть на парня, чье лицо было скрыто за козырьком и маской под ним. Его внимание было приковано к игле в моей руке, когда он доставал флакон с кровью. Алан был в другом конце комнаты, собирая еще флаконы, и я решительно стиснула челюсти, увидев небольшое окно возможностей.

Я согнула пальцы ног, оценивая силу своей правой ноги, и уставилась на этого придурка рядом со мной. Папа научил меня драться, несмотря ни на что. Борись за добро. Сделай это хорошо, Татум.

Я быстро подняла ногу и ударила пяткой босой ступни Джонасу в пах, тем же движением отбив его руку от шприца. Он взревел от боли, отшатнувшись назад и схватившись за свое барахло.

Я приподнялась, голова у меня закружилась, когда я вытаскивала иглу из руки, затем я бросилась на него из последних сил, сжимая в кулаке его белый халат и отбрасывая забрало в сторону, пытаясь разглядеть лицо одного из моих похитителей. Я сильно закашлялась, и он с паническим воплем толкнул меня на землю, и моя голова ударилась об пол, отчего в черепе зазвенело, как в гонге.

— Тупая сука, — выплюнул Джонас, возвращая забрало на место, в то время как Алан встревоженно переводил взгляд между нами, все еще сжимая в руке два пустых стеклянных флакона.

— Я позову доктора. — Алан рванулся к двери, но Джонас остановил его, его темные глаза метались.

— Нет. У нас есть работа, которую нужно делать. — Он взял шприц с подноса рядом с собой и двинулся вперед с убийственным выражением в глазах.

Я снова закашлялась, отползая назад, так как силы покидали меня. Мой кашель усилился, и я почувствовала вкус крови во рту, которая растекалась по языку, как яд. Страх сжимал мое сердце и шептал мне на ухо смертельные обещания. Я промокнула губы дрожащими пальцами, моя смерть смотрела на меня ярче, чем когда-либо прежде, когда они стали влажными и красными.

— Она на последней стадии, — выдохнул Алан.

— Тогда нам лучше взять то, что сможем достать. — Джонас усмехнулся, опускаясь и вонзая иглу мне в бедро. Успокоительное быстро растеклось по моим венам, и мои глаза встретились с глазами Джонаса, когда темнота схватила меня и попыталась затащить в забытье.

Пятна крови были испещрены маской, которую он носил под забралом, и мне удалось изобразить насмешливую улыбку, понимая, что, возможно, это моя последняя. Если бы мне суждено было скоро умереть, я бы не позволила этим ублюдкам увидеть, как мой дух сломлен.

— Похоже, ты отправляешься со мной в ад, Джонас, — прохрипела я, и ужас промелькнул в его глазах, прежде чем я провалилась в бесконечную пропасть.

Четыре недели. Четыре гребаных адских, невыносимых недели без моей малышки на руках и без ее души в моей власти.

Я присел на корточки за припаркованной машиной в квартале от частной исследовательской лаборатории, на которой мы все были сосредоточены, разминая разбитые костяшки пальцев и наслаждаясь приступом боли, когда на них потрескались струпья. Я, вероятно, сломал бы руку, пробивая эту чертову стену, если бы Сэйнт не остановил меня, хотя в благодарность за помощь он щеголял синяками на ребрах. Я был таким придурком, что даже не извинился за тот поступок, а он был таким мужчиной, что понимал, что я все равно сожалею.

Я не заслуживал его. Не заслуживал никого из них. Но они были привязаны ко мне, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы занять достойное место среди них.

Я должен был извиниться перед Сэйнтом за то, что ударил его, просто сейчас во мне не было ничего хорошего, чтобы сказать ему это. Я был ослеплен потерей нашей девочки, как и все. Пока она не вернулась в наши объятия, я знал, что это насилие, это напряжение, этот неослабевающий гнев не сделают ничего другого, кроме как загноятся и распространятся, как гниль.

Сейчас было трудно чувствовать что-либо, кроме ярости и страха. И я не испытывал страха уже очень давно. Я даже начал верить, что больше не способен чувствовать. Но потом Татум Риверс заставила меня почувствовать многое.

Она была светом в моей тьме, надеждой в мире без таковой, причиной, по которой моя скованная душа жаждала свободы. Она подарила мне мечты о жизни с чем-то большим. Намного, черт возьми, большим. Это было за пределами всего, что я когда-либо мог заслужить, но она все равно дала мне это. Даже после всего, через что мы заставили ее пройти, когда она впервые появилась в нашей жизни.

Но я должен был знать еще тогда, что я знаю сейчас. Она никогда не была просто какой-то девушкой, никогда не была жертвой или средством достижения цели. Она была центром нас. Сердце, в которое мы никогда не верили, что оно у нас есть. Она втянула в свою орбиту четыре потерянные и безнадежные души и объявила каждого из нас своим, несмотря на то, что знала, какими темными и порочными тварями мы были. Без нее мы были ничем. Я был никем. Брошенный на произвол судьбы без цели и смысла. Но это не должно было стать моей судьбой, потому что я отказывался даже думать о том, что могу остаться без нее.

Я был в ужасе при мысли о том, что ее заберут из этого мира, и хотя это могло нанести вред, на самом деле это принесло освобождение. Теперь для меня не осталось ограничений. Не было таких глубин, до которых я бы не опустился. Ничего такого, чего бы я не сделал, и ничем таким, чем бы я не пожертвовал ради нее. И теперь, когда страх стал моим топливом, я собирался использовать его до последней капли, чтобы вернуть ее к нам в целости и сохранности.

— Все на местах? — Холодный, ровный голос Сэйнта раздался в наушнике, когда я посмотрел в сторону безобидного здания, которое мы окружили.

В отличие от меня с моими неуправляемыми эмоциями и постоянным балансированием на грани, Сэйнт потерял все эмоции с тех пор, как это случилось. Он был холодной, жесткой машиной, человеком с одной-единственной целью, и я не сомневался, что он ее достигнет.

— Я у заднего входа, — подтвердил Монро грубым и низким голосом. — Судя по всему, она крепко заперта.

— Пожарная лестница так