Марта Акоста - Счастливый час в «Каса Дракула» Страница 30

Ах, как же он прав! Основа положительных и стабильных отношений — именно уважение, а не влечение.

— Сэм, мы с вами придерживаемся одинаковых взглядов на эти важные понятия.

Он скромно наклонил голову.

Я спросила у Сэма, сообщала ли доктор Хардинг что-нибудь о результатах моих анализов. Несмотря на то что мне было гораздо лучше, со мной иногда случались приступы слабости и усталости.

Он вскинул голову.

— Уинни сказала, что один из анализов не получился и она сделает его снова. Я пообещал позвонить ей сегодня еще раз и спросить, вышло ли у нее что-нибудь.

— Знаете, — сказала я, — мне бы хотелось поставить ее в известность, что я чувствую себя ужасно из-за того происшествия с Освальдом.

— Я сообщу ей о вашем искреннем сожалении.

Поскольку мне было интересно узнать побольше о планировке дома, я попросила Сэма устроить мне экскурсию. Пока он показывал мне помещения, я узнала, что он занимается капиталовложениями своей семьи.

— Таким образом можно использовать знания по юриспруденции и управлению, полученные в университете, — пояснил он. — Я не слишком рад этому, но мысль о том, что я тоже вношу свою лепту, доставляет мне удовольствие.

Помимо тех комнат, которые я уже видела, Сэм показал мне просторную и удобную комнату отдыха, гостевой туалет, симпатичную маленькую библиотеку со встроенными в стены книжными шкафами и уютным фиолетовым двухместным диваном с бархатной обивкой, на котором я смотрелась бы просто сногсшибательно.

Спальни на втором этаже выглядели безлико и напоминали гостиничные номера; на их фоне выделялись только хозяйские апартаменты, где на каждой стене висели великолепные образцы современного искусства.

— А в этой комнате сейчас живет бабушка, — сообщил Сэм.

Ради старой кровопийцы он отказался даже от своей комнаты! Заглянув внутрь, я заметила, что на потолке виднеются открытые балки — возможно, ночами она висит на них вниз головой.

Потом я прошмыгнула в кабинет Сэма, чтобы позвонить на свой автоответчик и прослушать сообщения. Мне почему-то вдруг помстилось, что родители могли вспомнить обо мне и оставить свой привет. Но вместо этого я услышала злобный голос Себастьяна: «Милагро, настоятельно рекомендую тебе вернуться как можно скорее. В твоих же собственных интересах сделать так, как я говорю. Этот мир полон опасностей, и мне не хотелось бы, чтобы с тобой случилось нечто весьма прискорбное». Полным дураком он не был, поэтому не оставил ни своего имени, ни открытых угроз, однако уже от одного тона сообщения мне стало не по себе.

На обед пришли все, кроме Освальда. Я специально села рядом с Гэбриелом и очень обрадовалась, когда под столом он начал гладить мою ногу своей. Обед продолжал давешнюю тему красного цвета, что, как я выяснила позже, было сделано из уважения ко мне. На первое мы ели очень вкусный багрово-красный борщ, а потом перешли к ростбифу с кровью, нарезанному тонкими кусочками.

— Итак, Мил, — сказал Гэбриел, — после обеда я уезжаю.

— Уезжаешь? — уныло переспросила я.

— Продолжу сражаться с силами зла и спасать мир от КАКА, — весело ответил он.

— Прекрати злорадствовать, Гэбриел, — осадила его бабушка. — Некоторым из нас придется остаться в этой культурной пустыне.

Да, на благодарную гостью она не похожа. Сэм откашлялся и произнес спокойным тоном:

— Бабушка, я просто уверен, что ты будешь очень рада, когда у тебя появится собственный садик. Представь, ты сама сможешь выращивать овощи!

Кусочки мяса с кровью оставили лужицу темной жидкости на моей тарелке. Пока другие были заняты едой и не смотрели, я собрала ее кусочком хлеба, а потом быстро сунула влажный комок в рот, смакуя роскошный солоноватый привкус крови.

— Сэмюэл, — обратилась к внуку Эдна, — овощи — это хорошо, но я здесь ни при чем. К тому же я не планировала проводить оставшиеся годы за работой в огороде.

Мне вдруг захотелось прийти на выручку к Сэму.

— Я хочу разбить такой садик, чтобы вы всегда могли срезать цветы для званых обедов и вечеров.

Эдна подняла взор к потолку.

— Зачем выращивать цветы, если их можно купить?

— Зачем готовить, если можно питаться фаст-фудом? — парировала я.

Тут Гэбриел поднялся и сказал:

— Ну хорошо, я пожалуй пойду, пока дамы еще не скрестили ножи.

Мы все попрощались с Гэбриелом. Когда он крепко обнял меня, я прошептала:

— Будь осторожен, Гэбриел!

— Я же занимаюсь безопасностью, малышка, — прошептал он в ответ. — У меня сумасшедшие способности к этому делу.

Он меня рассмешил, но я ему верила. Мне стало стыдно, что я усмотрела кулинарные соображения в его словах о том, что меня нужно откормить. Я буду скучать по нему.

Когда мы были заняты десертом — мясистыми и сочными вишнями бинг, — на пороге возник Освальд с каким-то темным чемоданчиком в руках.

— Это тебе, Милагро, — провозгласил он. Поставив чемоданчик на стол, Освальд открыл его, демонстрируя маленькую серую пишущую машинку. — Она отличная и работает прекрасно.

Серебряные буковки на хитроумном приспособлении складывались в слово «Оливетти».

— Ты, наверное, шутишь. Неужели ты предполагаешь, что я смогу работать на этом пережитке прошлого?

— Да, Освальд, — согласилась Эдна. — Как можно хоть что-нибудь написать на этом приспособлении? Уверена, ни одно достойное внимания литературное произведение не может быть написано на такой рухляди.

Ой, какая же она все-таки вредная! Чтобы насолить ей, я сказала:

— Извини, Освальд. Я ведь никогда раньше не работала на пишущих машинках. Она чудесная. Просто классная.

Он улыбнулся своей кривоватой улыбкой, и я на целых пять секунд забыла о том, что должна его ненавидеть.

— Вот и хорошо. Мне хотелось достать для тебя что-нибудь необычное, а эта машинка особая. Она принадлежала замечательной писательнице.

— Правда? — удивилась я.

Сэм и Эдна не выказали ни малейшего интереса к происхождению машинки. А Эдна вообще самозабвенно смотрела в окно.

— Да, Дэне Франклин. Она писала рассказы. Очень хорошие. И была одной из самых красивых женщин своего времени. — У Освальда в глазах плясали озорные огоньки.

— Имя кажется мне знакомым, — сказала я, но, возможно, мне казалось так потому, что я вспомнила о Бене Франклине' [43] и Франклине Рузвельте' [44].

— Я уверена, что давно забытая бумагомарательница вряд ли заинтересует юную леди, — высказалась Эдна. — Можешь идти, Освальд.

Вот было бы здорово, если бы я умела посылать его так же запросто!