Дылда Доминга - Erratum (Ошибка) - 2 (СИ) Страница 30

— Нитра сильна, — пролепетала она, — она может быть где угодно. Это транспортация.

— Тогда веди меня за ней.

— Но я не могу, — в ужасе глаза Мии округлились.

— Если ты настолько бесполезна, я убью тебя, — прошептал он, сильнее сжимая пальцы и причиняя девушке боль. Гримаса страдания исказила ее лицо, и она затрясла головой:

— Я, правда, не знаю, как.

— Очень жаль, — удар его крыла был почти незаметным, но девушка рухнула вниз, как подкошенная, и из ее горла хлынула кровь.

— Что ты делаешь? — раздался голос, и Грерия ступила на пол комнаты с балкончика, выходившего в адскую долину. — Она ведь ни в чем не виновата. Они обязаны подчиняться Нитре.

— Если ты так сильна, может, ты сможешь меня проводить к Нитре? — огрызнулся Самаэль, разворачиваясь к ведьме.

— Едва ли, — произнесла Грерия, касаясь ладонью стены, в которой растворилась Нитра, — время потеряно, она может быть, где угодно.

— Эти ваши ведьмовские штучки, — прошипел Самаэль. — Будь это демон, я давно размазал бы его мозги по стене.

— И совершенно зря, — рявкнула Грерия. — Иногда бывает полезно прежде задать хотя бы пару вопросов.

— О чем? — рассвирепел Самаэль. — Она предлагала мне играть на ее стороне за какие-то паршивые взятки, захватить власть, быть ее личным крылатым зверьком.

— Может, тебе стоило согласиться. Тогда она оказалась бы в твоих руках, — парировала Грерия. — Ты слишком прямолинеен, Самаэль.

— Зато вы чересчур извращенны. Какой еще власти вам не хватает? — Его глаза пылали гневом.

— Мне ничего не нужно, — отрезала Грерия, глядя ему прямо в лицо.

— Да ну? Тогда почему ты не сгнила в коридорах, будучи безвестной старухой?

Грерия перевела дыхание, сдерживаясь, чтобы не ответить ему грубостью.

— Пока мы спорим, Нитра не теряет времени даром. Теперь она предупреждена.

— Больше всего на свете я бы и правда хотел знать, где, черт побери, прохлаждается Ник? — в сердцах выплюнул падший, пытаясь успокоиться и прохаживаясь по комнате.

— А если он в коконе? — тихо произнесла Грерия.

— Ты веришь смертной, которую притащило это насекомое? Если помнится, у них свои интересы в этой игре.

— Если не доверять никому, — отозвалась Грерия, — с чем мы останемся?

— С жизнью, — ответил Самаэль, бросая выразительный взгляд на полный бокал.

Грерия проследила за его взглядом.

— Я не занимаюсь такими вещами, Самаэль, — она почти вплотную подошла к падшему, — и не одобряю того, что они делают.

— Белая пушистая ведьма? — съязвил падший, но в его глазах не отразилось настоящей злости.

— Я не говорю, что не делала подобного, — замялась Грерия, — но мне правда жаль, — в ее глазах блеснула искренность. Самаэль какое-то мгновение еще всматривался в них, а затем отвел взгляд. Он верил Грерии. Даже если бы она подала ему бокал и сказала, что с ним все в порядке, он не знал, отказался бы от него или все-таки выпил, продолжая глядеть в ее глаза.

— Почему он выбрал тебя, чтобы передать дела? — неожиданно спросил он. — После стольких лет обиды и недоверия?

— Может, он считал меня не такой сволочью, как остальных. — Честно ответила Грерия, и Самаэль не нашелся, что возразить. В чем-то она точно не походила на других ведьм.

25

Аспид мягко опустился в горах Азура и почти без малейшего напряжения подошел к светившейся теплым желтым светом сфере.

— Кокон, — проурчал Гарус и удивленно глядел на переливающиеся нити, образующие сферу.

— Ты же говорил, что не можешь приблизиться к нему? Что тебя от него тошнит, что он сбивает тебя с толку и ослепляет? — спросила Лили.

— Похоже, он сумел загасить его, — пробормотал аспид.

— Может, он выбрался? — с надеждой спросила Лили, слезая со спины Гаруса и подходя к мерцающему шару.

— Вряд ли, — честно ответил Гарус, глядя на кучку темной одежды, сваленную в стороне.

— Что это? — прошептала Лили и двинулась в том направлении, а потом лицо ее побледнело, когда она узнала рубашку Ника, его брюки и пояс с пряжкой в виде переплевшихся крылатых демонов.

— Нет, — губы шевелились, почти не издавая звука, только тихий шелест, как у Джареда.

— Девочка, — проговорил аспид, с грустью глядя на одежду. — Похоже, он добился своего.

— Нет, — Лили качала головой, не желая верить.

— Ник, — она импульсивно метнулась к шару и коснулась его рукой, но шар лишь спружинил, отталкивая ее в сторону.

— Не обожглась? — Гарус с тревогой наблюдал за ней. — Нам нечего здесь делать. Давай убираться подобру-поздорову, пока ты не покалечилась, — увещевал он, но Лили его не слышала.

— Нет — качала она головой, не то в ответ на слова Гаруса, не то своим мыслям. — Боже, нет. Неужели я не успела на какие-то несчастные дни, часы? Почему я не сбежала в первый же день из рая. Я бы успела. Я бы упала до того, как он совершил эту глупость. Я бы свалилась ему прямо на голову.

— Нам всем есть о чем сожалеть, — философски заметил аспид, — но прошлое не изменить.

— Изменить, — запротестовала Лили, но потом поникла, вспоминая слова Небироса.

— Нам лучше возвращаться, — крыло аспида легко коснулось плеча Лили. — Нам не место здесь. Не ровен час, кокон разгорится — а тогда жди беды.

Но Лили не слышала его слов, не понимала. О какой еще беде могла идти речь, если единственная беда, которую было не исправить, уже случилась.

— Я остаюсь, — едва слышно прошептала она.

— Тебе не удастся войти в кокон, — сказал аспид.

— Я знаю, — спокойно произнесла она.

— Тогда что?

— Я остаюсь, — ответила она так, словно никаких больше объяснений не требовалось.

Аспид тяжело вздохнул, выпустив клубы дыма.

— Ладно, как хочешь, — пророкотал он, и, взмахнув антрацитовыми крыльями, поднялся в небо.

Лили не знала, сколько времени прошло. Она сидела рядом с коконом, лежала, обходила его кругами, стучала по нему руками и пару раз даже с силой заехала ногой. Но ничего не происходило: кокон отталкивал ее, и изнутри к ней не донеслось ни единого звука. Только груда осиротевших вещей свидетельствовала о том, кто остался внутри.

— Ник, — ее глаза запали, а белки покраснели от нехватки сна. — Ты был прав, когда говорил мне остаться. Все это: обмен, меч — было глупостью. Если бы я просто осталась, у нас с тобой было бы еще несколько месяцев настоящей жизни. Жизни ли? — она сама горько усмехнулась своим словам. — Да какого черта, разве важно, как это называется. — Лили утерла предательские слезы, катившиеся по ее щекам. — Я ведь знаю, что тебе было не все равно, сукин ты сын. Ты ведь падший, ты, мерзавец по определению, ты должен был украсть меня, не отпускать. Взбесить светлых, довести их до белого каления и хохотать им в лицо. Зачем ты добровольно пошел в ловушку? Ты ведь знал, ну зачем? Неужели тебе не хватило первого раза? Или не хватило?