Карина Демина - Леди и война. Пепел моего сердца Страница 31

– Извини, я сейчас.

И прежде, чем Тисса успела что-то сказать, например, что не желает оставаться наедине со странным местом, он шагнул в стену и исчез.

Надо успокоиться.

И дышать глубже.

Он же маг, и… и место тоже магическое… не злое… оно знает, что Тисса – тоже хозяйка, а следовательно, не причинит вреда.

– Я тебя не обижу, – сказала Тисса, заставив себя коснуться стены. Плотная. Теплая. И не каменная, а какая – непонятно. – Я буду о тебе заботиться.

Показалось, стена стала еще теплее. И наверное, это хорошо? Тисса осмелилась сделать шаг к лестнице. Ничего не произошло. Второй… третий… Она села на ступеньки, понимая, что ужасно устала.

Ворс ковра мягкий и живой. Он тянется за пальцами, и Тиссе немного щекотно.

Чего бояться?

В этом месте нет зла. Скорее… одиночество? Наверное, и замки способны его испытывать. Ласточкино гнездо покинули люди, и это несправедливо.

Почти предательство.

– Я здесь надолго, – призналась Тисса, позволяя длинному ворсу ковра оплести ладонь. – А скоро и сестра моя появится. Она где-то в пути, и я знаю, что все в порядке, но все равно волнуюсь.

Замок отзывался. Тисса пока не понимала его, но чувствовала, что совсем скоро научится различать оттенки настроения. Ее даже не удивляло то, что Ласточкино гнездо было настолько живым.

Магия.

Древняя.

Такая, которая понятна драконам.

Замок предупредил о появлении Урфина и притих, точно не желая мешать разговору. А Тисса не сомневалась: разговор будет. Что-то ведь случилось. И такое, что в очередной раз перевернет ее жизнь.

– Тебе надо возвращаться?

Урфин сел рядом и обнял.

– Нет. Боюсь, вернуться мы сможем очень не скоро.

Его руки дрожали. Тисса никогда не видела, чтобы прежде у ее мужа дрожали руки.

– Кайя пытались убить. И почти получилось. Возможно, даже получилось. Сейчас он скорее мертвый, чем живой.

Разве такое в принципе возможно?

– Обвинили меня.

– Но…

– Родная, даже если я приведу десяток свидетелей, которые поклянутся, что в это время я находился далеко за пределами города, это ничего не изменит. Я ведь маг. Имел мотив. Имел возможность и… в общем, уже нет смысла оправдываться.

Почему? А как же имя… и вообще, что будет дальше?

– Война. Дальше будет война. У нас есть еще время к ней подготовиться.

Замок загудел.

Война – это люди.

Люди – жизнь.

Ласточкино гнездо радо было возможности жить.

Кайя лично помогал грузить золото на подводы: все занятие.

Вниз спускали бочонки, перетянутые стальными полосами. Наполняли монетами. И Кайя, забросив по бочонку на каждое плечо, поднимался во двор. На одну повозку влезало восемь бочонков. Можно было бы и больше, но Магнус утверждал, что у лошадей, в отличие от Кайя, предел прочности имеется. И так выбирал здоровых битюгов спокойного норова и чудовищной силы.

Сам проверял упряжь.

Сам отбирал людей.

Эти мало походили на благородных рыцарей, скорее уж на разбойников, которым не то что казну, дырявую ложку доверять страшно. Впрочем, были и знакомые лица.

Синие плащи: охрана Изольды… хорошо, что уходят. Чем меньше останется тех, кто напоминает о ней, тем будет легче. Точнее, не будет, но для людей лучше оказаться вне города.

Тот еще ликует в затянувшемся празднестве, уже не очень понимая, что именно празднует. Пускай. Алкоголь – хороший раздражитель.

– Ваша светлость! – Появление лорда-канцлера было ожидаемо. И Кайя остановился. Почему бы не побеседовать с хорошим человеком? – Добрый день.

– Добрый. Погода замечательная, вы не находите?

Снежит. И все-таки весна уже близко… дожди, слякоть. А там лето… осень и снова зима.

Так пару лет.

И дальше – непонятно.

– Замечательная, – вежливо отозвался Кормак. – Могу я поинтересоваться, чем вы занимаетесь.

– Можете.

– Чем вы занимаетесь?

– Золото гружу.

Бочонки крепились кожаными ремнями, а сверху укрывались просмоленной тканью.

– Вы полагаете это… разумным? – Кормак окинул взглядом двор, в котором стало тесновато.

– Конечно. Моя помощь значительно сэкономит время.

Жаль, что Кормака сложно вывести из душевного равновесия. Пока… но времени впереди много. И Кайя, пожалуй, думал об этом с огромным удовольствием. Или это – побочный эффект химии, о котором предупреждала система? Она рекомендовала сделать перерыв на детоксикацию. Но Кайя отказался. И дозу увеличил в полтора раза, хотя все равно сознание не отключалось.

А ведь обещали…

– И сколько вы намерены отдать? – Трость упирается в борт повозки, точно намереваясь проткнуть его. Зря. Повозки сделаны из каменного дуба, они и арбалетный болт задержат.

– Все. Вернее, все, что принадлежит роду Дохерти. Вам ведь уже донесли, что Магнуса… несколько огорчила моя поспешная женитьба. И теперь я не имею права распоряжаться имуществом рода.

– Кайя, это детская месть.

И взрослая необходимость, но лучше пусть выглядит пока детской местью.

– Вы не меня лишаете этих денег, а город.

Кайя знает.

– Во-первых, я не планирую вывозить городскую казну. Во-вторых, не вы ли меня убеждали, что перемены в городе – это лишнее. Я готов прислушаться. – Кайя потянулся, чувствуя, как хрустят кости. – Более того, я больше не намерен вмешиваться в действия Совета. Вы ведь хотели власти, мормэр Кормак? Я с радостью исполню ваше желание.

Странно, почему лорд-канцлер не выразил радости? Отговаривать не стал. Уходить тоже – наблюдал издали. Погрузка продолжалась два дня. И дядя вынужден был признать, что путешествие будет не столь легким, как ему представлялось. От предложения Кайя сопровождать груз он не стал отказываться.

Дорога заняла почти месяц.

Это было хорошее время, пожалуй, последнее хорошее время в обозримом будущем. Люди держались поодаль от Кайя, а он позволил себе поверить в то, что просто уехал из дома.

Из того дома, в который хочется вернуться.

Ведь ждут.

А на границе земель Дохерти сказка закончилась. И дядя, старательно отводя взгляд, сказал:

– Тебе пора.

Наверное. Но у Кайя осталось еще одно неоконченное дело. Кольцо с синим сапфиром он носил на той же цепочке, что и медальон.

– Возьми. Это ведь тоже семейная драгоценность.

Та, другая женщина, ждет, что второе кольцо из этой пары вернется к ней. Этого не будет.

– Передать?

– Передай. И… если однажды она сможет меня простить, я буду рад.

– А ты сам? – Дядино отражение дробилась в гранях камня. – Сможешь себя простить?