Дракон выбирает судьбу (СИ) - Петровичева Лариса Страница 31

Андреа усмехнулся. Отошел к столу, на котором стоял кофейник, взял чашку. “Что я так трясусь? – сердито подумала Джемма. – Он не делал мне ничего плохого. И не сделает”.

– У тебя в сумке капли карвайна, – невозмутимо произнес Андреа, и Джемме захотелось провалиться на первый этаж. – Достань, пожалуйста.

Карвайн, вот как это называется. Не чувствуя пальцев, Джемма извлекла пузырек, который ей дал Гилберт, поставила на стол. Андреа плеснул себе кофе, покосился в сторону пузырька и понимающе усмехнулся.

– Это разработка на основе сыворотки правды, – объяснил он. – Такое количество остановит мне сердце, а я этого не хочу. Зачем, Джейм?

– Как ты понял, что оно там? – спросила Джемма. Андреа должен был рвать и метать – а как еще себя вести, если человек, которому ты доверяешь, приносит яд? Но он выглядел беспечным, словно сейчас не пил кофе в своем офисе, а лежал где-нибудь на пляже.

– Чувствую запах. Однажды меня пытали карвайном, – ответил Андреа, и Джемма решила не уточнять, где и когда это было. – Не хочу повторения, не самая приятная вещь. Что ты хочешь узнать, Джейм? Вернее… что хочет узнать твой муж?

Все это было так похоже на светскую беседу, что Джемма подумала: надо успокоиться – и не смогла. Все в ней сейчас летело в разные стороны, как груда листьев, по которой ударила метла дворника.

– Он считает, что вчера ты его обманул. Ты драконоборец, который все-таки смог скрыть свою метку, – промолвила Джемма. Она знала, что надо говорить правду – иначе Андреа выплеснет карвайн в ее чашку и заставит выпить. – Он сказал, что это просто проявит твою суть. Три капли.

Андреа понимающе кивнул. Отставив кофе, он прошел к столу Джеммы и протянул ей руку, словно приглашал танцевать. Она вдруг поняла, что дверь в офис закрыта, и пришло еще: никто сюда не войдет, пока Северный Ястреб не разрешит.

– Моя суть, – вздохнул Андреа. – Хорошо.

На его руку пришлось опереться. Джемма поднялась из-за стола, Андреа опустил ее ладонь на расстегнутый воротник своей светлой рубашки.

– Давай, – сказал он. – Давай, проясняй мою суть. Сними эту тряпку и посмотри сама.

По щекам плеснуло румянцем, в ушах зашумело. Что ж, именно это и должно было случиться вчера вечером – после горящего человека у фонтанов, после признания Сибиллы о ребенке, после поцелуя в изумрудных сумерках сада. Андреа приехал с Джеммой в “Мяту” с простыми и понятными целями, вот только Гилберт ему помешал.

Он улыбнулся, но глаза сделались непроницаемо темными. Джемме почудилось, что у нее под ногами раскрылась пропасть.

Она падала во мрак – и пальцы расстегнули сперва одну пуговицу, потом вторую. “Это не я, – беспомощно подумала Джемма. – Это он играет мной. И так же он играл с Гилбертом в тот вечер. И так же заставил старого Эттиннера сжечь себя заживо”.

Третья пуговица выскользнула из прорези. На шее Северный Ястреб носил золотую цепочку – на ней болталась монета в десять лир, и у Джеммы еще хватило собственного сознания, чтобы зацепиться за нее и спросить:

– Что это?

– Остатки компенсации, которую мне дали за смерть Шарлотт, – негромко откликнулся Андреа. Вынул запонки из рукавов – они звякнули, ложась на столешницу. От него веяло хорошим одеколоном и пламенем, идущим через мир. Он был переполнен огнем, он горел, не сгорая.

Четвертая пуговица. Руки отяжелели, сделались чужими. Это было жуткое ощущение – Джемма была пилотом, который не мог покинуть сломанный корабль и сейчас в отчаянии смотрел на все со стороны.

Ее руки легли на плечи Андреа и повели по ним, снимая рубашку. Его кожа была горячей – огонь поднимался изнутри, из самых тайных глубин, и опалял ладони Джеммы, словно ставил на них печати. Рубашка слетела на пол, и Джемма невольно подумала: он сильный. Сильный и красивый мужчина, который похож на античного героя – и ей приятно смотреть на него, и хочется к нему прикоснуться.

От этой мысли огонь подступил к глазам. “Гилберт…” – беспомощно подумала Джемма, пилот в лайнере, потерявшем управление. Она пыталась сопротивляться. Она видела крошечную себя и билась, пробуя освободиться. Сбросить с себя эту вязкую покорность марионетки, снова обрести волю…

Это было жуткое, безумное ощущение. Должно быть, именно так старый Эттиннер вышел во двор своего дома и обратился – а потом поднялся, выдохнул огонь и рухнул в него.

– Смотри, – усмехнулся Андреа и повернулся к ней спиной. Ожог на ней полностью зажил, от него ничего не осталось. Кожа была плотной, гладкой и чистой – ни следа меток, синяков, ссадин. Ничего похожего на печать, которую драконоборец несет на себе.

Все было таким же, как вчера.

Андреа понимающе усмехнулся, и наваждение растаяло. Какое-то время Джемма могла лишь дышать, открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег. За оцепенением пришел ужас – нахлынул и откатил, и нахлынул снова. Андреа обернулся, мягко обнял Джемму – в его руках ей сразу же сделалось спокойно и легко, словно в колыбели.

Она запоздало подумала, что это тоже наваждение. Что к ней, возможно, прикасается существо, которое намного страшнее любого дракона. Но отпрянуть, оттолкнуть его, попробовать освободиться Джемма не могла. Потому что…

“Он не чудовище. Он такой же человек, как и я. И между нами никогда не будет того неравенства, которое лежит между человеческой женщиной и драконом”.

И Джемма не знала, ее ли это мысль, или Андреа снова вложил свою волю в ее душу.

– Покажи мне, – едва слышно попросила она. – Просто покажи мне правду. Три капли.

Андреа усмехнулся где-то над ее головой. “Я не смогу уйти, – подумала Джемма. – Даже если захочу, не смогу. Он не отпустит”.

Но он разжал руки и пошел к столу – когда Андреа взял пузырек и принялся откручивать крышечку, Джемма обреченно подумала: “Почему никто не приходит? Где помощники, ассистенты, разносчики объявлений, где, в конце концов, Филиппа, секретарша? Почему они здесь одни?”

Казалось, время застыло – Джемма повисла в нем, как в желе. Глазам сделалось горячо. Осторожно, стараясь не разлить, Андреа выложил три капли на подушечке большого пальца и, бесшумно приблизившись к Джемме, мазнул карвайном по ее губам.

– Что… – выдохнула она и осеклась. Лицо наполнялось немотой, становилось чужим, маской – и сбросить ее не было сил. Андреа смотрел прямо в глаза, и под этим темным взглядом Джемма теряла себя, превращаясь в послушную куклу.

– Ты же хотела правду, – негромко произнес Северный Ястреб. – Тогда начнем с того, на чем остановились вчера.

Джемме, крошечной и беспомощной, хотелось оттолкнуть его, освободиться от наваждения – и что-то шептало ей: “Это не чары. Это не власть драконоборца, это то, чего ты сама хочешь на самом деле”.

И она ответила на поцелуй. Почти сама.

*** 

К филармонии Гилберт приехал в половине третьего и с трудом нашел, где припарковаться, столько тут было машин. Мелькнула мысль о том, что надо было лететь – он представил, как сторонники Андреа будут смотреть на дракона, и понял, что это плохая идея.

Джемма не позвонила. Обсуждая текущие дела, договариваясь по поводу интервью у Фрейи Смит, оценивая тиражи и рейтинги программ, он не переставал о ней думать, и знобящее чувство потери становилось все сильнее. Конечно, Сальцхофф не причинит ей вреда – Джемма ему нравилась, а Гилберт был выгоден как хозяин прессы и мостик между остальными драконами, но его все равно не покидало ощущение, что он отправил свою жену в пасть чудовища.

“Я должен был узнать правду”, – сказал себе Гилберт и почувствовал себя даже не негодяем – дураком.

Он вышел из автомобиля, постоял, пропуская группу поклонников Северного Ястреба – энергичные парни и девушки с флажками, дуделками и значками шли к филармонии, словно на футбольный матч. Сальцхофф смотрел на идущих с огромного плаката на панели объявлений возле дверей; одна из девушек поцеловала кончики пальцев и прикоснулась к фотографии.

Да, те, кто решил, что на встречу никто не придет, просчитались. Люди, которые вчера перекрывали дороги и улицы, требуя ареста младшего Шелла, сейчас входили в здание, и Гилберт, стараясь держаться чуть в стороне, видел, что это уже новые люди. Не те, кто робко опускал глаза при появлении дракона – это были мужчины и женщины, которые осознали свою власть, и поняли, что в силах забрать ее.