Марина Суржевская - Грань Теней Страница 32

Арххаррион подошел, и не глядя, метнул свой нож. Лезвие воткнулось точно в центре сухого ствола. Ксеня заулыбалась, словно увидела сладкую булку.

— Руку согни перед грудью. Ладонь расслабь. Упор на впереди стоящую ногу. Клинок- твое продолжение, часть тебя…

Он развернул Ксеню, встал сзади, направляя ее руку.

— Не зажимай рукоятку. Ноги расставь, так никакого упора…И на выдохе… бросай.

Аканар снова взлетел, чиркнул лезвием по дереву, скрылся в кустах. И вернулся в ладонь.

Ксеня снова неверяще на него посмотрела, потом решительно расставила ноги и согнула руку, как учил Арххаррион.

— Ты напряжена. Ни думай ни о чем. Только клинок и цель, которую нужно поразить…

И снова полет стальной птицы. Лезвие мягко вошло в ствол, задрожало, освобождаясь, и вернулось. Арххаррион придержал руку Ксени, готовую снова замахнуться.

— Попробуй кинуть, держа за лезвие. С твоей стойкой, это может быть удобнее.

Ксеня переложила аканар сталью в руку, выдохнула и выкинула ладонь вперед. Белая оплетка задрожала в центре ствола, почти рядом со все еще торчащим там ножом Арххарриона.

— Хорошо, — спокойно сказал он, — давай еще раз…

Белая стальная птица снова и снова взлетала над поляной, все чаще попадая в цель, и Ксенька визжала, уже не скрывая восторга. Я тоже улыбалась, мне было радостно видеть ее счастливой. Только Данила хмурился, а после и вовсе ушел в лес и сидел там, пока все не успокоились и не улеглись спать.

Проснулась я под тот же звук, что и заснула: мягкий стук клинка, входящего в дерево. Солнечный луч, пробившись сквозь ветви деревьев, щекотал мне губы и настойчиво залезал под ресницы, так что я перевернулась и открыла глаза. Ксеня все так же стояла на поляне и метала аканар в цель. Сухой ствол уже весь был исчерчен тонкими зарубками, и я порадовалось, что дерево давно мертвое.

Я опустила глаза и тихо ахнула. У красивого темно-зеленного платья подруги был безжалостно отрезан подол до самых колен, открывая голенища высоких сапог. Даже не отрезан, а отхвачен неровным куском, так, что с правого бока свисал длиннее, чем с левого.

Стоя спиной ко мне и широко расставив ноги, Ксеня раз за разом швыряла свой аканар в ствол, с таким ожесточением, словно целилась в смертельного врага.

— Ксеня, — тихо позвала я.

Она резко обернулась, и я опешила от темной злобы в лице подруги. Глаза прищурены, губы сжаты в одну тонкую линию… В какой-то момент мне даже показалось, что миг — и клинок полетит в меня…

Но нет. Ксеня выдохнула и даже улыбнулась, снова став прежней собой, а не страшной незнакомкой.

— Ты хоть спала? — спросила я, поднимаясь, — и что ты сделала с платьем?

— Мне было неудобно в длинном, — поморщилась девушка, — волочится по земле, мешает…Верно, это нарочно придумали, обряжать женщин в такие платья, чтобы нас легче ловить было!

Я хмыкнула. Как-то никогда об этом не задумывалась. Да уж, видели бы наши настоятельницы сейчас Ксеню… Такой не то что, палкой по пальцам, к такой, и подойти-то страшно!

Я осмотрелась. Лорд Даррелл и Данила еще спят, укутавшись в плащи и одеяла, Арххарриона нет.

— Схожу к роднику, умоюсь, — я потянулась, разминая тяжелое после сна тело.

Ксеня кивнула и снова повернулась к сухому стволу. Аканар разрезал воздух. Я еще миг постояла, глядя на тонкую напряженную спину, обтянутую зеленой тканью. И пошла потихоньку в лес, кусая губы и сглатывая комок в горле.

Эххо налетел порывом, растрепал мне волосы и взметнул подол. И снова умчался в чащу. Я рассеяно провела рукой по голове. Мой непоседливый воздушный зверь снова утянул из косы веревочку и закинул ее в чащу. Нужно будет нарезать кусок Ксениного подола на ленты, а то так и буду ходить растрепой.

Солнышко только- только встало и еще не грело, в лесу было зябко. Я дошла до родника и торопливо побрызгала в лицо ледяной водой, потом напилась, чувствуя, как сводит зубы. Коварный Эххо неслышно подкрался к самому бережку и сделал свое любимое: ударил по студеной воде воздушной лапой, издав звонкое «плюх!» и окатив меня каплями! Я рассмеялась, и настроение сразу улучшилось.

— Безобразник! — воскликнула я и тоже плюхнула водой. Но что мои проказы для ветра? Фьють, и нет его! Несется уже по верхушкам деревьев, скидывая оттуда мне на голову сухие листья!

Ах так!

Я потянула невидимую петлю, притягивая Эххо к себе. Он уперся, завертелся вихрем вокруг березы. Я потянула сильнее… Эххо сдался, натянутая петля свернулась, воздушный зверь навалился на меня всеми лапами и я не устояла, плюхнулась в воду!

Фьють! Эххо опять умчался. А я сижу в роднике и смеюсь, стараясь не клацать зубами от холода! Нет, ну вот и как с ним бороться? Вылезла из воды и задумалась. Платье мокрое и холодное, а нашкодивший Эххо затаился где-то в лесу и не выходит. Я вздохнула, осмотрелась и стянула с себя платье. Попыталась подсушить его магией, но ткань опасно задымилась и я, испугавшись, окатила ее водой. Теперь оно стало мокрым, хоть выжимай. Я и выжала, потом развесила на веточку и уселась на камушек, натянув пониже рубашку.

Подожду, пока мой воздушный зверь вернется, у него просушка как-то лучше получается!

Возле «моего» камушка суетились трудолюбивые жуки, тащили куда-то сухую веточку, и я заинтересованно наблюдала их возню. И привычно прислушивалась к лесу. И удивилась, снова наткнувшись на спокойную внимательность, с которой серый зверь рассматривал… меня!

Я вскинула голову, пытаясь определить направление. И на этот раз все же увидела зверя глазами, а не внутренним взором.

Да он и не прятался особо. Лежал себе за кустами лещины, спокойно сложив мощные черно-серые лапы и опустив на них длинную морду. Желтые глаза смотрели не мигая, но угрозы я почему-то не ощущала. Скорее… любопытство?

Я встала и неуверенно потянула на себя платье. Потом подумала и оставила его висеть на месте. И снова посмотрела на волка. Он все также разглядывал меня, не вставая и даже не поднимая головы. Только ушами чуть водил, словно огромная серо-черная собака.

Я растеряно уселась обратно на камушек. Ну и что теперь делать? Подумала, прислушалась, и снова стала наблюдать возню жуков.

Арххаррион тенью скользнул из леса и остановился, настороженно осматривая деревья, кусты, родник…Я в это время натягивала на себя платье, морщась от неприятно мокрой ткани. Хорошо хоть Эххо одумался, вернулся, закружил теплым ветром, выпрашивая прощение. Платье высохло и согрелось, а я улыбнулась.

— Что за привычка одной по лесу шататься? — хмуро спросил он, не глядя на меня.

— А я и не шатаюсь, — удивленная его недовольным тоном, сказала я, — умываться пошла. Что-то случилось?