Волки и надзиратели - Сильвия Мерседес Страница 32

— Боюсь, другого выхода нет, — я посмотрел на ее искаженное от боли лицо. — Я должен очистить рану и зашить ее. Не время для скромности.

И я стал разрезать ножницами ее одежду.

17

Бриэль

Я медленно пришла в себя.

Сначала я ощутила удобство. Я этого не ожидала. Я не помнила, почему, но ожидала ощутить боль. Я была уверена, что ощущала это перед приходом тьмы — много боли.

Но теперь я лежала с закрытыми глазами и ощущала себя странно расслабленно. Боль еще была, но не невыносимая. И мои конечности лежали ровно, а мир приятно пах пылью, лавандой и… сахаром?

Желудок громко заурчал, пробудив меня полностью. Я приоткрыла глаза, увидела незнакомый белый потолок, где были вылеплены гирлянды. Морок? Но я не ощущала морок вокруг себя.

Я повернула голову, чуть кривясь от боли, вспыхнувшей в плече. Прикусив губу, я сморгнула слезы и оглядела комнату. Это была комната леди с красивой мебелью и тяжелыми шторами на высоких окнах. Было мило, но все выцвело и отчасти скрылось за зеленью. Дерево росло из дырки в полу, лозы поднимались по стенам. Конечно, тут пахло лесом.

Это было очень странно…

Запах сахара снова задел мои ноздри. Я повернула голову чуть сильнее и увидела миску овсянки с коричневым сахаром на столике у кровати. Горячая. И пахло не мороком.

Кто-то принес ее мне? Кто?

Я стала двигаться, хотела сесть, но вскрик вырвался изо рта от боли в плече. Я осторожно коснулась ноющего места, и мои пальцы наткнулись на мягкую ткань. Я опустила голову, увидела аккуратную перевязь, ткань чуть пропиталась кровью, но была обмотана хорошо.

И я поняла, что одежды на мне почти не было. Туника пропала, а мягкая рубаха под ней была разрезана у плеча, чтобы можно было его перевязать. И это открывало почти всю мою грудь.

Я скривилась, а потом, терпя боль, села, стараясь не давить на левую руку. Мир закружился, и я боялась, что потеряю сознание. Но так я потеряла бы шанс попробовать горячую овсянку. И я терпела, глубоко вдыхала, ждала, пока комната перестанет кружиться.

Когда все успокоилось, я проверила бинт снова, чуть приподняла и посмотрела на рану. Я увидела ряд ровных стежков, окруженных уродливым синяком. Заражения не было. Кто-то хорошо позаботился о ране. Кто-то умелый.

Но… кто?

Я снова огляделась в заросшей комнате, пыталась увидеть следы невидимого помощника. Это мог быть дом еще одной ведьмы округа? Но я бы ощутила магию.

Овсянка скоро станет холодной и с комками.

Я робко сдвинула ноги к краю кровати, прислонилась к столику и придвинула миску ближе. Я умирала от голода, очистила бы миску за минуту даже без вкусной добавки из коричневого сахара. Было бы вкуснее со сливками, но я не собиралась жаловаться!

Тепло и сладость стекали по моему горлу, наполняли пустой живот, и мутный разум стал проясняться. Картинки стали крутиться в моей памяти, сцена, которая произошла на краю обрыва у реки.

Конрад.

И Дир.

Дир…

Я закрыла глаза и опустила ложку со стуком. Я помнила последним, как оборотень шел ко мне. Мог ли он мне помочь? Он мог принести меня сюда, перевязать рану… и приготовить мне завтрак?

Как-то эта идея не хотела казаться реальной.

Я доела последнюю ложку. Голова была уже не такой туманной, и я сидела в кровати, отклонившись на подушки, и закрыла глаза. Я должна была что-то сделать, попробовать, пока не начала разбираться с тайной этого дома и неожиданного помощника.

Бабуля.

Я вспомнила бой с Конрадом, рану, и все это было немного спутанно, но одно было ясно: миг, когда я выпустила стрелу не в Дира, а в Охотника на монстров.

Я сделала это.

Боролась с приказом бабули, с ее хваткой на мне.

И я победила.

Что это означало для семи лет моей службы? Я не могла так легко разорвать сделку! Это было не просто, да, но… я думала, что будет сложнее. Сделка еще была в силе, хоть я и не послушалась приказа бабули?

Я искала в себе, в своей голове, в сердце и душе следы чар. Но я не была обученной колдуньей. Я не знала, как ощущать такое. Может, я все еще была проклята.

Но сейчас, несмотря на раненое плечо, я ощущала легкость.

Свободу.

* * *

Я поспала и проснулась, еще с болью, но уже было лучше, чем раньше. Хоть я посмотрела с надеждой, еда не ждала меня на столике у кровати. Может, мой невидимый помощник ушел и бросил меня тут? В комнате было темно, но я видела свет дня за лозами на окнах.

Мне нужно было встать и попытаться понять, где я была. Можно было сделать это сейчас.

Кривясь и ругаясь под нос, я встала с кровати. Я все еще была в штанах. Разрезанная рубаха сползла до талии, и я с трудом задрала ее и завязала на груди. Ткани осталось мало, чтобы выглядеть прилично. Недовольно бурча, я огляделась в поисках вдохновения. Изящное платье, немного поеденное молью на рукавах, лежало на стуле неподалёку. Кто-то оставил это для меня? Синяя ткань была расшита серебряными нитями, плате было куда лучше всего, что я обычно носила. Я ощущала себя немного глупо, надевая его, если честно. Такая красота была не для меня. Но это было лучше, чем бродить по дому в рубахе, разваливающейся на части.

Было сложно просунуть левую руку и плечо в рукав, и я подавляла волны тошноты и боли. Но я смогла все-таки сделать это, соединила платье на груди и закрепила пояс с кисточками. А потом робко пошла, босая, к двери.

Коридор у комнаты был тихим. Дира… или кого-то еще не было видно. Мне хотелось его позвать, но я подавила желание и прошла к лестнице. Дом был красивым. Да, он зарос лозами, но был роскошнее красивого дома, где