Кассандра Клэр - Город костей Страница 34

Изабель и Алек, оба в темно-синем, держались за руки, будто андерсеновские Гензель и Гретель в темном лесу.

— Это место только для живых, — ответил Джейс.

Чувствуя прикосновение его холодных рук, Клэри удивилась: на Саймона она почему-то не реагировала так остро.

Она подозрительно посмотрела на Джейса:

— В смысле?

Он подался вперед. Губы его оказались совсем не холодными.

— Проснись, Клэри! Проснись!

Задыхаясь, Клэри рывком села в кровати. Потные волосы липли к шее. Кто-то мертвой хваткой сжимал се запястья. Она попыталась вырваться, но потом, немного придя в себя, спросила:

— Джейс?

— Ага. — Он сидел на краю постели, лохматый, с сонными глазами.

«Как я тут очутилась?» — изумленно подумала Клэри.

— Пусти.

— Извини. — Он разжал пальцы. — Стоило мне позвать тебя по имени, как ты стала драться.

— Нервы. — Клэри огляделась.

Она лежала на кровати в небольшой спальне, обставленной мебелью из темного дерева. Сквозь приоткрытое окно лился слабый свет. Похоже, было раннее утро. Ее рюкзак стоял возле стены.

— Как я сюда попала? Не помню…

— Ты заснула в коридоре прямо на полу. Мы подумали, что в гостевой спальне тебе будет удобнее, чем в минарете.

— Круто! Вообще ничего не помню. — Клэри провела руками по волосам, убирая кудри от глаз. — А сколько времени?

— Почти пять.

— Утра? — Она сердито уставилась на него. — Надеюсь, ты меня разбудил по серьезной причине.

— А что? Ты видела хороший сон?

Клэри до сих пор мерещились отголоски музыки и смех…

— Не помню.

Джейс встал:

— Пришел один из Братьев. Я разбудил тебя по просьбе Ходжа. Честно говоря, сначала он собирался сам тебя будить, но я подумал, что, просыпаясь в пять утра, лучше увидеть перед собой кого-нибудь посимпатичнее.

— Тебя, что ли?

— А кого же еще?

— Я на это не подписывалась, — резко проговорила Клэри. — Я не пойду к Безмолвным Братьям.

— Маму найти хочешь или нет? — спросил Джейс.

Клэри уставилась на него.

— Поговори с Братом Иеремией. Может, он тебе даже понравится. У Брата Иеремии отличное чувство юмора, если учесть, что он всегда молчит.

Она закрыла лицо руками:

— Выйди. Дай переодеться.

Как только за Джейсом закрылась дверь, Клэри вылезла из кровати. Несмотря на рассветный час, в комнату с улицы уже проникал жаркий влажный воздух. Она захлопнула окно и поплелась в ванную, чтобы умыться и прополоскать рот, в котором чувствовался привкус старой бумаги.

Через пять минут Клэри надевала зеленые кроссовки. Она переоделась в укороченные джинсы и черную футболку без рисунка. Конечно, ее тощие веснушчатые конечности, торчащие из-под джинсов, ни капельки не похожи на изящные ноги Изабель. Но тут уж ничего не поделаешь! Собрав волосы в хвост, Клэри вышла в коридор, где поджидал Джейс.

Возле него беспокойно крутился мяукающий Черч.

— Что это с котом? — спросила Клэри.

— Нервничает из-за Безмолвных Братьев.

— По-моему, из-за них нервничают все.

Джейс слабо улыбнулся, и они с Клэри двинулись по коридору. Черч снова мяукнул, но за ними не пошел.

Толстые каменные стены собора еще хранили ночную прохладу; в коридорах было темно и холодно. Когда они вошли в библиотеку, Клэри с удивлением отметила, что лампы не горят. Библиотеку освещали лишь потоки молочного света из окон, располагавшихся под сводами крыши. За огромным письменным столом восседал Ходж в неизменном костюме, рассветные лучи посеребрили проседь на его голове.

Сначала Клэри решила, что Ходж в комнате один, и подумала, что Джейс сыграл с ней злую шутку. Затем из темноты выступила фигура, которую она ошибочно приняла за густую тень. Перед ней стоял высокий человек в плотной мантии, скрывавшей его с головы до ног. Лицо незнакомца мешал увидеть низко надвинутый капюшон. На подоле и рукавах мантии, похожей по оттенку на лист пергамента, виднелись сложные рунические узоры, напоминающие цветом засохшую кровь. У Клэри по коже поползли мурашки.

— Это Брат Иеремия из Города молчания, — произнес Ходж.

Брат Иеремия направился к ней, тяжелая мантия заколыхалась. И тут до Клэри дошло: незнакомец двигался совершенно бесшумно, даже его одеяние не шуршало. Клэри стала подозревать, что видит привидение, но когда он остановился, она почувствовала странный сладковатый запах, как будто смесь благовоний с привкусом крови.

— Иеремия, это та самая девочка, о которой я тебе писал. Кларисса Фрэй, — сказал Ходж, поднимаясь из-за стола.

Лицо, скрытое капюшоном, медленно повернулось к ней. Клэри похолодела.

— Здравствуйте, — сказала она.

Ответа не последовало.

— Кажется, ты прав, Джейс, — признал Ходж.

— Конечно, — ответил тот. — Я всегда прав.

Наставник не обратил внимания на его реплику.

— Я вчера вечером послал сообщение в Конклав, но все-таки воспоминания Клэри — это ее личное дело. Только она может решать их дальнейшую судьбу. Если Клэри захочет прибегнуть к помощи Безмолвных Братьев, ей должен быть предоставлен выбор.

Клэри промолчала. Вспомнились слова Доротеи о блоке в сознании, за которым заперты воспоминания. Конечно, она хотела узнать, что там хранится. Но окутанная тенями фигура Брата Иеремии стояла перед ней так… бесшумно. Казалось, тишина исходила от него темными волнами, черная и густая, как чернила. Леденящий холод пробрал девушку до костей.

Лицо Брата Иеремии по-прежнему было повернуто к ней, но под капюшоном виднелась лишь чернота.

Это дочь Джослин?

Задохнувшись от неожиданности, Клэри отпрянула. Слова эхом прозвучали в голове, как будто ее собственные мысли… попавшие туда не по ее воле.

— Да, — откликнулся Ходж и быстро добавил: — Ее отец из примитивных.

«Это не имеет значения, — раздался в голове Клэри ответ Брата Иеремии. — Главное, что в ней течет кровь членов Конклава».

— А почему вы назвали маму Джослин? — Клэри тщетно старалась разглядеть под капюшоном лицо. — Вы были знакомы?

— Братство ведет записи обо всех членах Конклава, — пояснил Ходж. — Причем очень подробные…

— Не такие уж подробные, — вмешался Джейс. — Иначе бы Конклав знал, что Джослин не погибла.

«Скорее всего, она обратилась за помощью к магу, чтобы он помог ей исчезнуть. Большинству Сумеречных охотников не так-то просто скрыться от Конклава…»

Голос Иеремии звучал ровно: в нем не чувствовалось ни одобрения, ни порицания действий Джослин.