Саша Суздаль - Замкнутые на себя Страница 34

В последнее время король очень мало спал: стоило ему закрыть глаза, как в голове возникала картина Всадника и медной лошади под ним, на которую вскакивал Ерхадин и кричал: «Гони!» — но Всадник поворачивал к нему усатую голову и демонически хохотал, заползая ему внутрь.

Ерхадин откидывался назад, чтобы спрыгнуть, и едва успевал отпрянуть от зубастой пасти огромного чудовища, всего покрытого роговыми гребешками, так похожими на украшение Гарика. Чувство неотвратимости и безысходности заполняло всю душу, и он просыпался в холодном поту, а Барриэт долго прижимала его голову к себе, гладила и успокаивала, и в её руках он умиротворённо засыпал.

Емен казался прозрачным и хлипким и Ерхадин почему-то всегда бросал взгляд на север, где мрачной, но надёжной стеной стояли горы, ещё не достигшие той высоты, чтобы их вершины побелели от снега, но достаточной, чтобы остановить любого врага.

Его всегда манило туда, и однажды зимним утром Ерхадин вышел на улицу и позвал с собой Парабаса:

— Полетели?

Они взгромоздились на отяжелевшего Гарика, и он грузно взлетел.

— Куда, — оборачиваясь, спросил Горелый.

— Не твоё дело, — огрызнулся на него Парабас, щурясь на Ерхадина.

— Может тебя съесть? — поделился с ним мыслью Горелый, рассматривая его с гастрономическим уклоном.

— Зачем же, — возразила Горелла, оборачиваясь, — славный мальчик.

— Летим вон туда, — оборвал их спор Ерхадин, мазнув рукой в сторону севера.

Головы змея посмотрели вперёд, и он принялся усиленно махать крыльями, набирая высоту, откуда открылась широкая панорама раскинувшейся внизу земли. Покрытые снегом леса и поля безбрежным одеялом стелились до самой дали, упираясь в зубчатую цепь, обозначающую в воображении Ерхадина край света. Кое-где к небу тянулись утренние столбы дыма из труб, расплывающиеся вверху замысловатыми узлами, и испорченные пересекающими их воздушными течениями.

Внизу проплыл город Саро, но Ерхадин не стал опускаться и тратить время на бесполезную церемонию встречи короля, только Гарик соорудил салют из трёх глоток, дав знать горожанам, что их помнят и любят – по-своему. Вскоре местность накукожилась предгорьями и они полетели вдоль реки Тогны к её верховьям. Миновав её исток, змей летел между гор, оставляя за собой ущелья и долины, а, иногда, попадая в туман, полагался только на свою интуицию.

Наконец, неожиданно, сразу за поворотом раскинулась длинная долина, вдоль которой текла река Лея, полноводная, не замёрзшая, тёмным призрачным зеркалом отражая в себе всякую птицу и небо – серое и лохматое. В этом месте в неё вливалась неизвестная речушка, название которой Ерхадин не помнил, образуя с Леей непрямой угол, весь заросший лесом, из которого торчала верхушка какой-то скалы.

Подлетев ближе, Ерхадин увидел, что он ошибался, и не скала, а верхушка странного здания торчала между деревьев, поражая воображение своей мощью и вычурной геометрией.

— Садись, — крикнул Ерхадин змею, и тот пошёл на снижение, выискивая место для посадки. Вблизи здания поляны не нашлось, и змей устремился вниз, между деревьями, сшибая с веток снег.

— Осторожнее, — запоздало закричал Парабас, сваливаясь со спины змея прямо в сугроб.

Отряхнувшись от снега, Ерхадин отправился к дому, проваливаясь чуть ли не по пояс в сугробы. Парабас обречённо плёлся сзади, а змей, пригревшись в снегу, даже не двинулся:

— Мы тут подождём, — озвучил Горелый решение троицы.

Снизу каменное здание казалось неимоверной высоты. Высокие узкие окна были из другого прозрачного материала, но явно не из слюды, используемой повсеместно. Здание имело несколько этажей, только сосчитать их трудно: они насаживались друг на друга в виде пирамиды и вблизи перекрывали друг друга. Внушительная громада здания понравилась Ерхадину, и он попытался открыть двери, скорее похожие на ворота.

— Помоги, — Ерхадин позвал Парабаса. Схватившись за большое железное кольцо, они принялись тянуть, но только согрелись, не сдвинув дверь ни на йоту.

— Гарик, — позвал Ерхадин змея. Тот неохотно двинулся вперёд, протаптывая к зданию пешеходную аллею.

— Чего? — отозвался Горелый. Ерхадин молча привязал верёвку к двери и накинул её на змея. Тот дёрнул, и дверь со скрипом отворилась.

— Делов-то для мухи, — хмыкнула наглая голова, и змей ввалился в здание, ничуть не нагибаясь. Зал оказался просторный. Посредине находился большой камин, а по его бокам две лестницы, ведущий на второй этаж. Потолок в зале достигал третьего, остальные ярусы не прослеживались. Парабас метнулся во двор и притащил пару стволов сухостоя. Змей, как соломинки, их переломил и их тут же бросили в камин. Ерхадин взмахнул рукой и зажёг огонь. Дым немного подкоптил потолок, но потом устремился в широкий дымоход, открывая бойкое пламя.

Возле камина пылились пару кресел из морёное дерево, очень древних, а их обивку покрывал тонкий слой пушистой пыли. Ерхадин придвинул одно из них к очагу, стряхнув его, уселся, вытянув ноги к огню и удовлетворённо вздохнул: казалось, сбылась его скрытая мечта.

Змей пристроился рядышком, а Горелый, повернувшись к Парабасу, прошипел ему на ухо:

— Ещё дров принеси.

— Не гоняй мальчика, — укоряла его Горелла, с улыбкой поглядывая на Парабаса.

Ночевать они остались в здании, согретые камином и прислонившись к тёплому змею.

Утром следующего дня Ерхадина разбудил крик. Открыв глаза, он поднял голову и оглянулся. Змей беззаботно спал, а его три головы похрапывали в разных углах: Гарик держал голову возле Ерхадина, Горелый закинул себя на спину змею, а Горелла, как помнил Ерхадин, задремала возле Парабаса, который обнял её за голову.

Но Парабаса возле Гореллы не было. «Может она его съела и не заметила?» — подумал Ерхадин, поглядывая на живот змея. Он толкнул его в брюхо, проверяя содержимое и, как будто, услышал глухой крик.

— Чего? – открыл один глаз Гарик.

— Вы что сегодня кушали? — подозрительно глядя на него, спросил Ерхадин.

— Парабаса съели, — пошутил Горелый, укладываясь снова спать.

— Зачем? — нахмурившись, сказал Ерхадин.

— Кто съел моего Парабасика? — улыбнулась Горелла, в полусне открывая глаза.

— Я пошутил, хозяин, — не открывая глаз, промычал Гарик.

— Ты съел моего Парабаса? — возмутилась Горелла, открывая глаза и выгибая свою шею: — Где Парабас?

— Что, будем кушать? — проснулся Горелый, прислушиваясь к разговору. Окинув взглядом зал, он возмущённо воскликнул: — Вы что, съели Парабаса без меня?

— Тихо! — остановил их Ерхадин. В тоже мгновение вверху, на втором этаже, раздался протяжный крик.