Марина Суржевская - Отражение не меня. Сердце Оххарона Страница 35

И вместе со всеми повернулся к постаменту, на котором стоял трон. Огромный и будто бы обтянутый фиолетовым бархатом, матовым в свете бесконечных светильников.

— Сегодня темнейшая выбрала не лучший антураж, — довольно скривила губки Валантта. И ахнула, не сдержавшись. «Бархат» трона зашевелился, и тысячи ядовитых бабочек взмыли к потолку, обнажая хрусталь под их телами и острые грани зеркальных осколков, из которых состоял трон. Часть хрусталя так же отделилась, вытягиваясь в женскую фигуру, прозрачную и совершенную, словно вылепленную рукой безумно влюбленного мастера. На постаменте стояла хрустальная статуя, обнаженная и бесконечно прекрасная. И когда из уст придворных вырвался вдох восхищения, фиолетовые бабочки устремились к ней, а статуя шевельнулась, оживая. Бархат крыльев скрыл фигуру, образуя платье, живое и ядовитое, а хрусталь наполнился красками, являя королеву Оххарона. Темный Двор опустился на колени, приветствуя Темнейшую.

Шариссар склонился вместе со всеми. Его не трогало ничто и никто в этом зале, он хотел уйти. Его нутро противилось нахождению здесь, и все мысли паладина были лишь об одном: придет ли она сегодня? Лея. Нежная и трепетная разноглазка, страстная кошечка, изводящая его. Прошлой ночью она не явилась, и он так и не смог уснуть. Постель казалась слишком горячей, или это его тело горело, а горло пересохло от мучительной потребности ощутить ее вкус.

Паладин сглотнул раздраженно и невидящим взглядом уставился на Валантту, которая что–то ему сказала. Он невежливо промолчал. Лиария приветствовала своих подданных, и ее голос хрустальным звоном разносился по залу.

— Но не меня вы должны сегодня чествовать! — воскликнула королева. — Эта ночь принадлежит не мне, она целиком и полностью посвящена дарей–рану Оххарона, который ведет наш мир к величайшей победе! Главная сила Пятиземелья уничтожена им! Воистину, мир мрака не знал лучшего главнокомандующего, и священная война скоро будет окончена. Она завершится нашей победой над Светлыми, темные риары! Подойди, мой паладин, Шариссар Даметхар! Подойди, чтобы получить награду из рук твоей королевы.

Он приблизился, привычно почтительно склонил голову, когда к его камзолу темнейшая прикрепила алый кристалл — знак отличия и власти. К кристаллу обычно прилагались земли, рабы и другие дары, мало интересовавшие паладина. Во многих своих владениях он даже ни разу не бывал, предпочитая Острог или гарнизоны на границе с Ледяным Пологом.

— Эта ночь — твоя, — глядя ему в глаза, негромко произнесла королева. — Ты заслужил ее свое победой.

— Мне кажется, преждевременно праздновать, Ваше Величество, — тихо сказал паладин. — Но благодарю вас за доверие.

— Ты его оправдаешь, дарей–ран, — ответила Лиария. — Как всегда. — Она вновь повернулась к залу. — Сегодня твое место здесь, мой паладин, возле твоей королевы. Темный Двор должен знать, кому он обязан своей победой!

«Можешь считать это моей наградой, Лея…»

Воспоминание вновь обожгло его так, что стало нечем дышать. Хрустальный зал, в котором было слишком много серебряного, алого и черного, поплыл, словно был лишь бледным воспоминанием, а то, что являлось настоящим, стояло перед внутренним взором паладина. Темные распущенные волосы шелком по его пальцам. Нежная кожа теплого золотистого цвета… Пухлые губы сладки, словно сок ягоды красницы… Лея, такая живая и настоящая в его руках, такая искренняя в своей неопытности и чувствах… Такая… его. Вся. До самого донышка. Без доли фальши или лицемерия. Ее разноцветные глаза сияли ярче, чем все драгоценности этого зала…

Шариссар безотчетно сжал кулаки. Что с ним творится? Многоликий Мрак! Он ведет себя словно… словно влюбился в эту девчонку!

Осознание ударило так больно, что паладин едва не прикусил изнутри собственную щеку. Ну, нет! Нет! Он не допустит этого. Ни за что!

Праздник был в разгаре, музыканты уже раздули огромные мехи своих инструментов, гибкие обнаженные танцовщицы, усыпанные мерцающими камнями, извивались на круглых постаментах.

Когда музыка смолкла и стражи ввели нескольких ящеров, Шариссар поморщился. Он не жаловал такие развлечения: как ни странно, но паладин уважал своих врагов. Темный Двор зашептался, предвкушая новое зрелище. Четырех ящеров будут бить, пока они не обернутся, являя свой истинный облик и чешуйчатое крылатое тело. Правда, взлететь им никто не позволит, и ящеры лишь в бессильной ярости станут биться об оградительный купол, ломая крылья в бесплодной попытке спастись.

Одного из ящеров Шариссар узнал, это был мужчина с резкими чертами коричневого лица и высоким белым хвостом. Даже в человеческой ипостаси его тело почти полностью покрывала чешуя, что говорило о преклонном возрасте ящера. Паладин знал кто это. Один из военачальников, грозный Разан Тхи. Шариссар сам взял его в плен, но не желал наблюдать унижение воина для развлечения Двора. Остальных паладин не помнил, их черепа были лысыми, а тела тонкими, без признаков пола. Значит, совсем юнцы. Или девицы. До определенного возраста ящеры бесполые.

Шариссар отвернулся, и его вновь обожгло воспоминание. Давнее. Но слишком живое в его памяти. Узкое нутро каменной клетки и горящий хлыст, раз за разом опускающийся на спину Шариссара. Удар — и он зверь, рвущийся из железных оков, что держали его. Удар — и он человек, падающий на колени от боли… Удар — и снова зверь… Раз за разом. Бесконечная череда ударов и смен его ипостаси.

Еще удар… И остается лишь хищник, желающий крови и смерти, человек навсегда исчезает в глубинах его сущности. Только зверь… потому что он сильнее, жестче, быстрее и безжалостнее. У зверя есть шанс выжить. И поэтому остается лишь он. Тогда Шариссар сделал это осознанно, зная, что по–другому ему не выстоять, не победить и не найти выход из каменной ловушки рабства…

Паладин повернул голову к улыбающейся Лиарии.

— Не будет ли наглостью попросить у вас еще один дар, Ваше Величество?

Глаза королевы зажглись красным огнем.

— Я готова… одарить тебя, мой паладин.

— Мне нужны эти ящеры.

Лиария моргнула, а потом скривилась.

— Ты просишь жизнь светлого магистра, теперь жизнь наших крылатых врагов. Я не узнаю своего паладина, Шариссар. Ты известен своей жестокостью и холодным разумом, но еще немного, и я подумаю, что в тебе появилась… жалость?

— Вы знаете, что это невозможно, Ваше Величество, — паладин склонил голову. — К тому же ящеры нужны мне для опытов, я хочу испытать новую сеть. Но вы можете отказать мне, если сочтете мою просьбу… неуместной.

— Тебе трудно отказать, мой паладин, — рассмеялась королева и махнула рукой.