Дениженко Светлана - Мой Бюсси Страница 35

— По сравнению с тем днем, намного лучше, — ответила ему, не вдаваясь в подробности. Довольно тяжело ощущала себя на тот момент — постоянная тошнота, рвота и головокружение — упадок сил (как выражался Реми) — за два дня, изрядно утомили.

Он помолчал, а потом спросил:

— Вы хотели — уйти… Но, почему?

'Вот как!? Оказывается, он раскусил мой поступок, догадался, что я не просто так согласилась на эту дуэль. И от этого человека, я хотела скрыться? Да, господин Шико, я вас недооценивала. И как же вы не узнали во мне Катрин в первый же день или узнали?' — мысли пронеслись в голове и заставили сердце стучать быстрее, чем следовало бы. Жан заметил мое волнение и взял мою руку в свою ладонь, нежно поцеловал её, ожидая ответ.

— Сударь, все очень непросто. Я пока не готова к такого рода откровениям.

Могу только сказать, что очень заблуждалась…

— А сейчас?

Я пожала плечами, стараясь на него не смотреть. Как можно рассказать ему то, что хотела вернуться на несколько веков назад и не нашла лучшего способа, но и этот оказался совсем никудышным. И, к счастью, всё, так или иначе, обошлось.

— Но вы можете хоть объяснить: от чего бежите, от кого прячетесь, устраивая из своей жизни бесконечный маскарад?

— Господин д'Анжлер, простите меня за то, что я сейчас вам скажу…. Некоторым секретам лучше оставаться секретами, потому что ни вы, ни я не знаем, какую беду может принести с собой их раскрытие, — ответила, удивляясь себе. "Да, послушать меня со стороны, так прямо светская львица. И когда только научилась изъясняться, словно всю жизнь прожила в Париже в 16 веке и не была еще совсем недавно москвичкой? Видимо, обстановка накладывает свой отпечаток, приходится соответствовать", — думала ожидая ответ мэтра.

— Кхм…, Катрин, а вы ведь правы! Действительно, зачем открывать ящик Пандоры?! Но, я могу, хотя бы надеяться, что когда-нибудь узнаю вашу тайну? Я очень любопытен, сударыня, буквально — чрезмерно!

— И, кроме того, вы чрезвычайно хитры! — улыбнулась в ответ. — Вы тоже ведь совсем не сразу сказали, как вас зовут при дворе.

— Ах, это… считайте, что мы квиты, дорогой мой Антуан! Да и кроме того, мне чрезвычайно приятно слышать из ваших уст мое имя. А то я уже и сам начал его забывать.

— Господин Жан, вы мне еще не рассказали о том, как же вам удалось опознать меня в мужском костюме?

— Легко! По маленьким мелочам, в сущности — пустякам, которые, собственно, отличают мужчину от женщины, — от встал и, прохаживаясь по комнате, усмехался в усы.

— Например?

— Например, — Жан развернулся ко мне, сверкая глазами, в которых плясали смешинки. Мне очень нравилось, когда он был в таком настроении, — походка! Как вы ни старались, моя дорогая Катрин, придать ей мужскую небрежность, она все равно у вас была слишком грациозной. Затем — жесты! Вместо резкости, присущей мужчинам, у вас — женственная пластичность. И потом, вы же почти не пьете вино и, кроме всего прочего, я ни разу не застал вас в обществе дам… Продолжать?

— Спасибо, сударь, этого вполне достаточно. Не ожидала, что так легко окажусь узнанной. Но, почему вы ничего не сказали раньше, не разоблачили?

— Зачем? Вы играли со мной в увлекательную игру, мне было интересно наблюдать за её развитием. Вот только я никак не ожидал, что в неё вмешается Бюсси.

Он снова замолчал, думая о чем-то своем, а потом друг спросил:

— Что вас связывает с графом?

— Ничего, если не считать того, что однажды я ему случайно спасла жизнь.

— Вот как? Ну-ка, ну-ка… Поведайте мне эту расчудеснейшую историю, прошу вас!

Я хотела уже начать свой рассказ и только раздумывала с чего бы начать, как в комнату вихрем влетел Реми.

— Господин де Шико! Имейте совесть, наконец! — возмутился мой лекарь. — Вы обещали не тревожить сударыню более пяти минут, а сами уже полчаса ведете беседы, не задумываясь о здоровье госпожи Катрин!

— О, да, конечно. Простите меня, сударыня! Я, действительно, увлекся… Но, надеюсь, при следующей встрече вы мне расскажете обо всем? — Шико поцеловал мне руку и поспешно вышел, оставляя на попечение взбешенного ле Одуэна. Никогда бы не подумала, что это добряк умеет так громко разговаривать. Ни разу не видела его в гневе, а тут он просто не находил себе места, метался по комнате, словно ошпаренный.

— Это надо же! Так лечение нисколько не поможет! А потом будут сами говорить, что я — плохой врач!

— Прошу вас, успокойтесь, господин Реми. А то ваш бег по комнате, я точно не переживу!

После моих последних слов ле Одуэн вначале побледнел, потом покраснел, потом приступил к своим прямым обязанностям — врачевателя.

Я все еще не вставала, когда пришла модистка (на третьи сутки после моего пробуждения) и сняла все необходимые мерки, а еще через три дня у меня появилось два великолепных платья, как у настоящей барышни. Одно — темного бархата с длинными рукавами и высоким воротником, другое — шелковое, светло синего оттенка, с соблазнительным декольте. Оба платья пришлись по душе, к тому же мой гардероб пока был почти пуст. И теперь совсем не мешало его заполнить подобающими для девушки нарядами.

В течение следующей недели никто не посещал. Думаю, что тут не обошлось без Реми. Он оберегал меня, словно зеницу ока. И, наверное, не зря старался.

Благодаря его лечению, чувствовала себя значительно лучше. Даже настолько, что уговорила Мари сопроводить меня в церковь, чтобы помолиться.

Никогда не считала себя религиозной, но после всего случившегося, казалось, я просто обязана поблагодарить Творца, за то, что он позволил еще пожить на этом свете.

День выдался солнечным и теплым, Мари помогла мне одеться. Темно-коричневое бархатное платье — было приятным на ощупь, и изящно подчеркивало достоинства моей фигуры. Корсет приподнимал грудь, и она выглядела теперь довольно пышной и притягательной для мужского взора. Но её скрывала тонкая кружевная ткань, которая плавно переходила в высокий воротник и завязывалась на тонкие тесемочки у подбородка. Мне показалось, что для выхода в храм не стоит надевать декольтированное открытое платье. Ведь я собиралась не на бал, хотя на нем оказаться была бы вовсе не против.

Покружив у зеркала, поймала на себе восхищенный взгляд Мари:

— Моя госпожа, вы просто — красавица!

— Спасибо, Мари. Но без вашей помощи, боюсь, я не смогла бы так хорошо выглядеть, — ответила и заметила довольную улыбку своей горничной. Платье дополняли светло-коричневые атласные перчатки, в тон им ажурная накидка — пелерина с глубоким капюшоном и тонкой вуалью и симпатичные туфельки на невысоком каблучке. Все, что было на мне — это подарки господина Бюсси. Не опасалась, что когда-нибудь мне придется за них расплатиться, зная благородство графа, доверяла ему. Сейчас я больше походила на даму из приличного общества, чем на бедную рыбачку.