Мой босс - палач (СИ) - Владимирова Анна Страница 35

— Пока не знаю.

— Я с тобой?

Он вдруг перевел на меня взгляд, и я поежилась:

— Да, собирайся…

…Уже через десять минут мы ехали в машине в направлении ненавистной инквизиции.

Небо снова затянуло плотными тучами, временами срывался дождь. Ближе к центру начались пробки, а на подъезде к инквизиции вообще чуть не пришлось идти пешком. Люди толпились с плакатами, требуя мер и защиты, скандируя чудовищные лозунги. Вернон мрачнел все сильнее. Когда машина прорвалась к воротам, он попросил остановить тут же, помог мне вылезти и повел за руку в здание.

— И зачем?

— Хочу успокоиться немного, — шагал он вперед так, что становилось понятно — не успеет. А я снова бежала, правда, рядом.

— Может, лучше последовать совету Саровского? — предположила осторожно.

Он ответил не сразу, а меня почему-то пронзило от стыда — пробила дно своей трусостью. Вернон не отступится просто так, он не поэтому занял такой высокий пост.

— Всегда успею, Бэрри. Но все, что сейчас происходит, касается всех нас.

— Мы не можем ничего сделать с таким масштабом.

— Все может быть, — отстраненно заметил он.

До ступеней мы дошли в напряженном молчании. Только все больше хотелось бежать. Даже в первый раз не было так жутко от этих ступеней, портретов и коридоров с идиотскими росписями.

— Я просил тебя не появляться, — сурово воззрился на нас королевский инквизитор, когда мы прошли в кабинет. — Да еще и с такой демонстрацией всех своих слабостей, Рэд.

— Что ты намерен делать, я могу узнать? Или мне из новостей выуживать распоряжения инквизиции?

Людог сжал челюсти, неодобрительно глянув на меня.

— Я буду задерживать каждую салему высшего порядка, пока не выясним, что с ними происходит.

— А что с ними происходит такого, чего не происходило раньше?

Прогулка не пошла на пользу Вернону. Он был зол, как черт, а моя ладонь в его руке едва не дымилась.

— Салемы горят одна за другой!

— Горят только те салемы, которые были у тебя на факультете, Лю. Ты не для того скрывал факты возгорания, чтобы замять дела и не допустить паники. Ты скрывал связь между возгораниями и королевской инквизицией…

У меня все похолодело внутри. Вернон идиотом не был, но и столь серьезное обвинение просто так высказывать было нельзя. Ведь он практически предположил, что главный инквизитор знал о возможном возгорании салемы. Саровский перестал и отдаленно напоминать того благодушного старика, который встречал нас в первый раз. И теперь это его лицо казалось истинным.

— …Хочешь раздуть скандал? Зачем?

Моя рука взмокла в ладони Вернона.

— Что ты несешь?! — взвился Саровский. — Тебе не очевидно, что возгорание такого масштаба мне было никак не скрыть?!

— Почему вы не связываете эти возгорания? — требовал Вернон. — Одно твое слово, что все случаи связаны с группой салем, проходивших обучение у тебя — и не нужно будет стаскивать их в ваши тюрьмы!

— Это — не мой приказ!

— На основании чего?!

— Тебе мало было вчера оснований?! — взревел он. — Четыреста тридцать трупов! Шестьсот раненых! Ты думаешь, я такое могу зажать и остановить волной слабым основанием, что все они — из нашего класса?!

Вернон сжал зубы так, что желваки побелели, но промолчал. А Саровский прошел к столу и бросил пиджак на спинку стула. Очевидно, этой ночью он еще не был дома. Тяжело опустившись на край стола, он хрипло продолжил:

— Я должен проверить сейчас каждую высшую салему — мне удалось сделать на этом акцент и сузить круг тех, кто окажется в наших стенах. Уже об этой удаче можно молиться — не все они пострадают, а в информационной волне вскоре появятся более яркие репортажи, чтобы народ успокоился.

— Что будет с высшими? — Голосом Вернона можно было резать металл. — Как ты будешь их тестировать?

— Я выслушаю твое экспертное мнение, если есть предложение!

— У меня было предложение — искать следы этого мховника или чего-то похожего!

— Список лабораторий у тебя в почте, как и обещал.

— Значит, даешь мне полномочия?

— Ты только что обвинял меня почти открыто в сокрытии фактов, а теперь требуешь дело?

— Я уточняю, а незаменимых не существует. — Только казалось, что говорил он как раз об обратном, и Саровский понял его правильно.

Повисла тишина, в которой я боялась вдохнуть. Складывалось впечатление, что говорили они совершенно не о том, что слышала я.

55

— Да, ты можешь заняться этим делом со стороны своих догадок. Ищи вещество. У меня сейчас не будет возможности вести это дело.

— Хорошо.

Вернон вывел меня из кабинета Саровского также стремительно, как и завел.

— Куда мы?

— В офис.

Но пробиться в здание оказалось не так просто — журналисты оккупировали подъезд к офису, что неудивительно. Эксклюзив Вернона вышел час назад, и теперь стервятники слетелись, чтобы поживится хотя бы остатками пиршества. Возбуждение в массах росло. Если и планировались отвлекающие новости, то они запаздывали, да и сложно предположить, чем можно отвлечь внимание от такого события.

— Вернон, — встретил нас у лифта мрачный Доналдсон, — ты был в головном?

— Только оттуда, — устремился он по коридору, привычный, что все подстроятся под его шаг.

— У нас уже двести задержаний салем, все они помещаются в изолятор… — он тряс кипой каких-то бумаг. — И ничего утешительного — их, кажется, не спешат оттуда вытаскивать.

— Саровский сказал, не знают, как тестировать, а деятельность развести нужно…

Доналдсон так и прошел за Верноном в кабинет, а я осталась с Даной в приемной. Девушка отмерла, когда объявился босс, но тут же впала в ступор, когда за ним захлопнулись двери… и кинулась мне на шею:

— Бэрри, это ужас просто. — Только объятия ее не искали утешения, скорее, наоборот — утешали меня. И странно было спросить, по какому именно поводу, но тут по плазме пошел новый виток новостной ленты, хэдлайнеры которой взрывались перед глазами, словно кровавые бомбы.

«Напоминаем, что неизвестные устроили расправу в приюте. Две девочки погибли…»

— Так, все, — сняла я с себя секретаря и быстрым шагом ушла в кабинет, закрываясь от всего происходящего хотя бы на какое-то время.

Сложно было заниматься перечнем лабораторий и их исследованием, когда вокруг творилась такая чернь.

— Слышал о расправе? — мрачно вопросил Доналдсон.

— Да.

Оглашение этого зверства вышло полчаса назад, и я сразу запросил подробности. Казалось, этот снежный ком набирает скорость и вот-вот рухнет на наши головы карой за многолетнее бездействие. От бессилия хотелось выть.

Я больше не верил Саровскому. Бэрри была права — с таким масштабом не справиться, а я не мог очертя голову бросаться в водоворот событий. Самые сложные моменты в жизни необязательно должны быть физически невыносимыми. Если меня поставить перед выбором — власть или Бэрри, я уже знал, что выбор будет простым. И дело не в чувстве вины.

— Мне отправляют дела, но пробиться в департамент за подробностями невозможно — это фикция, Вернон. Мы нарушаем права, которые сами же дали салемам. Неужели страх так ослепил тех, кто принимает решения наверху?

…Стоило Доналдсону покинуть кабинет, на мобильный позвонили.

— Каллум.

— Вернон, — Шеррингтон звучал глухо и устало, — я не должен сейчас звонить тебе… — Было слышно, он куда-то быстро шел. — Я только вышел из изолятора. Творится какой-то мрак… Хочу, чтобы ты знал.

— Говори.

Он вздохнул:

— Все это спланировано заранее — никакой растерянности. Такое ощущение, что наряды уже дежурили под окнами салем, которых подлежало взять под стражу. Прошло всего полночи и полдня, а изолятор в центре уже забит. И никто не спешит никого успокаивать — женщины напуганы до смерти, к ним не пускают адвокатов и психологов, нарушаются все нормы заключения… Единственный вопрос, который выясняется — высшего порядка салема или нет.