Ульяна Соболева - Осколки безумия Страница 36

Нас опять вез водитель, а Николас сидел рядом со мной и с умным видом читал газету, пока я наконец-то не заметила, что держит он ее наоборот. А когда проследила за его взглядом, щеки вспыхнули — он смотрел на мою ногу в разрезе бордового бархата, долго смотрел не отрываясь, на протяжении всего пути в центр из пригорода. Его глаза потемнели и он нервно облизал нижнюю губу.

— Интересно?

Ник посмотрел на меня и улыбнулся уголком рта, глаза остались такими же насыщенно темными. И я снова поразилась, что в нем нет ни одного изъяна. Во внешности, разумеется. Идеален.

— Невероятно интересно, — ответил он.

Тогда я перевернула газету и снова спросила:

— А так?

Он засмеялся, а потом ответил:

— Когда я сказал, что это было интересно, я не имел ввиду газету. Я имел виду то, что я рассматривал. Кружевную резинку на твоих чулках. Я думал — надела ли ты, то нижнее белье, которое я для тебя выбрал или нет? А еще я наслаждался твоим запахом. Сейчас на тебе минимум одежды и я чувствую его сильнее.

Я отвернулась к окну и сделала вид, что рассматриваю проносящиеся за стеклом улицы. Внезапно Ник взял меня за руку, и я резко обернулась:

— Ты не надела браслет, — сказал он, — несмотря на то, что я попросил об этом.

Я выдернула руку:

— А я просила не прикасаться ко мне.

— Ты нарушила мое правило, а я твое, — парировал он, — почему ты не надела его? Он тебе не понравился?

— Потому что мне не понравилось то, что на нем написано.

Я смело посмотрела ему в глаза и увидела, как они опять темнеют, становятся почти черными.

— Этот браслет я подарил тебе на твое двадцатилетие.

— Это должно иметь какое-то значение для меня сейчас?

— Это имеет значение для меня, — ответил он, — всегда имело как тогда, так и сегодня. Поэтому ты здесь, со мной.

Почему то в этот момент, я почувствовала волнение, необъяснимое, словно сердце сжало тисками. Я смотрела ему в глаза и понимала, что он сказал нечто очень важное для него. Потому что Ник напрягся, впервые за все время нашего общения. Словно боялся моего ответа. Хотя слово «боялся» трудно отнести именно к нему, но он нервничал. Ему было важно, то, что я об этом узнала и он ждал реакцию.

Ее не последовало, я молчала. Мне было нечего ему сказать и язвить не хотелось. Я снова отвернулась к окну, словно ничего не слышала. Я не знала, как он воспримет молчание, но лучше, наверное, так, чем ответить и оскорбить, а еще хуже обнадежить. Несмотря ни на что я пленница. Какой бы причиной Николас не прикрывался — я несвободна. И он распоряжается моей волей, мною, так, словно я его вещь. Только его чувства дают ему на это право. Мои же значения не имеют. И я помнила об этом каждую секунду, хотя бы потому, что нашу машину сопровождала охрана.

На премьере я забыла обо всем, и увлеченно смотрела на сцену. Меня захватила игра актеров, захватила музыка, их талант. Я знала историю «Кармэн», но они воплотили ее настолько реально, что я забывала как дышать и на моих глазах появились слезы. А в конце, когда героиня упала замертво с кинжалом в груди я вдруг увидела, как мой муж судорожно сжал пальцами поручни лоджии. Тогда я не придала этому значения, гораздо позже я вспомню об этом эпизоде и пойму его, но не сегодня. Не в этот вечер.

После премьеры мы отправились в ресторан вместе с Дианой и Мстиславом. В их обществе я совершенно забылась. Все словно стало обычным, настоящим. Я даже перестала думать о том кто они. Искать в них отличия от людей, или настороженно всматриваться в их глаза. Как это происходило в обществе тех гостей, которые приезжали к нам в дом несколько дней назад. У Дианы брали автографы, она улыбалась поклонникам, постоянно сжимая руку своего мужа. Это выглядело так трогательно со стороны. Мстислав сдержанный, немного холодноватый с тяжелым взглядом сиреневых глаз и Диана легкая, хрупкая, воздушная как фарфоровая статуэтка. Его забота о ней совершенно не соответствовала внешнему виду, но нежность так и плескалась вокруг них ярким ореолом. Мстислав мало говорил, а Диана щебетала беспрерывно, подливая мне шампанское, нахваливая мое вечернее платье. Она создавала иллюзию, словно я знаю ее очень давно и мы были подругами, в ответ я испытывала легкость и раскованность. А потом Мстислав и Николас удалились на балкон, а мы с Дианой остались одни.

— Ты вернулась домой?

Я кивнула, вспоминая обещание данное Нику.

— И как? Как Ник к тебе относится?

— Хорошо, — ответила я и беспомощно посмотрела вслед мужу, который курил сигару и разговаривал с Мстиславом. Я видела его через стекло, и он не смотрел на нас. Мне стало неуютно. Сейчас начнутся вопросы на которые я не смогу ответить.

— Хорошо? Это и все? Вы не виделись долгих четыре месяца, ты приняла решение начать все сначала и ты говоришь, что все хорошо?

— А что я должна сказать?

Диана нахмурилась.

— Когда я впервые увидела вас обоих мне хотелось зажмуриться. Я никогда в своей жизни не встречала более красивой пары, Марианна. Более влюбленной пары. От вас исходил жар, ваши чувства были видны за версту.

Или видимость этих чувств. Николас превосходный актер, он мог сыграть любую роль, а я, возможно, я ему подыгрывала или…

— Ты так сильно любила его. Я смотрела на тебя и поражалась, как женщина может своей любовью изменить мужчину.

Я резко повернулась к Диане.

— Любила?

— Безумно, — пылко ответила она, — наверное, даже я не люблю Мстислава, так как ты его.

В этот момент к Нику и Мстиславу подошли две женщины, они поздоровались, одна из них повисла на шее у моего мужа, другая расцеловала его в щеки.

— Вульгарные коровы, — прошептала Диана, явно считая, что я ревную, ну или должна ревновать. А я ревную? Что я чувствую сейчас, если честно — раздражение. Легкое, но колкое.

— Черт, он ведет их к нашему столику.

Я глубоко вздохнула, когда Ник, обе женщины и Мстислав поравнялись с нами.

— Марианна, Диана это мои давние знакомые. С Надеждой я познакомился на неделе высокой моды в Париже, я как раз заключал сделку с ее мужем, а с Людмилой мы познакомились там же, но чуть позже. Мы втроем чудесно провели время.

— Божественно, — воскликнула та, которую звали Надеждой и многозначительно посмотрела на моего мужа. Тот прищурился и усмехнулся: