Кресли Коул - Тень предъявляет права Страница 36

Трупы недавно убитых воинов различных фракций все еще подергивались, бессмертные и части их тел упорно цеплялись за жизнь. На отрубленных руках сжимались и разжимались пальцы. Рты были открыты в безмолвном крике. На лицах отрубленных голов застыли гримасы боли.

Треан посчитал правильным то, что Беттина видит его таким, не сокрытым тенями, в его истинном обличии. Это то, что я могу тебе дать.

Если ты нуждаешься в защитнике, то именно это я и предлагаю!

Ее губы приоткрылись, глаза под маской округлились. Треан склонил голову в ее сторону, подтверждая, ради кого сражался.

Сегодня он был защитником Беттины Абаддонской. И zeii mea, это непередаваемое ощущение — убивать ради нее!

Когда он направился к ней, она ахнула и повернулась к Рауму, которого в данный момент оккупировали делегаты с требованиями освободить их чемпионов от кровного договора.

— Я бы никогда не отправил своего сына на этот турнир, если бы знал, что в списках будет Гурлав…

— Не говоря уже о выжившем вампире! Кто он такой, черт возьми? Откуда он родом?..

— Слово соревнование, демон, подразумевает, что есть шанс победить!..

Видимо, эти идиоты еще не поняли, что Раумом нельзя помыкать. Грудь великого герцога еще больше выгнулась вперед, а рога угрожающе распрямились.

Беттина мудро, не произнеся ни слова, отвернулась от них. Она посмотрела на Каспиона, окруженного толпой восхищенных демонесс, явно раздражавших ее.

Этого прожигателя жизни желает такая женщина, как Беттина. Но он слишком глуп, чтобы разглядеть то, что находится прямо перед ним.

Его потеря. Я позабочусь, чтобы он осознал это, даже если это станет последним, что я сделаю.

* * *

Вампир направлялся к ней. Поэтому, естественно, Беттина решила сбежать.

Разумеется, не так давно она надеялась на вмешательство Морганы… если кто-то и мог найти возможность выйти из сделки, то только коварная чародейка… но опекунша ушла. Раум занят, а Салема нигде нет.

Кас… тоже занят.

Беттина оглянулась. Вампир приближается. Она посмотрела по сторонам, пытаясь найти кого-нибудь, с кем можно поговорить, но подозревала, что Дакийского в любом случае это не остановит.

Когда он переместился к ней, она встала, как вкопанная. В ловушке.

— Ты задолжала мне десять милостей, — прохрипел он, забирая плащ; Беттина уже забыла, что до сих пор продолжала держать его. — Готова ли ты оплатить долги?

Она открыла было рот, чтобы ответить, но, внимательно посмотрев на него, потеряла дар речи.

— Твои глаза все время были зелеными.

— Почему тебя это удивляет?

— Все эти убийства и кровь, все эти крики и пламя, а ты остался безучастным.

В некотором смысле, он напомнил ей… золото… благородный металл, который не вступает в реакцию с большинством других элементов.

— Я привык к смерти во всех ее проявлениях. Но меня чрезвычайно волнуют воспоминания о вчерашней ночи.

В тот же момент его глаза затопила чернота.

От нахлынувших воспоминаний у Беттины перехватило дыхание, лицо затопил румянец. Чем больше она старалась не думать о вчерашней ночи, тем больше образов возникало в голове… его большая рука меж ее ног, его горячий рот на ее сосках…

Хриплым голосом он пробормотал:

— Твои зрачки посветлели, женщина. Не я один наслаждался тем, что произошло между нами.

Беттина сглотнула.

— Потому что я приняла тебя за другого.

Она посмотрела на Каса. Толпа женщин ворковала над его незначительными ранами, изворачиваясь, чтобы погладить мускулы. Беттина задалась вопросом, занимает ли она хоть какое-нибудь место в его мыслях.

Привлекая к себе внимание, Дакийский сжал ее плечо.

— Еще раз спрашиваю, ты оплатишь долги?

Беттина вздернула подбородок.

— В разумных пределах.

— В разумных пределах? Этого не было в условиях сделки.

— Я все-таки леди… принцесса! И ожидаю соответствующего к себе отношения. Я по-прежнему вовлечена в турнир. Я знала, что с началом этого фарса мне придется придерживаться определенных… правил. — Согласно древнему закону, Беттину могли до смерти забить камнями за нарушение условий договора. — Я не стану спать с тобой, рискуя собственной жизнью.

— Приходи в полночь в мой шатер и обещаю, — сказал он, понизив голос, — что буду обращаться с тобой, как с леди.

Такие безобидные слова, но то, как он произнес их…

— Что если я не смогу улизнуть сегодня вечером? Я буду не одна.

Салем непременно донесет Рауму, если узнает. А ее крестный тут же включит вторую передачу… боевой топор в голову.

Что, скорее всего, приведет лишь к тому, что Раум будет убит этим грозным вампиром.

— Тогда я приду к тебе.

— Это невозможно, — отрезала она. — Я что-нибудь придумаю. — Она подумала, что сможет на ночь выставить охранников за дверь, но не упрется ли Салем? — Это будет стоить… пяти милостей.

— Одной.

— Трех, — возразила она. Когда он склонил голову в знак согласия, она спросила: — Какой из шатров твой?

— Шатер убитого вампира. Ищи мой штандарт.

Сказав это, он исчез.

Беттина осела, испытывая сильное желание уединиться в своих комнатах. Сейчас, когда все королевские обязанности выполнены, ничто не мешает ей вернуться домой. Ничто, кроме нее самой.

Замок находился в нескольких минутах ходьбы по извилистому, туманному переулку, заполненному существами, но для нее дорога казалась все длиннее… и длиннее… и длиннее…

Беттина могла позвать для сопровождения охрану, но в ее королевстве безопасно. Это будет неправильно истолковано. Кроме того, она не хотела, чтобы другие знали о ее страхе. В Ллоре страх был равноценен слабости. А слабость, в конечном счете, равноценна смерти, даже для бессмертных.

«Вокруг толпа людей», — уговаривала она себя, — «никто не нападет на меня». Но ведь когда те четверо напали на нее, она тоже находилась в пределах слышимости толпы.

Беттина вспомнила, как в ту ночь наряжалась с подружками перед выходом. Она думала: «Вечеринка на маковом поле… что может пойти не так?»

Несмотря на то, что ее кости срослись без осложнений, в такие моменты, как сейчас, она могла поклясться, что ее все еще мучает боль от переломов.

Потирая руки, Беттина сделала несколько неуверенных шагов, ее дыхание стало поверхностным, тревога сковала грудь. Тревога и злость… на искалечивших ее Врекенеров. И на себя за то, что стала лишь оболочкой прежней Беттины.