Княжья травница (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна Страница 38

Я заметила подозрительный взгляд князя, но решила, что объясню ему позже. Нашла под покрывалами свою белую тунику, натянула её на голое тело и спрыгнула с кровати. Мы направились к столу у озера. Мокошь опустилась прямо на траву, а я осталась стоять. Так наши лица оказались на равной высоте, и стало понятно, что иреанка хочет поговорить о чём-то очень важном.

Сорвав травинку, Мокошь сунула её в рот и покачала головой:

— Я привязалась к вам и вашим животным. Мне не хочется вас отпускать, но так будет лучше. Ведь я богиня, как говорят ваши люди, а боги должны помогать своим подопечным.

Я слушала, не зная, что ответить. Мокошь повела рукой в сторону озера, и водная гладь пошла рябью. Сказала грустно:

— Скоро ничего этого не останется.

— Почему? — не выдержала я.

— Потому что ментальное не может побороть силы природы. Как мне ни хотелось сохранить Ирей для нас, иреан, его сметёт с лица земли. Вам, людям, тоже придётся покинуть обжитые места на побережье, ибо грядёт землетряс, который принесёт волну.

— Нифига себе новости... — только и смогла ответить я. Потом спохватилась: — А это точно? Может, вы что-то перепутали? У вас есть приборы и какой точности?

— Я долго не могла быть уверенной. Теперь знаю наверняка.

Мокошь положила ладонь на землю, пригнув траву, и закрыла глаза.

— Земля двигается, — сообщила. — Я слышу её движение. Она скрежещет и с натугой двигает плиты коры. Ты знаешь, что земля может двигаться?

— Знаю, — нетерпеливо ответила я. — Проходили в школе! Но когда это всё случится?

— Скоро. Весна не успеет наступить на побережье, как его смоет водой на многие вёрсты. Забирай своего спутника, животных, увози кота. И снимайтесь с места, не оставайтесь так близко к Борею.

— А как же вы? — спросила растерянно. — Как же купол и этот сад? Всё погибнет?

— К моему сожалению, да. А я. Я не знаю.

Мокошь огляделась, с улыбкой обвела взором любовно выпестованный рай под куполом, сказала задумчиво:

— Быть может, для меня будет лучше остаться здесь. Время ещё есть. Мы с иреанами обсудим всё вместе и решим. А вы — летите домой, люди. Спасайтесь, чтобы продолжать жить.

— Это так. грустно, — я покачала головой.

— Грусть не всегда бесполезна. А для тебя у меня есть подарок, красна девица!

Мокошь махнула рукой, и крохотная птичка принесла в клюве, положила ей на ладонь маленький блестящий кулон на тонком светлом шнурке. Надев его мне через голову, иреанка сказала удовлетворённо:

— Это тебе за то, что обнадёжила меня. Теперь я знаю, что люди когда-нибудь достигнут вершин знания.

— Спасибо, — пробормотала я растроганно, разглядывая круг солнечных лучей, в котором был заключён ромб, поделённый на четыре квадрата. Кулон оказался маленьким, но тяжёлым, лёг рядом с оберегом в ложбинку между грудей и потеплел от контакта с кожей.

— Поблагодаришь меня после, — усмехнулась Мокошь. — Это не просто безделушка, это часть меня самой и моего ментального. Он настолько силён, что исполнит любое желание. Но только одно! Запомни, одно желание, самое сокровенное!

— Я запомню.

— А теперь иди. Ваша одежда ждёт вас, конь, собака и верблюд уже в серебряной птице, не мешкайте, люди. И да, атлантиды больше вас не побеспокоят. Зевс с огромным сожалением наблюдал вчера за гибелью их империи в пучине океана. Мы все опечалены, но цивилизации гибнут, на их смену приходят новые, и жизнь продолжается.

Жизнь продолжается. Эти слова я повторяла себе вновь и вновь, когда, сидя в чреве серебряной птицы, то есть дирижабля, мы летели над белыми торосами, над Бореем, над снежными бурями к Златограду. Мокошь не сопровождала нас, она осталась под своим куполом ждать землетряс. А я прижималась к Ратмиру, грея ноги в шерсти Бурана, и мне хотелось плакать от жалости к этой расе огромных, мудрых, но уставших существ. Для них жизнь закончилась тогда, когда они перестали желать новых высот и новых побед. Иреане были обречены на вымирание, потому что достигли всего.

А мы должны спасти город, княжество, людей.

Мы должны идти на юг. Туда, где не достанет цунами, предсказанное Мокошью.

— Ратмир, придётся покинуть город и вести людей на юг.

Он удивлённо посмотрел на меня, нахмурился:

— Что ты такое говоришь?

— Движение тектонических плит, — неуверенно ответила я, — создаст давление, от него возникнет землетрясение и, как следствие, цунами, которое затопит побережье на многие вёрсты...

Хрен его знает, как оно будет, но такое объяснение самое правдоподобное, если вспомнить школьную географию. Но Ратмир ничего не понял и сообщил мне об этом. Я сказала:

— Просто поверь. Мокошь доверила мне спасти твой народ. Если мы не уйдём на юг, далеко-далеко от побережья — мы умрём все.

Князь ничего не ответил, только обвёл взглядом нутро дирижабля. Коснулся пальцами зажившего шва на затылке, вздохнул. Потом медленно произнёс:

— Я верю тебе, Руда. Верю. Мы пойдём на юг.

Замысел Мокоши я поняла, только когда мы приземлились. Иреанка хотела, чтобы мы пустили пыль в глаза простому люду, а может и показались бы самими богами. Сверкающий на зимнем солнце дирижабль мягко сел на снег прямо перед воротами города. Мы вышли из него рука об руку — Ратмир, мой светлый князь, прямой и статный, высокий и широкоплечий, и я, княжья травница, почти княгиня, в своих ста одёжках. Но нос я вздёрнула повыше, чтобы не дай космические силы горожане не подумали, что я прислужница, ведьма. Я не ведьма! Я обласканная Мокошью будущая княгиня. У меня даже её подарок есть, который я никому не покажу, даже Ратмиру.

Ворота перед нами распахнулись сами собой. Дружинники, мастеровые, бабы в кокошниках, а особенно детишки стояли и смотрели во все глаза на «серебристую птицу». Некоторые даже рты поразевали! За нами из чрева дирижабля вышли Резвый с Аселью, выскочил Буран, который принялся кататься по снегу, чихая и отфыркиваясь. Вслед за псом выскользнул ошалевший от снега кот и выдал тираду:

— Я не думал, что здесь так холодно! Я бы лучше остался в саду большой бабы!

Для всех, кроме меня, его сообщение прозвучало громким всполошённым мявом, и люди напугались. Даже стража подняла оружие! Князь оглянулся на кота и тихо спросил у меня:

— Зачем нам этот зверь?

— Он будет мышей ловить, — так же тихо усмехнулась я.

— Посмотрим, — пробурчал он и положил руку поверх моей, лежавшей на сгибе его локтя: — Пойдём, рудая моя, готовиться к свадьбе.

— А как же твои невесты? — не удержалась я от иронии. Ратмир мотнул головой:

— Что мне до них! Я свою княгиню уже нашёл! Пусть собираются в обратный путь.

— Надо им сказать про цунами! Всем надо уходить.

— Скажу. И людям объявлю сегодня же. Подготовиться к долгой дороге — это не в соседнее княжество съездить.

Мы вступили в город, миновав ворота. Я оглянулась. Дирижабль дрогнул, бесшумно поднялся над снегом, а потом взмыл в небо, удаляясь за Борей. С грустной улыбкой я проводила его взглядом. Прощай, Мокошь! Надеюсь, ты покинешь свой рай до начала катастрофы...

Люди кланялись князю с опаской. По привычке, скорее. Настроение их мне не очень понравилось. Перешёптывались за спиной, толкали друг дружку в бок, качали головой. Ратмира не было почти месяц, что тут случилось за это время — я даже представить боюсь. А ведь ему надо как-то убедить народ следовать за нами в неизвестность, в другие земли! Нет, сейчас я думать об этом не стану. Сейчас я хочу увидеть Мыську с Отрадой, поговорить с Забавой, хочу свадьбу! И есть! И чуть-чуть прилечь.

На парадном крыльце терема нас ждал Добрыня. Из-за плеча его выглядывала встревоженная княжна Любава. Оделась она, видимо, впопыхах, потому что нянюшка, ворча, поправляла на её плечах соболиную шубу. Любава без единой извилины в головушке, которую прятали до возможной свадьбы в светлице да под платками, — и Добрыня, брат князя? Вместе на крыльце? Есть в этом какой-то нонсенс, да мне пока не понятно, какой именно.