Елена Жаринова - Сестра звезды Страница 39

— У тебя полминуты, девушка, чтобы решить, чего ты хочешь — жить или умереть.

Разбойник не кричал на меня, он даже не был рассержен, но я чувствовала, что жизнь моя висит на волоске. Я точно знала, что он без всяких сомнений и сожалений исполнит свою угрозу и сделает это ровно через полминуты. А умирать мне не хотелось. Может быть, мне удастся убежать от этих отвратительных купцов по дороге, может быть, представится такой случай в Цесиле, может быть, мои друзья отыщут меня и спасут, но все эти «может быть» осуществимы лишь для живых. Поэтому я сжала зубы и начала снимать с себя одежду.

Я надеюсь, что эти минуты унижения когда-нибудь изгладятся из моей памяти. Грязные руки с короткими жирными пальцами деловито шарили по моему телу. Купец смотрел мне зубы, как лошади, приподнимал, словно взвешивая, груди, перебирал волосы, но я стояла неподвижно, и даже когда он полез проверять мою девственность, лишь поморщилась. Я казалась окаменевшей, и кто бы знал, как мне на самом деле хотелось превратиться в камень!

Наконец Итака отошел от меня к разбойнику, который, выслушав его, сказал мне:

— Купец считает, что ты слишком хороша, чтобы тебя убивать. Он согласен взять тебя, несмотря на твой дурной нрав. Но до Цесиля ты поедешь связанной, пока не попадешь в руки опытных надсмотрщиков. Одевайся и выходи — караван сейчас отправляется.

Они вышли из сарая, и на этот раз разбойник не стал запирать дверь. Я быстро оделась и вышла в комнату. Она тем временем опустела, только один темнолицый в коричневой рубашке сидел на лавке у стола, на котором лежал большой ломоть белого хлеба и стояла кружка с водой. Разбойник, который показался мне совсем молодым, равнодушно взглянул на меня и жестом указал на еду. Я поняла, что это предназначается мне, послушно отломила небольшой кусок хлеба и жадно запила его водой — ведь со вчерашнего дня у меня во рту не было ни крошки.

Когда разбойник вывел меня из комнаты, я сразу оказалась на широком дворе, истоптанном лошадиными копытами и окруженном высоким бревенчатым забором высотой в полтора человеческих роста. В темноте наступившей ночи горели яркие факелы, воткнутые в землю возле дома. Я разглядела три телеги, запряженные незнакомыми мне животными, кажущимися помесью лошади и вола. Странные твари переминались с ноги на ногу и мотали головами — рогатыми и гривастыми одновременно. Две телеги были заботливо укрыты полотнищами ткани, — вспомнив рассказы Готто о Цесиле, я вздрогнула и даже не стала представлять себе, какого рода товар мог перевозиться там. В третьей я смутно различила тихо сидящих женщин.

Купцов было пятеро: все, как один, низенькие, толстые и бородатые; Итаку я узнала среди них только по тому, как он давал распоряжения своим спутникам, которые занимали место на козлах и в телегах. Телеги окружали трое конных разбойников. Я быстро огляделась в поисках возможности для побега, но не увидела даже ворот в заборе. Тем временем молодой разбойник, который привел меня на двор, жестами велел мне залезать в телегу с невольницами, помог мне забраться туда и запрыгнул сам, ловко замотал мне сзади руки веревкой и прикрепил ее к железному кольцу, приделанному к бортику телеги нарочно для таких целей. Сразу после этого ворота бесшумно распахнулись, и ближайшая повозка не спеша выдвинулась вперед, а за ней потянулись остальные. Вслед за купцами за ворота выехали разбойники; один во главе каравана, двое других — замыкающими.

Связанные руки не болели, но как я ни пыталась освободиться, у меня ничего не вышло. Я хотела рассмотреть своих подруг по несчастью, но все девушки не то спали, не то пребывали в забытьи. Их лица, едва различимые во мраке, были прикрыты капюшонами или накидками. Скоро я и сама почувствовала, как мерное покачивание телеги вгоняет меня в сон, и, вместо того чтобы измышлять путь к свободе, я крепко уснула в том углу, где была привязана.

Однако сон не принес облегчения, потому что мне приснился кошмар.

Я снова была ребенком. Я строила дворец из песка, старательно охлопывая его ладошками. Вдруг откуда ни возьмись появлялись трое в голубых плащах с лицами дугонских разбойников. Я с криком бросала свои игрушки и бежала, бежала, бежала к дому. Почему-то я никак не могла добежать, хотя дом все время находился рядом. На крыльце стояли отец и мать, они звали меня и махали рукой, и я точно знала, что там я окажусь в безопасности. Вдруг отец превращался в Рейдана, обнимал мать и отворачивался от меня; дом и дорога, и знакомые горы начинали вертеться волчком, проваливаясь в необозримую пропасть, и я с криком летела вслед за ними, а за мной, обращаясь в огромных хищных птиц, с клекотом стремились преследователи…

Резкий толчок прервал мой кошмар. Один из купцов, лопоча что-то на полузнакомом языке, протягивал мне ломоть хлеба и кружку воды. Вокруг было светло, но солнце уже опускалось к горизонту: значит, я проспала всю ночь и весь день.

Следующие несколько дней слились в моей памяти в одну больную дрему. Наверное, в воде, которую нам давали, было подмешано какое-то снадобье, чтобы невольницы утратили волю и не причиняли беспокойства в пути. К моему удивлению, связанные руки не затекали, хотя развязаться у меня не хватило ни сил, ни умения. Жаркое солнце сменялось ночной прохладой, иногда меня будили, чтобы накормить скудной снедью и напоить очередной кружкой воды, от которой я не могла отказаться, хотя и знала, что она снова нагонит на меня непреодолимую сонливость.

В Цесиль караван прибыл рано утром. Я проснулась и почувствовала себя на удивление бодрой: наверное, нас перестали поить этой отравой; поэтому я с любопытством выглянула из-за полога, под которым нас прятали от солнца, но разбойник, ехавший рядом с телегой, тут же резко прикрикнул на меня. Однако мне удалось оставить маленькую щелочку, сквозь которую я смогла разглядеть грязные немощеные улицы, маленькие домики, беспорядочно лепящиеся друг к другу, и прохожих во всевозможных нарядах, которые, несмотря на ранний час, деловито сновали по улицам и перекрикивались порой на непонятных языках, а порой на языке Леха или Лесовии. Я знала, что Цесиль находится на берегу залива Тонсо, поэтому я не удивилась, когда отчетливо почувствовала резкий запах соленой рыбы.

Когда телега остановилась и с нее откинули полог, я увидела, что мы находимся перед целым неряшливым дворцом, состоящим из множества сарайчиков, галерей, лесенок; вместо дверей всюду висели разноцветные коврики, крышу кое-где заменяли натянутые полотнища ткани. Казалось, что это причудливое строение выросло из земли, словно дворец короля Кольфиара, потому что построить такое смог бы только безумец. И всюду суетились купцы. Они радостно приветствовали караванщиков, одобрительно цокали языком, оглядывая телеги с товаром, причем мы, девушки, вызвали у них меньше восторга, чем другие две повозки, груженные, как оказалось к моему облегчению, большими свертками ковров. Разбойников я не увидела, лишь их вороные кони устало топтались у коновязи.