Саша Суздаль - Краплёная масть Страница 39

Плыли они очень долго, даже у Третилы устали лапы, и она мечтала полежать на прибрежном песке, вывалив брюхо под тёплое светило. Один раз ей показалось, что в проплывающей рядом лодке она увидела Кокура, сияющего всеми красками радуги, но когда Третила посмотрела вторично, то укололась острым взглядом незнакомца с накинутым на голову капюшоном.

Ближе к вечеру Третила едва приползла к берегу и сообщила Мави: «Больше не могу!» Возможно, девушка сама устала, так как, при её одержимости, Третила не верила, что Мави её пожалеет. Тем не менее, они выбрались на берег возле какой-то покосившейся избушки, из дверей которой на них смотрела старуха древнего вида. Когда они подошли ближе, то старуха сказала: — Проходите! — и шире открыла скрипнувшую дверь. Она дала Мави какую-то одежку, а её платье отжала и повесила во дворе.

Ни о чём их не расспрашивая, старуха поставила черные миски на стол, куда бухнула чего-то из горшка и сунула Мави и Третиле ложки. Третила заглянула в тарелку и привередливо спросила:

— Это есть можно?

Старуха посмотрела на лягушку и сообщила ей:

— Если всё не съешь, я съем тебя с требухой!

Данное обстоятельство не понравилось Третиле, так как дома, у Мави, потакая дочери, король сажал лягушку за королевский стол.

Мави ковырнула пару раз ложкой и отставила её в сторону, предаваясь печали. Старуха, строго глянув на лягушку, которая давилась и чавкала над своей тарелкой, взяла у Мави безвольную руку и сказала:

— Я тебе погадаю!

Она вытащила орагибашеляр[26] камешков и затрясла их так, что рук стало не видно. Остановившись, она показала свои пустые руки, а в воздухе Мави заметила странную кружащую туманность. Старуха по локоть запустила руку в мутную мглу и вытащила её вместе с камнями, которые бросила на стол.

Орагиб[27] камешков упали вправо, гибагиб[28] – влево. На каждом камешке Мави заметила какие-то странные фигурки, и данное обстоятельство отвлекло её от грустных мыслей.

— Впереди тебя ждут много трудностей, которые ты преодолеешь, встретив толстого человечка, — сообщила ей старуха и Мави утвердительно кивнула. Старуха ещё раз затрясла исчезающими камешками и сообщила:

— С любимым человеком будешь жить вместе.

— Кончай лапшу вешать, старуха, — сказала Третила, заглядывая в бездонную тарелку, которую нужно скушать. Бросив туда ложку, Третила отказалась принимать пищу и добавила:

— Такие фокусы, как у тебя, показывали скоморохи в балагане.

Старуха повернулась к лягушке и сообщила:

— А ты скоро перестанешь болтать и заткнешься навсегда.

Сказанные старухой слова не испугали Третилу, но немного успокоили Мави, заронив зерно уверенности в её будущем. Смущало только то, что старуха нагадала встречу с каким-то толстым человеком. «Не он ли станет любимым, с которым я проживу до старости?» — подумала она, но данная мысль показалась ей отвратительной, стоило вспомнить о Вакко. Мави завалились спать на полу, куда старуха бросила охапку соломы, а прямо с утра отправилась дальше. Третила, став строптивой, плыть отказалась, сообщив, что подождёт Мави у старухи. На что старуха равнодушно ответила:

— Оставайся, мне не терпится попробовать тебя на вкус.

Третила старухе не верила, но благоразумно залезла в воду подальше от дома, где принялась квакать, несмотря на то, что река – не болото, а день – не ночь.

В это время Мави плыла вверх по течению, не желая продолжать путешествие по суше. Возможно, с точки зрения Мави, такой способ передвижения более удобный, чем шагать по берегу, но, однозначно, не самый быстрый. К тому же, когда она добралась до того места, где Ронни и Сеттор сливаются вместе, то уже не смогла бороться с течением и поэтому выбралась на берег Сеттера и прошла немного, а потом опять зашла в воду и переплыла приток Ронни.

Дом отца Вакко она нашла не сразу – он, как и его сын, жил на отшибе. Когда Мави подошла к дому, то увидела хозяина внутри открытого сарая, в котором находился пресс для отжима масла. Отец Вакко крутил колесо пресса, а из дырки внизу струилось масло. Мави засмотрелась на процесс и даже не заметила, что отец Вакко давно наблюдает за ней.

— Простите, я не поздоровалась, — смущённо спохватилась она, увидев глаза отца Вакко, устремлённые на нее.

— Я хотела бы увидеть Вакка, — продолжила она, краснея.

— Я тоже хотел бы его видеть, — ответил отец Вакко, и Мави поняла, что пришла напрасно. «Вот паразит! Хотя бы отца проведал!» — подумала она, понимая, что Вакко скрылся неизвестно где. Она извинилась и хотела идти, но отец Вакко остановил её жестом и спросил:

— Вы не хотите отдохнуть?

— Простите, нет! Я должна идти, — сказала Мави, чувствуя, что может разрыдаться, и пошла к калитке.

— Скажите Вакко, что я буду рад его видеть, — крикнул он вслед, и Мави, не оборачиваясь, кивнула головой. Сразу с берега она бросилась в воду и легла на спину, замерев, а волны, словно быстрые кони, без устали несли её лёгкое тело. Никто бы не заметил её слёз, так как они смывались речной водой и только лёгкие облака заглядывали в её огорчённое лицо.

Она не стала заплывать к старухе, чтобы подобрать лягушку Третилу, чувствуя, что её присутствие будет больно напоминать о Вакко. Когда проплывала мимо кузницы Вакко, она долго смотрела на неё, надеясь увидеть знакомый дымок из трубы, но старания Мави остались напрасными, а течение быстро несло её к Рузеру, столице королевства Аморазон.

Сеньор Команча сидел на передней банке, не скрывая своего неудовольствия «мокрым» путешествием. Тилешко стоял сзади и подгребал длинной палкой, чтобы их плот, связанный с брёвен, не сильно удалялся от берега. Пройдя пару дней по берегу Раннивера, Тилешко понял, что шагать пешком им придётся очень долго, поэтому натаскал несколько сваленных брёвен к реке и связал из них лёгкий плот, достаточный, чтобы выдержать двоих. Сеньор Команчо сердито фыркал, прежде чем подняться на флагманский корабль флотилии и ко всей водной баталии отнёсся весьма неодобрительно.

Тилешко мечтал найти в Рузере, столице королевства Аморазон, какую-нибудь приличную работу, а весь досуг посвятить обозрению города и посещению достопримечательностей. За свою недолгую жизнь Тилешко понял, что человеку, кроме обычной еды, как воздух требуется пища духовная.

Такую духовную пищу продают в Рузере и называется она «книга». Тилешко не представлял, как она выглядит, но считал её сродни пламени, который глотает человек, возвышаясь духовно. Он знал некоторые буквы, в особенности те, которые относились к его имени, чем очень гордился.