Коварные ступеньки - Людвиг Светлана Дмитриевна Страница 39

ПРОЛЁТ ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ — С ОТКРОВЕНИЯМИ

На улице я не знала, как завести разговор — только вздыхала. Как-то слишком внезапно всё выяснилось, оставив кучу нераскрытых вопросов, которые пока раскрывать не хотелось. Радовало только то, что Ваня ни капли не расстроился, а, скорее, наоборот. Правда, он, очевидно, ждал, что я начну, поэтому долго молчал, но в итоге не выдержал:

— И на сколько вы меня старше, товарищ майор?

— Я на год младше — Игнатьев же подробно расписал, как рано эксперты получают младшего лейтенанта. И да… давай от греха подальше вернёмся от званий к Лидочке? А то в гимназии подслушивающие артефакты везде понатыканы — я теперь вообще боюсь вслух что-то говорить.

— Как скажешь, — улыбнулся Ваня и прижал меня к себе поближе. Пуховик тут же переформировался и чуть не перекрыл мне воздух, но жаловаться я не стала, потому что такой холодный воздух не очень-то и радовал. — Я так понимаю, теперь от переезда в Иркутск я никак не отверчусь?

— Нет, ну если ты будешь сильно сопротивляться, то я имею право попросить о переводе моей лаборатории сюда… — призналась я, чтобы уж совсем человека в угол не загонять. — К Нестеренко в участок.

— Нет, я всё-таки не живодёр. Кстати, теперь я, наконец, понимаю, почему наш участковый с таким испуганным лицом меня догонял.

— Теперь вообще многое станет куда понятней, — вздохнула я.

— Например, как ты составила тот список за полчаса. Я думал, ты вундеркинд…

— …а оказалось, просто работа у меня такая.

— Но не ясно мне, почему ты сказала, что тебя в подмастерье Зеленский взял?

Здесь должна была заиграть какая-нибудь тревожная музыка, но, видимо, из-за ветра её никто не услышал. Вот что лучше: сказать ему правду или соврать?

— Не говорить же тебе, что меня Ардов взял? Он так-то на пенсии уже.

— Да, но могла же ткнуть в кого-то другого? Здесь же явно выбрала не наугад — ты хорошо осведомлена об их делах.

Молчала я, очевидно, слишком подозрительно. Но признаваться ему сразу или ещё потянуть время — как лучше?

— Лида?

— Если бы не проблемы на фабрике, я бы пошла туда.

Ваня помолчал, хмурясь. Он что-то шептал, но так тихо, что я сразу поняла — размышляет. Точнее, подсчитывает. И результат вычислений мне аукнется.

— Погоди, если у них начались проблемы в год моего выпуска, а ты выпустилась позже, то как тебя могли взять? Раньше конца девятого класса никто себе подмастерья даже не присматривает.

Ай-ай-ай, — подумала я, а все отговорки из головы как ветром сдуло. А вот на Ваню прозрение нашло.

— Так, стоп! Только не говори, что ты, ко всему прочему, ещё и одна из дочерей Зеленских?!

Вздох получился очень тяжёлым.

— Там же хозяева — братья: Леонид и…

— Сергей, — закончила я, сдаваясь, и добила: — А ещё у меня в Иркутске однокомнатная, так что никакой мороки со съёмом.

Мы немного помолчали. Шли так же не торопясь: несмотря на поганую погоду, оказаться на территории гимназии, утыканной подснежниками, ни я, ни Ваня не хотели.

— Я даже не знаю, как ко всему этому относиться. Я тут всё перед Валерой бахвалился, что работу у Зеленского сам получу… Наверное, надо какое-то другое место присмотреть, хотя я раньше об этом и не думал.

— Ты что, с ума сошёл?! — перепугано вскинулась я, распахнув глазищи во всю ширь. — Меня ж отец убьёт, если мой муж будет у конкурентов работать! Я и так получаю ежемесячный распил мозгов за службу! Нет-нет-нет-нет-нет, ты давно хотел, можно сказать, мечтал — не надо сейчас городить огород из-за незначительных обстоятельств.

Моя реакция Ваню только позабавила, но за одно слово он всё же уцепился:

— Я думал, ты не примешь моё предложение всерьёз в свете новых обстоятельств.

— Шутить изволишь? Я слишком стара, чтобы разбрасываться такими предложениями от симпатичных молодых зельевиков! Или ты в свете новых обстоятельств передумал?

— Разве что со сроками. А то вдруг нам за самоуправство тоже распил мозгов устроят?

Не «вдруг», а «совершенно точно», — вздохнула я очень тяжело. За такое мне даже голову открутить могут, причём не только родня, но и коллеги по работе.

— Кстати, о коллегах. Большой бы скандал был, если б я всё же тебя опоил и привёз в Иркутск?

— А что за зелье было?

— Безоговорочное доверие. Из предлагаемого набора оно показалось мне наиболее безвредным.

— Ну-у, — задумалась я, прикидывая последствия. — Вряд ли бы ты меня увёз, я бы просто при первой же попытке на тебя всё вывалила. Хотя такой жук, как Игнатьев, мог чего и булькнуть вдобавок… Если б всё получилось, надо мной поржали бы всем отделением, а потом отправили обратно. И тогда Игнатьеву бы не поздоровилось — такое пятно на репутации я бы ему не простила.

— А выговор? Наказание? — оторопело переспросил мой парень.

— Какой выговор, Вань? Все же люди. У меня пол-отдела оперов нейтрализаторы перехлебали. Я заколебалась говорить, чтоб у подследственных ни печенек, ни чайков, ни пирожков — всё равно эти вечно голодные что-нибудь да хапнут! «Но там такие милые бабушки!» — а копни этих старушенций, так у каждой по три знака отличия за вклад в развитие науки. И до следаков добираются, но пореже. Ничего глобальнее пятна на репутации бы не было.

— Вот знаешь, — внезапно сменил он тему, остановившись посреди улицы и заглядывая мне прямо в глаза, — когда я думал, что тебе шестнадцать, постоянно лишние мысли лезли в голову. Мне казалось, маленькая отличница просто поставила себе цель окрутить молодого преподавателя. И скоро всё закончится, стоит только ей увидеть этот мир за забором. А сейчас, вроде, ничего же не изменилось, ни в тебе, ни во мне — просто я узнал, что ты старше, а чувство тревоги исчезло. Я верю, что я действительно тебе нравлюсь, и что подойду для работы у вас, если ты так считаешь.

Ваня смотрел на меня как-то одухотворённо, а я на него скептично. Эти слова, в совокупности с моими собственными откровениями, натолкнули меня на интересную мысль, которую я тут же и высказала:

— Думаешь, Игнатьев распылил зелье в комнате перед нашим приходом?

В ответ мой парень заливисто расхохотался, очевидно, намекая совсем на другое, и сгрёб меня в охапку, чтобы зацеловать прямо по улице. И его совершенно не волновали наши потенциально обветренные губы, а зря.

Утро для меня лично наступило в обед, поэтому готовила Соня. Я только послушно встала строгать овощи, на которые мне ткнули, для салата. Ваня подумал и взял второй ножик, помогать. Валерий Валерьевич пришёл на кухню задолго до нас, но вместо помощи разливался перед Соней соловьём — ясно было, что подкатывает.

— Славная пара? — шепнул мне Ваня, ткнув в их сторону ножом.

Я послушно посмотрела в указанном направлении. Напарница, хоть и слушала, но изредка поглядывала на собеседника больше из вежливости, чем из интереса. Поэтому, повернувшись лицом обратно к своему парню, я скривилась и покачала головой. Он приподнял брови. Так, кажется, мимики мне уже не хватит.

— Она папу ещё не забыла, мы о нём вчера говорили, — шёпотом намекнула я.

Факты он сопоставлял довольно долго. Очевидно, за ошеломляющими новостями о моей работе и родне, упоминание смерти Саши затерялось. Пришлось намекнуть:

— Они работали вместе.

И тут, судя по круглым глазам, на Ваню снизошло озарение. Приятелю он явно сочувствовал, но предпочёл не давить на Соню, а отвлечь.

Валер, а знаешь, что я вчера нашёл под учительским столом?

— Что? — с явным раздражением отвлёкся на него директор.

— Жвачку.

— Что-о-о?! — протянул Валерий Валерьевич, забыв, кажется, обо всех женщинах мира.

— Представляешь, разжёванную кто-то к столу прилепил, — продолжал гневить директора Ваня.

— Совсем оборзели! У кого перед тобой урок был?

— Я не помню. Да и не важно, потому что жвачка засохнуть успела — еле отчистил. Я просто подумал, ведь и здесь под столом может такое найтись. Или под подоконником.