Лабиринты Роуз (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana" Страница 39

— Короткий.

— Тогда я выбираю его, — принцесса подумала о давнем предсказании, что выйдет замуж в венке из полевых цветов. Неужели сбудется?

Петр взвалил нехитрый скарб на плечо, протянув туго свернутое одеяло Роуз.

— Вдруг ты захочешь отдохнуть? В подземелье будет холодно.

— Разве я успею устать? Сколько нам идти?

— Почти день, а по длинному пути более трех.

— Нет, только коротким. Это он ведет к священнику?

— Любой из путей ведет к священнику, Роуз. Любой.

Так, перебрасываясь мало значащими словами, радуясь тому, что могут разговаривать ни о чем, они покинули полюбившуюся пещеру с грохочущим водопадом. Когда они вошли в один из рукавов, нервный огонь факела осветил покатый склон и груды обвалившихся со стен камней, за которыми виднелась утоптанная дорожка. Толстые балки поддерживали свод узкой пещеры, некоторые из них обломились, но Петр уверенно шел вперед.

— А вообще, куда вели дороги из шахт, пока они не разрушились?

— Помнишь, когда начался четвертый лабиринт, ты оказалась на пустынной улице с несколькими закрытыми дверями?

— Да, я в них стучала, но мне никто не ответил.

— За дверями не живут люди, это старые склады для горючих камней. Сейчас они пустуют. Каждая ветвь старой шахты приводила к своему складу, и в зависимости от звона монет в карманах купцов, на которые можно купить камни подороже или подешевле, открывалась та или иная дверь. Камни делились не только по размеру, но и по окрасу, и по испускаемому при горении запаху. Темные камни горели дольше светлых. Редкие камни пахли травами или смолами деревьев, чаще запах не чувствовался вовсе. В те времена в Тонг-Зитте не существовало ни четвертого, ни пятого лабиринтов, ни тем более девятого, только свободные поселения, куда приезжали купцы со всего света. Но когда случилось грандиозное землетрясение, и шахты обвалились, люди потеряли работу и стали зависимы от милости короля и его драконов, которым ничего не осталось делать, как охранять дворец от толп голодающих. Тогда же началось строительство четвертого лабиринта, король хотел защитить запасы последних горючих камней, ставших дороже золота.

— А когда иссякли запасы, драконы начали разбойничать?

— Да, войны, грабежи, разорение соседних государств. Страна стала хищницей. Первые лабиринты удерживали людей вдали от дворца, а построенные позже не давали покинуть королевство.

— Не страна, а тюрьма. А как же мы убежим из Тонг-Зитта? И когда сможем пожениться?

Петр замедлил шаг, внимательно вглядываясь в стены и свод, но Роуз решила, что он не торопится с ответом.

— Ты обещал, — напомнила она.

— Сначала доберемся до складов, потом в четвертом лабиринте найдем одну добрую женщину, у которой передохнем и раздобудем для тебя одежду. Не в чужих же штанах идти под венец?

— Какая такая добрая женщина? Где она была раньше? Почему ты не направил меня к ней, когда я первый раз бежала из дворца?

— Роуз-Роуз. Ты забыла? — Петр покачал головой. — Раньше я думал, ты любишь Руффа и вместе с ним уйдешь из лабиринтов. А добрая женщина могла бы только укрыть беглеца, но дорогу на свободу не показала бы и под страхом смерти. Она ее просто не знает.

— Она молодая? — Роуз закусила губу, не в силах бороться с ревностью. Вдруг «добрая женщина» одна из любовниц Петра? Опыт подсказывал, что почти с каждой, встретившейся на ее пути, Петр спал.

— Нет, она годится мне в матери.

Роуз выдохнула. Петр улыбнулся, заметив, как опустились ее плечи, и шаг стал мягче.

— Тетушка Катарина была кормилицей Анвера, и мы не раз вместе навещали ее дом. Когда-то она помогла Фаруху, и он не оставил ее, переезжая из лабиринта в лабиринт. Дом тетушки Катарины не только самый хлебосольный, но и самый красивый в городе. Фарух оказался благодарным жрецом.

Только Роуз хотела расспросить, почему тетушка Катарина не попала вместе с Фарухом во дворец, как Петр остановился.

— Сейчас мы немного передохнем, — Петр сбросил мешок, взял одеяло из рук принцессы и расстелил его на небольшом пятачке. — Садись, Роуз, — он похлопал по небольшому местечку рядом с собой.

Треск горящего факела, воткнутого между камней, отбрасываемый им свет, пляшущий на неровных стенах, создавали жутковатую картину, но теплые объятия любимого и его негромкая плавная речь успокаивали Роуз. Ее глаза начали слипаться, и она уже в полудреме слушала о том, что впереди их ждет сложный участок, и когда Петр проходил по нему в последний раз, тот казался вполне безопасным, его не затопила подземная река, как затопила другие проходы, видимо обвал увел русло куда-то вниз.

— Роуз, просыпайся. Пора.

Несколько глотков воды из фляги вырвали Роуз из объятий сна. Новый факел горел так ярко, что ей пришлось щуриться. Получив в руки свернутое одеяло, она направилась вперед.

— Милая, иди за мной шаг в шаг, — граф поймал Роуз за руку и подтолкнул за свою спину. — И постарайся не разговаривать. Даже слово может вызвать камнепад.

Проход, в который они вступили, очень скоро сузился до щели, через которую с трудом протискивался Петр, и в случае беды, он не смог бы даже развернуться, чтобы посмотреть, идет ли за ним принцесса.

Роуз было не по себе, и от этого она теснее прижимала к груди одеяло, словно искала в нем защиты.

Камни под ногами перекатывались и скрипели. Потревоженные людьми они покидали привычные места, стукались друг об друга, нарушая тишину.

Свет факела, который Петр держал перед собой, не помогал, а только путал. Там, где в тени виделась яма, оказывался острый камень, который ранил ноги, но Роуз стойко терпела, боясь плакать. От напряжения у нее над верхней губой выступили капельки пота, она слизывала их языком, отчего каменная пыль, кружащаяся в воздухе, противно скрипела на зубах. Сколько они шли по темному проходу, Роуз не знала. Ей казалось, что они никогда не увидят света, обрушение в любой момент погребет их под собой. Силы начали оставлять девушку, и когда страх подкатился удушающим комом к горлу, Роуз, бросив бесполезное одеяло, зажала рот руками. Крик рвался из нее, грозясь перейти в истерику.

— Тише-тише, родная, все кончилось.

Руки Петра прижали ее к себе, и сквозь слезы Роуз разглядела, что страшный путь остался позади, проход значительно расширился, а через щели в потолке проникают солнечные лучи. Брошенный Петром факел догорал в пыли.

Как ей сладко было плакать, уткнувшись в родное плечо! Ее впервые не беспокоила грязь на лице, где соленые слезы прочертили влажные бороздки. Роуз не замечала, что из носа льется не меньше, чем из глаз, и она с упоением вытирала щеки о рубашку любимого мужчины, который целовал ее в волосы и произносил ласковые слова.

Выплакавшись, Роуз подняла глаза на Петра и улыбнулась. Заметив, что его голова и плечи покрыты слоем пыли, Роуз протянула руку и взъерошила ему волосы, подняв серое облако вверх. Мелкие пылинки заплясали в солнечных лучах, и оба засмеялись, радуясь, что каменный плен закончился.

— Там выход, — Петр мотнул головой в нужную сторону, не переставая улыбаться.

— Бежим, — звонко крикнула Роуз и метнулась к вырубленному в каменной стене проходу с остатками массивной деревянной рамы — когда-то здесь крепились створки ворот. Перед тем, как нырнуть в потоки солнечного света, она обернулась, поторапливая Петра нетерпеливыми возгласами. — Ну, же. Не отставай.

— Иду, иду! — граф наклонился, чтобы поднять брошенное ею одеяло.

Солнце ослепило принцессу, и она остановилась, прикрывая глаза ладонью, пытаясь рассмотреть открывшееся пространство с множеством полуразрушенных строений. Высокая стена отсекала склад от четвертого лабиринта — Роуз узнала дверь, ведущую на безлюдную улицу.

— Петр! — позвала она и обернулась, ожидая встретиться с его радостным взглядом, но графа не оказалось за спиной.

— Петр? — предчувствие беды сжало тесным кольцом горло. Ноги, моментально ослабнув, не слушались ее. Она хотела бежать, но с трудом сделал лишь пару шагов. Опираясь ладонью о стену, раздирая ее об острые камни, Роуз заставила себя ступить в темноту каменного проема.