Бунтарка и Хозяин Стужи (СИ) - Чернованова Валерия Михайловна Страница 39

Пояс лежал на моей кровати, поверх покрывала. Приблизившись, я поняла, что он из чистого золота, узорчатые тончайшие пластины, видимо, надевались на платье, чтобы подчеркнуть талию и добавить наряду привлекательности. Или дороговизны. Разумеется, девушка рядом с его снежностью должна выглядеть роскошно и богато. Вопрос только в том, как он собирается меня представить обществу. Если как Хелену — я скорее в окно выпрыгну, чем пойду с ним!

— Про украшения нам ничего не говорили, — подлила масла в огонь служанка.

Разумеется, куда мне еще украшения! Вон, на шее какое красуется. К нему даже дополнения никакие не нужны, а может, и представления не потребуются. Выйду в таком виде рядом с ним, и сразу станет понятно — кукла его величества.

Все очарование от предстоящего мгновенно испарилось, а ведь в детстве я так мечтала побывать на балу! Мама с папой устраивали танцы в нашем небольшом домике, когда приглашали гостей — для этого от мебели освобождался небольшой музыкальный салон. Ну как освобождался, мебель сдвигалась к стенам, мама садилась играть, и все танцевали. Даже мы, дети, до того, как нас отправляли спать! Я обычно танцевала с мальчиком из семьи булочника, они были дружны с нами до того, как отец женился на Стелле.

Их сын всерьез заявлял, что женится на мне, а я всерьез думала, что с радостью выйду за него замуж. Даже представляла, где я взрослая, уже замужем, в красивом платье, и мы с ним едем на настоящий бал. Шуршат шелк, атлас, бархат, парча… Звенят голоса, музыка, всюду свет, натертый до блеска паркет сверкает.

О балах мне рассказывала мама, и, как я сейчас понимаю, с потаенной грустью, но я, тогда совсем маленькая, с жадностью впитывала каждое ее слово и рисовала себе восхитительные картинки своего первого выхода. Даже не задаваясь вопросом, откуда мама столько знает о балах, об этикете…

Неужели слова Хелены все же отчасти правда?

А если нет, то кем была моя мама?

Служанки проводили меня в купальни, где в воде растворили столько соли, что я никак не могла нормально сесть в овальный бассейн. Услышав за спиной хихиканье, обернулась, но девушки уже стали полностью серьезными.

— Здесь не нужно погружаться, нэри Селланд. Это чаша для расслабления.

— Для расслабления?

— Да. Просто закрывайте глаза и ни о чем не думайте, мы пока подготовим для вас ванную, и вернемся за вами через час.

Целый час делать здесь — что? И ни о чем не думать? Это как?

Я позволила телу расслабиться и тут же всплыла из-под воды. Она держала меня, как могли бы держать руки матери, легко и спокойно. Глядя на пляшущие на потолки тени, на узоры от подсвечников и танцующее пламя свечей — достаточно, чтобы разогнать тьму, но создающих мягкий приглушенный свет, я сама не заметила, как закрыла глаза. Все мысли действительно ушли, а очнулась я от голоса:

— Нэри Селланд, переходим в ванную.

В ванной с маслами меня так старательно приводили в порядок, что после выхода оттуда я сама пахла как цветочек, если не сказать — как букет. Потом девушки принесли мне перекусить, а после уже всерьез занялись прической и подготовкой к вечеру.

Волосы мне высушили магией, накрутили тугие локоны, которые потом расчесали до легких волн. Приподняли, на висках собрали и закололи наверху шпильками со сверкающими как слезы гротхэна камушками, а большую часть оставили свободно ниспадать на плечи и спину. Потом девушки занялись моими бровями, чтобы придать им нужную форму, а после помогли одеться.

— Какая вы красивая, нэри Селланд! — выдохнула моя горничная, а две другие слаженно повернули огромное, в полный рост зеркало на колесиках, которое появилось в моей комнате, пока мы были в купальнях.

Заглянув в него, я не сдержала восхищенного возгласа. Это была я… и не я одновременно! Не могла эта девушка, эта молодая, восхитительная великолепная женщина быть мной.

Я даже потрогала кончики волос, медный шелк на алом, чтобы убедиться, что отражение повторит за мной. Сейчас во мне тоже кончились все мысли, как и в той чаше для расслабления. Я могла только смотреть на застывшую в зеркале девушку и моргать. Даже не сразу заметила, как стихли голоса служанок, а когда заметила — стало поздно.

В зеркале за моей спиной отразился его величество, который скомандовал:

— Оставьте нас.

А после шагнул ко мне.

Хьяртан-Киллиан Эртхард

Слабость возвращалась. Нет, она больше не накатывала внезапно, резко и яростно, как бывало раньше, но Хьяртан чувствовал, как что-то медленно подтачивает его изнутри. Пьет из него жизнь.

Следовало пойти к Ливии, он ведь для того и оставил ее в замке: чтобы помогала ему в минуты слабости. Один поцелуй — и он снова почувствовал бы себя полным сил. Вот только являться к ней после всего, что между ними было, за поцелуями и солнечной силой…

В ее глазах он уже точно станет чудовищем.

Ни один целитель так и не сумел ответить на вопрос, как так вышло, что он оказался на руинах храма в маленьком городишке? Почему ничего не помнит? Почему стал уязвим и зависим от девушки, которая его ненавидит? Хьяртан пытался вспомнить, вновь и вновь возвращался мыслями в злополучную ночь, но все безрезультатно.

Впрочем, не будь той злополучной ночи, и он бы не познакомился с нэри Селланд. Эта мысль почему-то не нравилась ему даже больше, чем мысли о стершихся из памяти событиях.

Что же касается матери бунтарки, поиски продолжались. Кухарка Селландов, к сожалению, мало чем помогла. Рассказала лишь то, что знала, а знала она немного. Оллина Селланд… Много лет назад она появилась в Борге, нуждающаяся и одинокая. Иштван Селланд познакомился с ней в цветочной лавке, в которой Оллина работала по утрам. Девушка сразу ему понравилась, и он начал за ней ухаживать, а спустя несколько месяцев сделал предложение. Так нэри Оллина стала норрой Селланд. Нищенка без прошлого превратилась в любимую жену и всеми почитаемую горожанку.

По приказу Хьяртана из Борга доставили единственный сохранившийся портрет женщины, последние годы пылившийся на чердаке дома Селландов. Мать Ливии была очень красива и… очень на нее похожа. Такие же яркие, теплые глаза, густые волосы, в мягких завитках которых как будто мелькали всполохи огня. Тонкие черты лица, мягкая улыбка… Не знай он, что она была женой торговца, решил бы, что Оллина Селланд аристократка.

Ее поза на портрете, ее взгляд, осанка — не каждая маркиза так умела держаться.

Чтобы опровергнуть или подтвердить слова Хелены о казни преступницы из Борга Хьяртану пришлось посетить городской архив и просмотреть старые судебные разбирательства. К немалому облегчению Снежного выяснилось, что Оллина Селланд никогда не появлялась в Эрнхейме, а казненная по приказу отца жительница Борга была убийцей и отравительницей. Ведьма, прославившаяся изготовлением ядов, наведением порчи и темными ритуалами, которые брала из рукописей Забвенных. Хотя Снежные были уверены, что в свое время уничтожили малейшее упоминание о проклятых магах и их силе.

Но что-то, как выяснилось, сохранилось.

— Оллина Селланд… кто же ты такая? — задумчиво пробормотал Хьяртан. — И где тебя искать… Кто из Снежных и куда мог тебя забрать?

— Слышал, ты решил пойти на бал с Ливией. — Голос Бьяртмара вывел его величество из размышлений.

Хьяртан обернулся. Брат спешил к нему по широкой заснеженной аллее, которая незаметно погружалась в вечерние сумерки.

— В этом замке хоть кто-нибудь может держать язык за зубами? — беззлобно пробормотал Хьяртан.

— Ты своим решением разбил сердца не одной дюжине нэри, — весело заметил Бьярт, подстраиваясь под неторопливую поступь брата. — После отъезда Хелены каждая незамужняя красотка надеялась, что ты обратишь на нее внимание.

Хьяртан чуть слышно хмыкнул. Едва ли он в последнее время вообще кого-нибудь замечал. Непросто обращать внимание на придворных дам, когда мысли заняты одной-единственной.

— Ты уверен, что нэри Селланд подходящая для тебя пара? — осторожно продолжил Бьяртмар.