Ведьма и живая вода - Ника Веймар Страница 39

— Даже и не помышлял, — уверил меня оборотень.

Отпускать, впрочем, не спешил. Продолжал обнимать бережно, но крепко. И мне не хотелось вырываться из его рук и проверять — станет ли удерживать… Поймала себя на этой мысли и тут же встряхнулась. Так, Летти, не время раскисать! Даже в таких тёплых и уютных объятьях. Дей Родерик мне не друг и старательно это демонстрирует! И конкретно сейчас, и вообще. Накануне заботу об Алмии на мои хрупкие плечи свалил, зараза такая!

— И что же тогда ваши руки делают на моих плечах и талии? — хмыкнула я.

— Не поверите, нейса, они там лежат, — в тон мне отозвался архимаг. — Прошу заметить, именно на плечах и талии, а не на каких-нибудь других частях тела.

— Ещё чего не хватало, — фыркнула я. И наконец-то уперлась ладонями в его грудь. — Пустите! Нечего меня успокаивать!

Ага, конечно, так он и послушал. С таким же успехом я могла попытаться сдвинуть с места горную секвойю или могучий дуб.

— С чего вы взяли, что я успокаиваю вас, Корделия? — осведомился дей Родерик. — Я успокаиваю себя. Такое потрясение для нервов! А объятья весьма способствуют снятию стресса, это я вам говорю как целитель высшего ранга. Смею надеяться, я заслужил столь небольшое утешение в благодарность за ваше спасение.

Услышанное оказалось настолько диким и неожиданным, что я временно прекратила борьбу за освобождение, чтобы взглянуть в глаза этому достойному представителю крылатых пантер. Он головой не ударился, пока доставал меня из подземного провала?

— Вы издеваетесь?! — гневно вопросила я.

— Немного, — легко признался он. Отступил на шаг, наконец-то отпустив меня, и продолжил: — Зато вы успокоились и передумали рыдать. А я справился с желанием вас придушить. Как видите, мои методы работают.

— У вас отвратительный характер и непомерно раздутое самомнение, — бросила я, поджав губы.

— Это не единственные мои достоинства, — усмехнулся оборотень. — Но счастлив, что вы их отметили.

Нет, он невыносим! Надо же быть таким колючим! Хотя его методы и впрямь работали, потому что начни он меня жалеть и успокаивать, я бы наверняка сейчас взахлёб и в три ручья рыдала у него на плече. Бр-р-р, ужас какой! Но признаваться в том, что глубоко внутри понимаю и даже слегка одобряю такое поведение не стала. Устало поинтересовалась:

— Да что ж вы ядовитый, как бледная поганка?

Не ждала ответа, вопрос был риторическим, но дей Родерик решил порадовать меня честностью и хмуро пояснил:

— Вы устроили мне бессонную ночь. Очередную. Считаете это недостаточным поводом для недовольства?

— Обычно мужчины весьма признательны девушкам за бессонную ночь, — буркнула я, категорически не желая признавать вину.

— Ведьмочка, это предложение? — глаза мага опасно сверкнули.

— Да щаз! — я скрестила руки на груди. — Вы еще на предыдущее не ответили.

Дей Родерик криво усмехнулся и кивнул:

— Я еще размышляю над ним. Но это мы обсудим как-нибудь в другой раз. — И резко сменил тему: — А теперь признавайтесь, Корделия, что вы делали ночью в лесу. И избавьте меня от рассказа о травках, потому что я прекрасно ощущаю след недавней волшбы.

— Естественно, — не стала отпираться я. — Я пыталась защититься от неведомой шуршащей твари, которая обитала в провале. А что мне оставалось?

— Ваш ритуал был бесполезной тратой времени и сил, — произнёс архимаг, не сводя с меня пристального взгляда. — Подземного слизня можно отпугнуть лишь огнём, а это боевая магия.

— Почему же бесполезной? — обиделась я. — Защитный ритуал позволил мне дождаться помощи.

— Допустим, — согласился дей Родерик. — Задам вопрос иначе: для чего вы пошли в лес этой ночью?

— Чтобы дать вам возможность спасти меня и почувствовать себя героем, — фыркнула я. — Помнится, вы говорили, что готовы обеспечивать безопасность приглашённых девушек круглые сутки.

Глаза оборотня полыхнули расплавленным золотом. На мгновение я испугалась, что он меня сейчас всё-таки придушит и по — тихому похоронит в том самом провале, из которого только что достал. Или сделает что-нибудь похуже. К примеру, привяжет к себе каким-нибудь коротким магическим поводком, чтобы точно никуда больше не влезла. Надо было срочно отвлечь его, любой ценой, поэтому я торопливо добавила:

— А ещё ночная прогулка — это романтично! И никто не помешает.

— Не помешает чему? — осведомился архимаг, скептически приподняв бровь.

— Привлекать ваше внимание, — просто отозвалась я.

А затем шагнула к нему, обвила руками широкие плечи, привстала на цыпочки. Наши взгляды встретились и я на миг утонула в бездонной чёрной глубине глаз оборотня. Не позволяя себе передумать, подалась вперёд и прижалась к его губам. Без лишних нежностей, сразу глубоко, с языком, смело, отчаянно, лихорадочно, будто и впрямь мечтала об этом с первого мига нашей встречи. И вновь выпустила на волю всё ведьминское очарование. Плевать, что на него оно не действует. Пусть ощутит хотя бы присутствие моего флёра.

Но Родерик ответил в тот же миг, будто ждал первого шага от меня. Резким рывком притянул ближе, перехватил инициативу и… я поняла, что пропала. Никто и никогда еще не целовал меня так жарко и одновременно нежно, страстно и чувственно, так откровенно и безумно неприлично. Под кожей разливался огонь, с каждой секундой опаляя всё сильнее. И не было ни сил, ни желания отстраниться. Оборотень словно присваивал меня себе, выпивал моё дыхание до дна, чтобы взамен поделиться своим. Яростно, беспощадно, по — настоящему дико. А я, вместо того, чтобы отстраниться, отвечала с той же страстью, задыхаясь от переполняющих меня эмоций, наслаждалась жёсткой лаской его губ, его ладоней, скользящих по одежде, и не хотела, чтобы поцелуй заканчивался. Я сошла с ума? Так нельзя? Да кто сказал! Конечно можно, потому что я так хочу! И когда архимаг всё-таки отстранился, я едва удержалась, чтобы не потянуться за ним, желая продлить это волшебное ощущение. Но дей Родерик едва заметно мотнул головой, прикрыл глаза, в которых вновь плескалось жидкое золото, и хрипло предупредил:

— Ведьмочка, если мы продолжим в том же духе, то я за себя не ручаюсь.

Ага, можно подумать, я за себя ручалась… Губы горели от поцелуя, сердце до сих пор колотилось так яростно, будто желало проломить рёбра, а колени