Стефани Майер - Жизнь и смерть Страница 4

— Надо же, круто! Спасибо, папа! — в этот раз я и правда был в восторге. Мало того, что грузовик оказался на удивление классным, но теперь мне не придется утром тащиться две мили под дождем до школы. Или ехать в патрульной машине — безусловно, наихудший вариант.

— Рад, что тебе понравилось, — снова смутившись, хрипло сказал Чарли.

Мы за один раз перенесли наверх все мои вещи. Я занял западную спальню, окно которой выходило на двор перед домом. Комната была знакомой: она принадлежала мне с самого рождения. Деревянный пол, голубые стены, двускатный потолок, выцветшие занавески в бело-голубую клетку на окне — всё это было частью моего детства.

Когда я подрос, Чарли лишь заменил детскую кроватку настоящей кроватью и добавил письменный стол. На этом столе теперь стоял подержанный компьютер, от которого к ближайшей телефонной розетке тянулся пришпиленный к полу кабель для выхода в интернет, — одно из условий мамы, чтобы мы всегда были на связи. В углу я увидел знакомое с детства кресло-качалку.

Наверху была только одна маленькая ванная, которую мне придется делить с Чарли, но до этого я пользовался одной ванной комнатой с мамой, что, конечно, было еще хуже. У нее было гораздо больше всяких мелочей, и она упорно сопротивлялась всем моим попыткам хоть как-то их упорядочить.

Одно из достоинств Чарли — ненавязчивость. Он оставил меня одного, чтобы я распаковал вещи и устроился, мама на такое совершенно не способна. Приятно побыть в одиночестве: не надо улыбаться и выглядеть довольным. Я с облегчением посмотрел в окно, за которым шел проливной дождь, и позволил себе мрачно задуматься.

В школе Форкса было всего лишь триста пятьдесят семь — теперь триста пятьдесят восемь — учеников; дома только в моем предвыпускном классе было больше семисот человек. Здесь все дети росли вместе, их бабушки и дедушки помнили друг друга малышами. А мне предстоит быть новичком из большого города — мишенью для любопытных взглядов и шепота за спиной.

Возможно, если бы я был крутым парнем, то заставил бы это работать на себя. Вошел бы, весь из себя популярный, как вернувшийся в свои владения король. Но что уж тут таить — я не такой: не звезда футбола, не президент класса, не плохиш на мотоцикле. По моему виду можно предположить, что мне самое место в баскетбольной команде — но это впечатление рассеивалось, как только я делал первые шаги. Меня имели обыкновение заталкивать в какой-нибудь шкафчик в раздевалке, пока в десятом классе я вдруг не вымахал сразу на восемь дюймов. Слишком тихий и слишком бледный, я ничего не смыслил ни в играх, ни в автомобилях, ни в бейсбольной статистике, ни в чем-либо еще из того, что должно интересовать парня моего возраста.

В отличие от других, у меня не оставалось свободного времени на хобби. Всегда находились неоплаченные счета, забитый водосток или еженедельные закупки продуктов, которые требовали моего внимания.

По крайней мере, раньше находились.

Поэтому мне трудно общаться со сверстниками. Возможно, вся правда в том, что я вообще не умею ладить с людьми. Даже мама, которая мне ближе всех на свете, никогда не понимала меня по-настоящему. Иногда я задавался вопросом: вижу ли я мир так же, как его видят остальные? А вдруг, к примеру, то, что мне кажется зеленым, для других красное? Или я чувствую запах уксуса там, где все ощущают запах кокоса. Может, мой мозг работает не как у всех?

Но причины не имели значения. Важен был результат. И завтра всё только начнется.

В ту ночь я плохо спал, даже когда мне наконец удалось угомонить свои мысли. Постоянный шум дождя и ветра никак не желал отходить на задний план. Я натянул на голову старое одеяло, а позже добавил сверху еще и подушку. Но так и не смог заснуть, пока уже под утро дождь не превратился в тихую морось.

Утром мир за моим окном оказался окутанным густым туманом, и я вдруг почувствовал, как на меня накатывает клаустрофобия. Здесь можно никогда не увидеть небо. Мне показалось, будто я в той самой тюремной камере, которую себе представлял.

Завтрак с Чарли прошел спокойно. Он пожелал мне удачи в школе. Я поблагодарил, отчетливо понимая, что его надежды напрасны. Удача как правило обходит меня стороной.

Чарли ушел первым, спеша в свой полицейский участок, который был для него и женой, и семьей. После его отъезда я сидел за старым квадратным дубовым столом на одном из трех разношерстных стульев и разглядывал знакомую кухню: стены, обшитые темными панелями, шкафчики ярко-желтого цвета, белый линолеум на полу. Ничего не изменилось. Шкафчики восемнадцать лет назад покрасила мама, пытаясь привнести в этот дом немного солнечного света.

Над небольшим камином в соседней микроскопической гостиной выстроились в ряд рамки с фотокарточками. Первым было свадебное фото Чарли и моей мамы в Лас-Вегасе. На следующем мы втроем в больнице сразу после моего рождения — видимо, нас сфотографировала какая-то любезная медсестра. Дальше череда моих школьных фотографий вплоть до нынешнего года. Было неловко смотреть на плохие стрижки, брекеты, прыщи — недавно они наконец-то исчезли. Придется что-нибудь придумать, чтобы заставить Чарли убрать с глаз долой эти снимки, хотя бы на то время, пока я буду здесь жить.

Невозможно было, находясь в этом доме, не понять, что Чарли так и не оправился от разрыва с моей мамой. Мне стало не по себе.

Не хотелось оказаться в школе раньше всех, но и дома оставаться было невмоготу. Я надел свою куртку, похожую на биозащитный костюм из плотного воздухонепроницаемого пластика, и вышел под дождь.

По-прежнему моросило, этого было недостаточно, чтобы моментально промочить меня до нитки, пока я искал ключ, как всегда спрятанный под карнизом, и закрывал дом.

Хлюпанье по лужам моих новых непромокаемых сапог звучало странно. Я скучал по привычному хрусту гравия под ногами.

Внутри грузовика было приятно и сухо. Очевидно, Бонни или Чарли его вычистили, однако от мягких коричневых сидений по-прежнему исходил легкий запах табака, бензина и перечной мяты.

К моему облегчению, двигатель завелся быстро, хоть и громко, а затем взревел в полную мощь, оставаясь на холостом ходу. Что ж, у такого древнего грузовика должны быть свои недостатки. Зато обнаружился неожиданный бонус — доисторическое радио работало.

Найти школу оказалось несложно. Как и большинство городских учреждений, она находилась недалеко от шоссе. О том, что это именно школа, я узнал только из вывески, на которой значилось: «Средняя школа города Форкс».

Она представляла собой несколько одинаковых корпусов из красного кирпича. Здесь было так много деревьев и кустарников, что я даже не сразу смог определить размеры территории. «Где дух учебного заведения? — размышлял я. — Где сетчатая ограда, металлодетекторы?»