Ольга Резниченко - Испытание Страница 4

Глупости…

Сумасшествие…

Одиночество. Да ешкин кот! Я уже молю о покое, об том гнилом одиночестве, которого так раньше сама боялась! Я хочу остаться в четырех стенах, наедине со своим гадким, глупым, сумасшедшим "я". Хочу зарыться в свою скорлупу и никогда не высовывать из нее нос наружу. Не нужны ни ваши советы, ни пожелания, ни наставления. Хватит меня упрекать и говорить, что и как нужно делать. Хватит искать за меня пути моей жизни. ХВАТИТ ЛЕПИТЬ ИЗ МЕНЯ ТОГО, о ком давно мечтаете в своих странных фантазиях "реального" мира. Я — НЕ ТАКАЯ! Я — ДРУГАЯ! Слабая, пустоголовая, недалекая, слабонервная, психически неуравновешенная дура. Я! Я! Все ЭТО — Я!

Оставьте меня в покое…

Меня, убийцу…

… нерожденного.

Глава Третья

(Луи)

Я лежал в своей постели, перечитывал любимую книжку в девятый, или десятый раз, а мысли упорно срывались с рельсов сюжета, улетая куда-то вдаль… Через несколько купе… К тихому плачу той девушки… Нервные вздохи, бешеный ритм сломленного сердца, надрывные всхлипы и тихий, отчаянный стон.

Даже мне, черствому от природы человеку, некогда человеку, а нынче простому, гадкому упырю, было сложно не обращать на все это внимание. Сложно игнорировать.

Или дело даже не в ее печали, боли? Дело не в человеческом сочувствии?

В этой девушке было что-то привлекательное для меня? Ее несчастные глаза? Разбитое сердце? Боль?

Таких сломанных людей слишком много в этом мире, чтобы восторгаться или поражаться всему этому. Чтобы вестись на подобные вещи. Любовь? Влюбленность? Симпатия? Умоляю, не шутите так глупо.

Девочка, одна из сотни, тысячи, миллиона… Одна? Такая же, как сотни, тысячи, миллионы.

И не более того.

Тогда в чём дело? В чём?

Мне нужно ее снова увидеть, снова заглянуть ей в глаза — и наконец-то найти ответ. Ответ, а затем окончательно выбросить эту нелепую "ошибку" из своей, и так, затурканной гадостями, головы.

Решительно отложил книгу в сторону.

Спешно надел туфли и побрел к проводнице.

(Мария)

Я зарылась с головой под подушку, пряча лицо от вечно снующих туда-сюда пассажиров и проводников.

Скрылась, пряча свои слезы, свою боль.

— Можно я здесь немного посижу, — неожиданно раздался бархатный голос.

Я нервно дернулась, испуганно стянула с себя подушку и уставилась на "гостя".

Рядом, на пустеющей полке "соседей" расселся мой "джентльмен".

— Да, конечно, — несмело ответила я, в сотый раз оглянувшись по сторонам, и наконец-то убедившись, что вопрос все же был задан мне.

Рене тихо посапывал, как и все "видимые" мне пассажиры.

— Спасибо, — едва слышно ответил молодой человек. Поставив на столик стакан с чаем, стал беззвучно расколачивать ложкой сахар. — Чего не спиться?

Насколько это было возможно, я незаметно стерла остатки своих слез, пристыжено улыбнулась и расселась на постели.

— В поезде сложно уснуть. Раздражают посторонние.

— Согласен, — мило ухмыльнулся. Наконец-то перестал мучить ложку: вытянул из стакана, несмело стряхнул капли на пол и положил на столик.

Так и не сделав ни одного глотка, отставил чай в сторону.

… откинулся на спинку сидения.

И зачем было так старательно изводить бедный напиток?

"Ждет, пока остынет", — кто-то умный в моей голове спешно ответил…

Эх, как я уже привыкла ко всем этим внутри сознания "переговорам"… Сумасшедшая…

— Далеко едете? — неожиданно нарушил тишину "Красавчик".

— До Бирмина. Домой возвращаемся, — тяжелый вздох.

— Что-то не слишком радостно звучит. Обычно домой с поездки рвутся, как на праздник.

— Если дом — это то, куда стоит возвращаться. Как по мне, уж лучше я бы где-нибудь по дороге затерялась, чем успешно добралась…

(Луи)

Я невольно вздрогнул от серьезного тона такого суждения.

— Простите за мой бред, — торопливо добавила девушка и пристыжено улыбнулась. — Просто, у меня не самый хороший период в жизни.

— Ясно, — едва слышно ответил я.

И снова покраснела, отвела взгляд в сторону.

— Попейте чаек. Станет легче.

Удивленно вздрогнули бровки. Взгляд выстрелил мне навстречу.

— Пейте. Это Вам. Я — не чаеман.

… То, что я пью, вряд ли вам приглянется…

— Спасибо…

Но руки не дрогнули…

Так и не притронулась к стакану.

Смущалась, краснела, белела.

— А я могу узнать, как Вас зовут?

— Мария… А Вас?

— Луи-Батист… Луи-Батист Матуа. Приятно познакомиться.

— Мария Бронс. Взаимно…

Молчание… Неловкое молчание затянулось… Тишина… Тихий рокот биения ее взволнованного сердечка, жадное сопение ее спутника, мои…. её… тяжелые вздохи.

— Я, наверно, пойду.

Сколько можно смущать бедную девушку?

Эй, Луи, с каких пор мы стали такими добрыми?

Может, хватит уже?

Естественно.

Не дожидаясь ответа, я поднялся с сидения и спешно поплелся к своему месту.

Нет, нет, Матуа. Нужно что-то отрезвляющее, а иначе еще чуть-чуть в таком духе — и можно уже устраиваться нянькой в детский сад!

Вышел в тамбур.

Идеальнее совпадение.

Симпатичная девушка одиноко стояла у окна, нервно курила тоненькую, "дамкую" сигарету со вкусом "черри".

Глупые людишки, словно забив вонь истинного табака, горечи правды, вы сможете спрятаться от своего убийцы? Медленного, напористого, безжалостного… Намного коварнее меня.

Милая улыбка.

— Привет.

Вздрогнула.

— Привет.

— Скучаем? — едва слышно прошептал. Подошел ближе.

Глаза в глаза. Замерла.

Попалась в сети.

Нежно обвил руками вокруг талии, прижал к себе.

Девушка не шевелилась. А как иначе? Плененная чарами вампира, она даже не пискнет, лишний раз не вздохнет.

Сигарета устало догорала в ее нервно сжатых пальчиках…

Кровь неприлично вырывалась из испуганно пульсирующей вены, скатывалась мне на язык.

Сладкая, страстная, бесстыжая кровь…

Жадные, звериные поцелуи. Массируя языком место укуса, я все сильнее и сильнее стимулировал поток ржавой жидкости ко мне в рот.

Чувство насыщения, чувство власти, превосходства…