На дне могилы (Обреченная на раннюю могилу) - Фрост Джанин Страница 4

— А это само по себе удовольствие, — с коварной усмешкой пояснил Кости. — Мне нравится представлять все, что я с тобой проделаю, едва мы останемся наедине.

Тут он посерьезнел, и блеск в глазах пропал.

— На самом деле я думал, мы послушаем оперу, потом поужинаем и разомнем ноги прогулкой по городу. От свиты никуда не денешься, но я не обязан держать их пристегнутыми к фалдам. Ты довольна?

Я скривилась. Разгуливать во всей броне и с вооруженной до зубов охраной по пятам? Любоваться видами, как все люди?

— Oui, si, на любом языке, в каком есть слово «да». Только не говори, что у тебя на уме слово «чокнутая».

— Не скажу; представление начинается, пойдем на места.

— Пойдем.

— Какая ты послушная… — В его голосе снова проскользнули хитрые нотки. — Позже я этим воспользуюсь.

Когда после первого действия опустился занавес, я твердо знала три вещи: я обожаю оперу, я хочу пить и я хочу писать.

— Я с тобой, — объявил Кости, услышав, что мне нужно в туалет.

Я закатила глаза:

— На этот счет есть правила!

— Мне нужно поправить помаду, Кэт. Ничего, если я пойду с тобой? — вмешалась Соня. — А ты, Кости, мог бы раздобыть шампанское. Я тоже не откажусь. Это напротив удобств, так что тебе не придется нас долго искать.

Ясно без перевода: Кости будет рядом на всякий случай, будь то заплутавший в чужих снах ухажер или ужасный Призрак Оперы, а со мной останется телохранительница.

— Конечно… — У меня дернулся уголок губ. — Как скажешь.

В дамской комнате выстроилась длинная очередь. Кости насмешливо хмыкнул, увидев пустоту за дверью в мужскую.

— На этот счет есть правила, — передразнил он меня.

— Всем этим стилягам, — проворчала я, — которым не нужно опорожнять пузырь, следовало бы отвести особую комнату. Пусть там поправляют макияж, а остальные смогут спокойно пописать. — Тут я спохватилась и виновато добавила: — Соня, я не о тебе. Ты лучше все, что я говорю, пропускай мимо ушей. Так нам обеим будет спокойнее.

— Я тебя понимаю, cherie, — рассмеялась она. — Сама часто об этом думаю, ведь мне давно не нужна уборная.

— Принеси мне выпить, Кости, и поскорее, не то я от стыда ногу себе в рот запихну.

Он поцеловал мне руку:

— Жду твоего возвращения.

Не я одна засмотрелась ему в спину.

— У-хм! — восхищенно выдохнула брюнетка, стоявшая дальше в очереди.

Я повела в ее сторону бровью и для убедительности пощелкала по своему обручальному кольцу:

— Занято, милочка.

Не будь она человеком, меня стошнило бы при втором жаждущем взгляде, который она послала вслед Кости.

— Ничто не вечно…

Я скрипнула зубами:

— Кроме смерти.

Соня сказала ей что-то по-французски, и дамочка скроила любезную улыбку, прежде чем выпустить последнюю стрелу:

— Если ты не выносишь, когда твоим мужчиной восхищаются, держала бы его дома!

Она говорила с резким французским акцентом. «Нельзя убивать ее только за то, что она шлюха, — напомнила я себе, — даже если есть возможность тихо избавиться от трупа…» Я ограничилась парой слов:

— Трахается он еще лучше, чем выглядит.

Кое-кто из присутствующих обернулся ко мне, но я так взбесилась, что не обратила на них внимания.

— И это прекрасное лицо скоро окажется у меня между ног, как бы ты им ни восхищалась, так что не трать зря сил.

Из толпы у буфета донесся смешок Кости. Дамочка испепелила меня взглядом и вышла из очереди.

— Bon, одним человеком впереди меньше, так что, пока он возьмет нам выпить, успеем вернуться, — отсмеявшись, заметила Соня.

— Осталось еще больше дюжины, — подсчитала я, обведя глазами очередь, в которой женщины усмехались или отводили взгляды.

Спустя десять минут мы попали в туалет. Я сдерживалась, чтобы не подпрыгивать от нетерпения. Только терпение мне и оставалось, если я хотела дождаться своей очереди, не вынуждая Соню использовать вампирский мысленный контроль и разгонять с пути других женщин. Это было бы нечестно.

Когда я вышла, Соня уже прятала помаду в ридикюль. Я подошла к ней, чтобы вымыть руки.

— Тесен мир! — произнес кто-то справа от меня. Я обернулась к хорошенькой блондинке:

— Простите?

— Не помнишь меня? — Она покачала головой. — Дело было довольно давно. Я даже засомневалась, ты ли это, пока ты не вызверилась на ту женщину, но цвет волос у тебя заметный. Да и в прошлый раз, когда мы встречались, ты тоже была не в себе.

— Извините, вы меня с кем-то спутали. — Что ни говори, память на лица у меня хорошая. Память полувампира, да еще натренированная прежней работой.

— Это было в «Рице», на Вандомской площади, помнишь?

Я все качала головой. Незнакомка вздохнула:

— Не важно. Извини. Иногда со вторым не складывается, но ты, кажется, провела удачный обмен, считай, повезло.

— А?..

Теперь я думала, не сумасшедшая ли она. Соня придвинулась ближе. Девушка попудрила нос и убрала пудреницу в сумочку.

— Да ты и выглядела слишком молодой для брака, так что я тебя не виню…

— А?.. — изумленно вырвалось у меня. Она вздохнула:

— Забудь. Рада была повидаться.

Блондинка вышла из дамской комнаты. Соня готова была перехватить ее, но я пробормотала:

— Не стоит. Она просто ошиблась.

— С тобой все в порядке, cherie?

— Все хорошо. Она приняла меня за другую, — повторила я. — Я ведь впервые в Париже.

Мы прогуливались по улице Клиши. Охрана следовала за нами в нескольких шагах. Я отказалась от полного ужина и обошлась круассаном и капучино в одном из очаровательных кафе.

Соня с Ноэлем оставили нас в некоем подобии одиночества. Несмотря на свиту и сотни прохожих, мы были одной из бесчисленных парочек, гуляющих по полуночному Парижу.

По пути Кости рассказывал о сохранившихся зданиях… и какими они были прежде. Он смешил меня историями о себе, своем лучшем друге Ниггере и старшом Джэне. Я отлично себе представляла, что вытворяла здесь эта троица!

Мы остановились в узком переулке, где здания сходились особенно близко. Кости выкрикнул что-то на французском и повел меня дальше.

— Что ты сейчас сказал?

Он улыбнулся:

— Тебе лучше не знать.

И заткнул мне рот глубоким поцелуем. Я ахнула, когда его руки скомкали на мне платье.

— Рехнулся? Рядом полдюжины вампиров…

— В пределах видимости ни одного. Согласно приказу.

— Они же слышат, Кости, — не унималась я, оказавшись лицом к стене дома.

Кости хихикнул:

— Тогда постарайся выражаться помягче.

Он обнял меня за талию, прижал к себе. Я попробовал вывернуться, но от этого платье только задралось еще выше. Потом меня обдало морозом, когда клык Кости погрузился мне в шею.

— Ах, Котенок, тебе это нравится почти так же, как мне, — промурлыкал он. — Погружайся в меня, милая, одновременно со мной.

Кровь, покидавшая меня, переливаясь в него, сменилась сладким пламенем. Кости не соврал: я обожала, когда он меня кусал. Кожа у меня стала горячей, сердце часто забилось — и я уже терлась об него, постанывая от промедления, пока он расстегивал молнию.

— Кости, — выдавила я, — да…

Стена ударила меня в лицо с такой силой, что треснула скула. А потом уже я услышала выстрелы.

Резкое стаккато у нас над головами, по сторонам… отовсюду, кроме стены, в которую я вмазалась. Кости вжимал меня в кирпичи, прикрывал своим вздрагивающим телом и бил кулаком в стену дома, пытаясь проделать дверь там, где двери не было.

Только тогда я поняла, отчего он вздрагивает. В него били пули.

Судя по звуку, нашей охране пришлось еще хлеще. Промежутки, с которых Кости не поливали пулями, показывали, где они прикрывают наши скорчившиеся тела. Когда густой взрыв выстрелов нарушил сразу оборвавшийся крик, я забилась в панике. Все было куда хуже, чем я думала. Те, кто бы они ни были, стреляли серебром.

— Надо бежать. Боже, они тебя убьют! — завопила я, пытаясь развернуться.

Кости успел заставить меня свернуться в клубок и прижимал изо всех сил. Я тщетно барахталась, как перевернутая черепаха.