Аркан душ - Ива Лебедева Страница 4

Видимо, судьба-злодейка, устроив мне глобальную пакость, теперь пыталась реабилитироваться в мелочах. Мужик практически сходу выдал мне легенду, причем сам же в нее первый и поверил.

– Нет, добрый господин, мне некуда пойти… – голосом несчастной золушки выдала я, притягивая к себе Кукушонка и зарываясь лицом в светлые локоны. Не знаю, с какой стати я вдруг превратилась из старой суки в глупую девчонку, но это в любом случае мне на руку. А еще – я точно знаю, что женщина с ребенком на руках будит в любом нормальном мужике совершенно определенные инстинкты. Не уверена, что егерь настолько “правильный” мужик, но попытка не пытка.

– Э-эх, дура безголовая, – предсказуемо покачал головой бородач. – Куда ж тебя теперь… не бросать же здесь. Ты вот что… ты, смотрю, шархашейчиков наших совсем не боишься? – действительно, Найда, убедившись, что пришелец не пытается навредить, выбрала самый “удобный” момент, чтобы подлезть мне под локоть и настойчиво поддеть его носом – гладь, мол, я же такая молодец.

Я и погладила, не особенно задумываясь над тем, что делаю. И тут же получила тычок носом с другой стороны. Здрасте… с этим крокодилом я не знакома! А куда деваться? И тебя поглажу, зубастая скотина, и тебя. Пока ты зубки свои держишь при себе – я твой лучший друг.

– А чего их бояться, добрый господин? – действительно, подумаешь, орясина размером с коня, клыкастая, как акула. – Я зверюшек всегда любила и обихаживать умела, – вот уж что точно не помешает “собачкам”, так это хороший уход. У моего нового знакомого под челюстью целый куст чертополоха запутался, да и Найда щеголяет репьями, облепившими чуть ли не полморды. Ела она эти колючки, что ли? Иначе зачем соваться в них головой?

В любом случае, выдранный из шерсти репей произвел на егеря впечатление:

– Так, девка… пойдешь со мной. Много не обещаю, но служкой при псарне в любом случае сытее будет, чем бездомной с дитем на руках.

***

Ну что сказать… прав был егерь. Ожидать я могла всего, чего угодно, а вот получила только грязную подстилку в холодном каменном сарае возле псарни и милостивое разрешение питаться из одной миски с “шархашейчиками”.

Последнее, кстати, было не так уж плохо, потому что, во-первых, герцогскую скотинку кормили отнюдь не помоями, хотя и разносолов не предвиделось, во-вторых, готовить на всю свору предстояло именно мне и не где-то там, а прямо внутри псарни. И в-третьих, по этому поводу никто из здешнего крайне неприветливого начальства не смог бы проконтролировать, сколько и чего мы с ребенком съели.

Мне было категорически запрещено выносить даже крошку пищи за пределы отведенного зверюгам помещения, и на этом все. Надо думать, местные управленцы так воспрепятствовали мне красть и продавать крокодильское пропитание, остальное их не волновало.

Брутальный егерь, который больше почти ни о чем меня не спрашивал – так впечатлился верховой ездой на моем дрессированном крокодильчике, до самого вечера водил нас каменистыми тропами, после полудня угостил сынулю хлебом и сыром, а мне велел терпеть до дома. Я терпела – несмотря на то, что от голода кружилась голова и болезненно тянуло в желудке. Главное – ребенок сыт.

По дороге господин Бойс, как он велел себя называть, подробно и в мелочах просветил меня, как я должна себя вести, когда мы пересечем барьер пустошей, что говорить в поместье, кому кланяться, на кого даже глаз не подымать, и так далее.

Собственно, почти все, что от меня требовалось – это смиренно блеять время от времени “да, господин, нет, господин”. Ну, или госпожа – по обстоятельствам. Все остальное егерь брался объяснить сам.

Как я поняла, мужик вовсе не был так уж бескорыстно добр ко мне. Просто служка при псарне – не самая завидная должность. Все обстоит с точностью до наоборот. Мои “ручные” монстрики отличаются не только умом и сообразительностью, но и редким сволочизмом, агрессивностью и ярко выраженной мизантропией.

Проще говоря, людей терпеть не могут, даже “хозяев”. Что в таком случае удерживает свору совсем не маленьких клыкастых танков подле человечества, я так и не поняла, но мысленно поставила галочку – надо разобраться.

А еще мои славные охранники… воняли. Впрочем, стойкий запах псины и тухлого мяса с примесью чего-то нестерпимо-едкого и на редкость отвратного, исходивший от “любимой собаки” – это были еще цветочки.

А вот псарня, в которой нам с Никиткой предстояло жить, благоухала так, что у меня чуть не случился обонятельный шок вплоть до потери сознания. Похоже, монстрожилье не видело уборки с тех самых пор, как его построили…

Неудивительно, что работать в таком “прекрасном месте”, где помимо прелестного запаха еще и живет стая агрессивных клыкастых постояльцев, так и норовящих оттяпать у служителя какую-нибудь лишнюю часть тела, желающих не было от слова совсем.

Учитывая местный способ оплаты “за еду и крышу над головой”, господин Бойс, старший егерь его светлости герцога Инворосса, за все двадцать пять лет службы так и не нашел идиота на эту должность. И вынужден был сам ежедневно входить в “святая святых” клыкасто-запашистого племени, чтобы как минимум накормить голодных монстров.

Я, со своими почесушками в обнимку со зверьем, не иначе как была ответом на его долгие безнадежные молитвы местным богам. Потому что не боялась крокодилов и потому, что больше идти мне было некуда…

К тому моменту, когда мы наконец выбрались с унылого каменистого плато и пересекли невидимую, но четко ощутимую в воздухе границу (даже запахи изменились, стали более… живыми?), я уже буквально падала от усталости и почти не обращала внимания на смену пейзажа.

Сосредоточенно пытаясь не навернуться со своей мохнатой “лошадки” и удержать на ней же вертлявое эльфообразное дитятко, я пропустила все: сельскую дорогу, возделанные поля по обочинам, какие-то строения, сады… Каменная громада замка на холме была вяло отмечена утомленным мозгом как “что-то большое… серое… Наверняка там холодно зимой, попробуй протопи нормально эдакое нечто”.

А вот для знакомства с местным населением пришлось взять себя в руки и встряхнуться. Хорошо, что меня проинструктировали заранее и многого не требовали. Хотя я и отметила несколько презрительных взглядов и соотнесла их с тем, что говорил егерь о любовнике-ушане и “нагулянном полукровке”, но мне все это было глубоко фиолетово. Покормить ребенка, вымыть его, поесть самой и упасть – вот все, что меня сейчас интересовало.

Проследив, как основная стая, ничуть не смущаясь вонью и грязью, привычно устроилась где-то в недрах длинной,