Бывшая любовница герцога - Ариана Леви Страница 4

Лакею ничего не оставалось, как пожать руку графини, которая сегодня малость не в себе. Впрочем, как многие служащие аристократов, лакей придерживался мнения, что при таких деньгах и власти, те могут себе позволить странности. Другое дело, что, как всякий здравомыслящий человек, он предпочитал в такие моменты не попадаться им под руку.

Не смотря на то, что лакей действовал аккуратно и еле дотронулся до её руки, прикосновение Зина всё-так ощутила.

— Теперь отпусти. А теперь снова сожми. А-га… Можешь идти, спасибо.

Лакей дрожащей рукой утёр со лба пот, поклонился и быстрым шагом удалился — от греха подальше.

Зина же задумалась. Может ли быть такое, что сон — вовсе и не сон? Да не, бред. Она бы ещё могла поверить, что перенеслась в прошлое — но ведь события, описанные в романе, не были историческими. Это была фантазия автора. Сто-о-оп! А почему она решила, что она — та самая графиня Эжения де Лавиньяк, а тот мужик в спальне — тот самый Кастел Оделл, герцог Ланттарский? Только потому, что в романе была похожая сцена и имя совпало? Этого мало! Что, если она на самом деле перенеслась в прошлое, в тело какой-то графини Эжении? Не книжной героини, а реально существующего лица? Вернее, существовавшего когда-то в прошлом?

От этой мысли Зина даже вспотела. Не бывает таких последовательных и детальных снов! Она чётко видела золотые узоры на белой стене, могла рассмотреть тяжелую ткань на портьерах, вплоть до маленькой, едва заметной, дырочки в уголке, она чувствовала вкус каши, в конце концов! И ей попался орешек, который застрял в зубах и до сих пор там сидит! А еще — чувство сытости в животе… Всё слишком реально. И проснуться не получается.

А значит, что? А значит, нужна какая-нибудь информация. Кажется, в любом доме аристократов должны присутствовать либо библиотека, либо кабинет — там наверняка есть бумаги, которые могут пролить свет на её личность. Вернее, на личность той, кем она стала. Так что Зина отправилась на экскурсию по собственному дому. Жаль, что нельзя попросить кого-то из слуг всё ей показать — это было бы странно.

Но Зина нашла выход: она просто прошлась по дому, заглядывая во все двери с видом инспекционной проверки. Первой на пути оказалась кухня. Заглянув туда и увидев замерших над кастрюлями настороженных поваров, Зина оглядела помещение и, заметив, на одном из столов каплю соуса — ткнула в него пальцем:

— Это что такое? Убрать! — нахмурив брови, скомандовала она, после чего развернулась и вышла. Пусть лучше думают, что хозяйка решила устроить проверку, чем поймут, что она не знает, где что находится. Вот бы еще как-то выяснить, как кого зовут из слуг. Не кричать же им — «Эй, лакей!» или «Эй, мажордом!»

В результате обнаружилось, что на первом этаже из хозяйских помещений только столовая и довольно уютная, но вместе с тем просторная, гостиная, а на втором — её собственные покои, пустующие гостевые комнаты и — та-дам! — кабинет. Вообще, дом был не слишком-то и большим. Всего два этажа и чердак, на который Зина не стала подниматься: библиотеки там явно не будет.

Кабинет был обставлен в типично мужском стиле: массивное кожаное кресло за массивным же столом из цельного дерева, покрытым тёмным лаком. С другой стороны стола — два кресла поменьше, для посетителей. Вдоль стены тянулись стеллажи с книгами и бумагами, на стене, прямо за рабочим местом, был сейф.

Зина подошла к столу и стала разглядывать лежащие там бумаги. Странно: язык незнакомый, но при этом слова Зина понимает, и прочитать написанное может. Разве это не доказательство, что происходящее — сон? Или всё дело в том, что она сейчас в чужом теле и пользуется чужими знаниями? Ведь она и общалась с окружающими вполне нормально, только сейчас осознав, что говорила с ними не на русском. Интересно, что это за язык? Судя по певучим интонациям, похоже на французский. Выходит, она во Франции в прошлом? Жаль, что Зина изучала только английский, да и то могла сказать только «Вотс ё нейм» и «Хау ду ю ду».

Тут взгляд Зины привлёк конверт, подписанный золотыми чернилами. Красивые ровные буквы с завитушками складывались в слова, которым Зина отказывалась верить:

«Её сиятельству, графине Эжении де Лавиньяк».

В голове у Зины зашумело, и она не сразу поняла, что держит в руках приглашение на бал. Бал по случаю помолвки герцога Ланттарского и графини Траутской. Главных героев романа «Мелодия моего сердца» — того самого, купленного ею накануне.

Дрожащей рукой девушка достала из конверта приглашение и прочитала формальный текст, мол, глубокоуважаемая графиня, ждём вас на балу по случаю помолвки тогда-то во столько-то, надеемся на ваше присутствие. Но в конце была приписка, сделанная другой рукой: «Только попробуй проигнорировать бал и выказать тем самым пренебрежение моей невесте: ты меня знаешь, мало не покажется». И подпись: «Кас».

В этот момент Зина поняла две вещи: первая — это то, что она попала не в прошлое, а именно в этот злополучный роман; вторая заключалась в том, что Кастлер Оделл — чурбан бесчувственный. А нет, три вещи: Эжения — дура, потому что встречалась с этим чурбаном и мечтала стать его женой.

«Хотя, — запоздало вспомнила Зина, — там ведь не столько она хотела за него замуж, сколько её папаша на это подбивал».

Отец Эжении был обычным мелкопоместным бароном, удачно пристроившим дочку за пожилого графа. В итоге дочь стала графиней, а после смерти мужа получила этот коттедж и небольшое ежемесячное содержание. Остальное имущество покойного графа отошло его наследникам. Сама Эжения, будучи молодой и привлекательной вдовой, жила в основном на те деньги, которыми её снабжали любовники. Они же дарили ей драгоценности и покупали роскошные наряды. Словом, Эжения была, что называется, содержанкой — и это её вполне устраивало. Но амбициозный барон, её отец, решил, что, раз его дочь из баронессы стала графиней, то вполне может из графини стать герцогиней. Родитель стал планомерно капать дочери на мозги, чтобы та окрутила герцога Ланттарского, любовницей которого являлась последние пару лет — и выскочила за него замуж.

Зина понимала, что Эжения — далеко не