Спорим, ты меня любишь? - Елена Кароль Страница 4

До сих пор велись жаркие споры: повезло нам или нет проживать на отшибе бескрайнего космоса, ведь если бы не это, мы бы вошли в Содружество на пару веков раньше, будучи обнаруженными их собственными исследователями, но тогда бы и территориальные границы выглядели совсем иначе.

А так нам удалось не только получить место в Парламенте, но и оставить за собой несколько сотен лакомых планет с пометкой «Собственность Терры», потому что разумными и независимыми Содружество считало лишь те расы, кто сумел выйти в космос самостоятельно. Именно им по умолчанию принадлежал их рукав, а то и вся галактика, если они были единственными «разумными» на данной территории. Остальных приравнивали лишь к условно разумным, и в каждом спорном случае требовался не один год и поддержка влиятельного «хозяина» галактики, чтобы доказать обратное.

Все без исключения исследования терраподобных планет, коих по соседним с нами рукавам оказалось не так уж и мало, велись под руководством военных космических сил, что было вполне логично. Именно военные могли позволить себе не только достойное финансирование, но и своевременное реагирование на любого рода угрозы, будь то негуманоидный агрессор неведомой расы, излишне рьяно размножающийся эндемик, тайком проникнувший на корабль, или не изученная нашими учеными бацилла.

Именно поэтому экипаж каждого исследовательского судна комплектовался не только высококвалифицированными учёными: биологом, астрозоологом и геологом, но и военным «лучом» — пятеркой опытных вояк. Обычно из ортанеанцев. Крупные, выносливые, с грубой сероватой кожей и крупными, непривлекательными чертами лица, ортанеане считались лучшими космодесантниками, но только если ими командовал кто-то из людей или альфиан. Я слышала тьму анекдотов, высмеивающих недалекий ум этих крепких ребят, но знала и то, что это своего рода преувеличение. Да, едва ли один ортанеанец из миллиона мог похвастать ученой степенью и высокопоставленной должностью, но это не значило, что они плохи во всём. Честные, исполнительные, упорные, трудолюбивые — они были прекрасны уже только в этом. Те, кого они допускали в свой ближний круг, знали ещё и о том, что нет никого заботливее и добрее ортанеанца. Но лишь для своих.

С остальными эти бравые парни вели себя достаточно нейтрально, а порой и излишне грубовато, но всё в рамках допустимого. Своего рода защитная реакция от излишне бесчестных гуманоидов, не одно тысячелетие эксплуатировавших грубую силу ортанеанцев. Одно время кентаврийцы даже использовали их в качестве рабов, но с момента основания Межгалактического Содружества, выступающего против рабства, прошло уже почти десять веков, и ортанеане уже давно числились равноправными гражданами Содружества.

Кроме вояк и ученых в состав экипажа входили: капитан, пилот, штурман, радист, врач, механик, техник и ксенопсихолог, который должен был следить, чтобы вся эта разношерстная компания уживалась дружно. Последнее стало обязательным буквально каких-то пятьдесят лет назад, когда оказалось, что эффективность изучения планет зависит не столько от квалификации исследующих её специалистов, но и от слаженности их действий. Именно ксенопсихолог следил, чтобы ортанеане не грубили команде сверх меры, скучая во время длительных перелетов без жарких потасовок. Именно ксенопсихолог отслеживал, чтобы ученые не увлекались в своих исследованиях и не проносили на борт запрещенку: радиоактивную букашку в нагрудном кармане, семена токсичной инопланетной конопли или незарегистрированные образцы пород, кишащих смертельными вирусами. И именно ксенопсихолог был обязан регулировать любые межполовые отношения, которые в принципе не были запрещены, но и не поощрялись.

Ибо нет никого страшнее обиженной женщины…

И тем подозрительнее становится инцидент, произошедший с Луизой. Как психолог допустил подобное? Спор на секс! Ещё и не впервые! За эти сутки я изучила достаточно информации, чтобы ответить однозначно: за пятнадцать лет службы командиром экипажа это был первый эпизод в жизни Кайреда Холта, когда кто-то из его подчинённых увольнялся досрочно. Тем более всего через несколько недель.

То, что Луиза недоговаривает слишком много, я поняла ещё вчера, но для меня это уже не имело никакого значения. Двадцать лет ожиданий! Двадцать лет подготовки и ежедневной кропотливой работы, в том числе над собой. Я никогда не отслеживала судьбу Кая, благодаря своему дару зная, что мы встретимся именно тогда, когда я буду к этому готова, но как любая женщина желала этого ещё вчера и одновременно ещё через годик.

Буду ли я мстить? Несомненно!

И ему, и остальным — заслужили.

Но буду делать это со смаком. Может даже совсем не так, как сказала Луизе, ведь и она не была честна со мной до конца. Естественно, сначала выясню всю правду, но затем всё равно неторопливо поиграю с каждым. Куда спешить? Я ждала этого двадцать лет! К тому же у меня в запасе целых одиннадцать месяцев, а работа для меня все эти годы стояла на первом месте. Да и летим мы не абы куда, а на одну из самых привлекательных терраподобных планет рукава Персея — Никао. Поистине жемчужину своего рода — мягкий климат на большей части территории, буйная тропическая растительность, идеальные, будто рукотворные пляжи практически по всей линии побережья всех трёх континентов, изумительное животное разнообразие и внутреннее геологическое наполнение.

Наша экспедиция должна стать третьей, основной. Первые две изучили планету лишь поверхностно (первая около ста лет назад занесла Никао в реестр, указав основные характеристики, вторая вернулась из-за Луизы), так что грех отказываться от мечты только потому, что моя месть дозрела до кондиции.

Такие вещи не перезревают.

А вот и «Стремительный»…

Я полюбовалась на фрегат издали, даже не пытаясь скрыть своего восхищения его идеальными линиями и пропорциями, но ни на секунду не замедлила шаг и вскоре приблизилась к спущенному трапу. Поблизости не было ни одной живой души, в военных доках каждый занимался своим делом, но стоило мне подняться к шлюзу и приложить к панели ладонь, отпечаток которой всего несколько часов назад занесли в базу доступа корабля, подняться на нужную палубу, пройти по ярко освещенному коридору к капитанской рубке, как сразу стало ясно — меня ждали.

И ждали так нетерпеливо, что даже не подумали этого скрывать: когда передо мной открылась последняя дверь, я оказалась под перекрестьем множества глаз.

Не став пересчитывать и изучать их с порога, я спокойно вошла и, не теряя внутреннего достоинства, представилась сразу всем, но глядя четко на капитана:

— Лейтенант запаса доктор-астрозоолог