Леди Ева. Леди с разбитым сердцем (СИ) - Пьянкова Карина Сергеевна Страница 4

Быть может, спросить у отца разрешение отбыть в загородное поместье? С глаз долой — из сердца вон.

Идея сбежать показалась мне удачной, но для начала следовало убедиться, что ибериец в полной безопасности и не умрет, пока я залечиваю сердечные раны.

Искуснейшим колдуном среди всего, кого я знала, был мой отец, лорд Николас Дарроу, герцог Эрсетский. Порой мне казалось, будто он всемогущ. Поэтому я не сомневалась, что папа поможет сыну посла.

Однако, внимательно выслушав меня, батюшка с чуть снисходительной улыбкой заверил, что мне лишь показалось и не стоит волноваться попусту. Такой растерянности я уже давно не испытывала.

Проклятие было. Я видела его так же ясно, как собственные руки. Но ни отец, ни брат не замечали ничего даже близко похожего. Все мои инстинкты говорили мне, что Мануэля Де Ла Серта убивают, но другие члены моей семьи утверждали, что я ошибаюсь.

Мне уже ничего не было понятно… И я решила поговорить с племянницей Глорией. Она получила дар от своего отца, Рэймонда Грея, и пусть сил ей досталось немного, девушка отличалась удивительной зоркостью на чары.

Пробиваться к родственнице пришлось через орду поклонников, которые совершенно не обрадовались тому, что предмет их грез будет похищен, пусть даже и другой дамой. Оба Де Ла Серта были подле юной мисс Грей, и смотрели на меня так снисходительно, словно у них имелась своя версия, зачем мне понадобилась Глория.

— Ах, Ева, что случилось, на тебе же лица нет! — воскликнула девушка, когда мы отошли на безопасное расстояние. — Клянусь, я не стану больше кокетничать с Мануэлем Де Ла Серта! И танцевать не стану! Я не хочу, чтобы тебе было больно.

Я воззрилась на племянницу с изрядной долей озадаченности. Нет, я действительно влюбилась в него самым нелепым образом, но понять это по моему поведению мог лишь Эдвард, мой Второй.

Какая неприличная ситуация: леди Ева Дарроу — и влюблена как какая-то безмозглая дурочка.

— А это еще почему? Нет, я, конечно, благодарна, что ты так бережешь мои чувства… Но с чего ты взяла, будто я заинтересована в сыне посла?

Глория откровенно растерялась.

— Но… Ты на него так долго смотрела… И… Ну… Он это предположил.

А Де Ла Серта ценит себя. Пожалуй, даже слишком сильно… Можно было найти сотню причин внимания со стороны дамы, но выбрал он ту, что позволяла потешить свое самолюбие.

Рассмеявшись, я заверила племянницу:

— Дорогая Глория, я не испытываю никаких чувств к этому в высшей степени самоуверенному молодому человеку. Мои внимание вызвано тем, что мне показалось будто он проклят. И я хотела бы попросить тебя присмотреться к Мануэлю Де Ла Серта.

Говорила я с обычным спокойствием и уверенностью, не допустив, чтоб в голосе проявилась даже толика обуревающих меня чувств. Я не должна выглядеть ни влюбленной, ни уж тем более униженной. Дарроу не могут себе этого позволить.

Мисс Грей тут же побледнела.

— Я… Создатель… Конечно, Ева, я сделаю все, как ты велишь. Я не уверена насчет проклятия… Но что-то иногда такое мелькает. Еле заметное. А что дорогой Эдвард и дядя Николас?

За что я любила Глорию, так это за то, что она была понятливой и разумной барышней. И никогда не оспаривала моего главенства в нашей компании.

— Мой Второй и отец не замечают ничего. А вот я вижу, что старший Де Ла Серта получил смертельное проклятие… И, кажется, совсем недавно.

Более того, при знакомстве я не увидела на нем ничего. Но после…

Похоже, колдовство к иберийцу применили уже здесь, в зале. Под самым носом у моего отца, который считался негласно сильнейшим из одаренных. А скрыть от него хоть что-то всегда казалось мне непосильной задачей.

— Что же нам делать, Ева? — жалобно произнесла Глория.

— Пока мы можем только ждать. Возможно, мне, правда, померещилось.

Разумеется, я и не думала об ошибке. Ее и быть не могло. Кто-то обвел вокруг пальца моего всемогущего отца. И это уже всерьез пугало.

Однако были и иные колдуны, к которым я могла обратиться за советом и помощью. Пусть мама, конечно, и не одобрит… Но мамины представления о приличиях всегда были куда тверже, чем у многих иных.

— В любом случае, я не влюблена в Мануэля Де Ла Серта, и ты никак не ранишь мои чувства, дорогая. Ступай, пока твои поклонники не подпалили меня взглядами.

Стоило Глории вернуться к своим кавалерам, как я начала размышлять над произошедшим.

Сына посла Иберии проклял колдун или же колдунья прямо в нашем доме. И никто этого не заметил. Само проклятие прекрасно увидела я, что-то странное заметила Глория Грей и ничего странного не углядели Эдвард и отец.

Видимо, проклятие было с каким-то условием. К примеру, видеть его могут только женщины… Возможно такое? Возможно…

До конца бала я пребывала в задумчивости, которую все, разумеется, посчитали явственным признаком разбитого сердца. Нет, сердце действительно разбили на мелкие осколки, но моя любовная тоска не стала бы так явно заметна.

Я целиком и полностью уверилась в том, что следует навестить еще одних моих родственников. Тех, о которых все знали, но стыдливо помалкивали.

Моя бабка со стороны отца была цыганкою. Цыганской колдуньей. И об этом родстве не забыли ни в таборе, ни в роду Дарроу. Более того, с самого детства меня отправляли погостить к двоюродной тетке Шанте, которая считалась первой колдуньей в столице.

Во мне текла цыганская кровь, поэтому в таборе меня признавали и даже любили, пусть и визиты мои не были такими уж частыми. Все-таки следовало беречь нервы моей почтенной матери.

Я встала еще до рассвета и против обыкновения одела не домашнее сатиновое платье. О нет, я полезла в потайное отделение шкафа, где хранились и яркие цветастые юбки, и кофты, которые никогда бы не надела леди Ева, и платки, и звенящие монисто.

Никто не хватится меня до вечера, зная, что я люблю порою исчезать. А постоять за себя мне всегда удавалось без труда. Да и не так много желающих нанести обиду простой цыганке: табор редко прощал обиды.

Нарядившись на манер уличной плясуньи, я, по давней привычке, вылезла по плющу в сад, а там уже прокралась до калитки, которой иногда пользовались слуги.

Цыганка Чергэн не могла выйти через парадный вход особняка кузена королевы.

Я могла видеть столицу совершенно иную, не такую, какой ее знали мои родственницы, моя мама… Другие запахи, другие звуки… Молодые леди видят только малую часть мира из окон домов и экипажей, с рождения и до самой смерти мы принадлежим другим, носим маски…

На мою долю выпала более счастливая участь, я могла свободно выйти из дома. Кому придется в голову, будто цыганка нарушила правила приличия, разгуливая по городу?

До табора идти нужно было полчаса пешком через людскую толчею, толкаясь и пробивая себе дорогу локтями среди спешащих по делам людей. Те не обращали на меня ровно никакого внимания, разве что кто-то бросал вслед ругательства. Впрочем, стоило мне только буквально врезать в Данко, который приходился мне троюродным братом, как на нас даже смотреть перестали.

Братец Данко был поистине огромным мужчиной, впрочем, также и добродушным. Но не все верили.

— Сестрица Чергэн! Бахталэс, кхам миро![1] — радостно воскликнул он, хлопнув меня по спине. — Матушка как всегда не обманула! Велела встретить! Так и сказала, мол, наша звездочка в гости собралась! Я ей сперва, дурак, не поверил, а ты, глянь, тут как тут! Небось, затосковала в своей золотой клетке?

Я широко улыбнулась и обняла родича.

— Бахталэс,[2] Данко. И затосковала. И спросить хочу кое-что у тетушки Шанты. Думаю, тут только она поможет.

Цыган пригляделся получше.

— Да ты никак влюбилась, Чергэн. Глаза так и блестят.

Ну вот. Стоило только оказаться среди ромал, как тут же все тайны выплыли наружу.

— Ай, забудь, Данко, — только рукой махнула я, увлекая молодого человека вниз по улице. — Ничи мэ тутэр на пхэнава.[3]