Соловей и кукушка (СИ) - Разумовская Анастасия Страница 4

— Маменька зовут! — воскликнула в притворном ужасе, подхватила подол и поспешила в гостиницу.

— Я буду ждать! — крикнул он.

Я обернулась и прижала палец к губам.

Идиот.

Ухажёр счастливо закивал, сияя, как начищенный сапог. Ну и отлично. Ночная прогулка охладит тебя, парнишка.

Оказалось, матушка всё же смогла уговорить Нику поселиться со мной в одном номере. Выезжать надо было на рассвете. Прекрасно. За слугами и багажом уже послали помощников, и я отправилась в нашу комнату.

Доменика, стоя перед зеркалом в одной сорочке, расчёсывала длинные золотые локоны, а я валялась на кровати, закинув руки за голову и улыбалась. Несмотря на всё ворчание сестрицы, гостиница оказалась чистой и вполне благоустроенной: просторная комната на два окна, прихожая, будуар и даже ванная комната с мраморной ванной, вода в которую подавалась по трубопроводу. А ещё — электрические лампы. Да даже королю было бы не стыдно остановиться здесь!

Вместо драпировки на стенах были наклеены новомодные обои в сиреневую полосочку. На полу лежал пушистый ковёр. Ну чем же не красота? Самым худшим в этой комнате была моя сестра. Интересно, ей когда-нибудь надоедает ныть?

— Если ты сейчас же не закончишь чесаться и не погасишь свет, клянусь, утром проснёшься с причёской как у принцессы Алессандры, — бросила я.

Не то, чтобы я уже хотела ложиться спать, просто вид златовласой куклы раздражал.

— Ты невозможна! — фыркнула Ника. — Быстрей бы уже ты замуж вышла.

И наградил же Бог сестрой!

— Я считаю до десяти. Ты меня знаешь, слово я сдержу. Раз.

— Я маменьке расскажу, как ты…

— Два.

— Перестань, Ирэна! Ты не имеешь права…

— Три.

— Только попробуй!

— Девять. Мне надоело считать, Ника.

Она зашипела, как ужаленная змеёй кошка, и выключила свет. Поворчала ещё, заплетая пышные волосы в толстую косу, легла, демонстративно отвернулась к стенке и натянула одеяло.

Несправедливо. Согласна. Но, в конце концов, Ника младше меня на два года, так что должна слушаться. Ну ладно, признаюсь. Да, я завидовала её шевелюре. Не без этого. Мне приходилось пользоваться шиньоном, после того как, подражая той самой Алессандре, я остригла себе волосы в шестнадцать лет. Очень коротко остригла. Чуть ниже ушей. Ух и скандал же был дома! Хорошо хоть отцу никто не сообщил о происшествии: каждый боялся, что за мою девичью красу спросят именно с него. Но, справедливости ради, замечу, что таких роскошных волос, как у сестрицы, у меня и в лучшие годы не было.

За окном начал накрапывать дождик. Интересно, рыжий нахал уже пришёл? Стоит, наверное, под яблоней, ждёт…

Я улыбнулась, положила руку под щёку и сладко заснула. И снился мне печальный мокрый парень в бушующем море, сидящий в плетеной корзине с яблоками и мрачно ими похрустывающий.

Проснулась я от того, что кто-то тихонько шебуршал в окне. Открыла глаза и уставилась в темноту. Дождь унялся, и комнату заливал холодный лунный свет. Большая тёмная фигура загораживала оконный проём, бросая тень через всю комнату. Рама была закрыта на заглушку, но латунная ручка медленно-медленно поднималась наверх.

С сильно бьющимся сердцем я вглядывалась в тёмный силуэт взломщика. Вор? Убийца? Благородный разбойник? Мой рыжий не дождался суженой?

Да, но откуда бы он мог узнать, в какой из комнат меня поселили? Он и имени моего не знает…

Или…

— Доменика! — прошептал тот.

Ну, конечно. Кто-то сообщил ему, где ночует Ника. Глупо было называться именем сестры, но как удержаться от шутки?

Эх, повезло ей, что она ночует со мной, а не одна. Вот был бы конфуз!

— Доменика! — громче повторил парень и спрыгнул на пол, хлюпнув сапогами.

Видимо, промок основательно.

Сестра приподнялась на локте, щурясь в темноту.

— Вот ты где! — обрадовался рыжий.

Зря.

Ника истошно завизжала. Я уткнулась в подушку, хохоча. Гостиница начала просыпаться.

— Тише-тише, — зашептал ошалевший парень, замерев. — Я, видимо, окном ошибся…

Ника в праведном гневе вскочила, запахнулась в одеяло, подбежала к включателю и повернула его. Её зелёные глазки метали молнии.

— Как вы смеете… Как… Я… Вы… Подлец! Немедленно…

Парень выставил руки вперёд, то ли протягивая к ней, то ли пытаясь защититься.

— Обознался я…. Простите, сеньорита…

Он пятился к окну, а с лестницы, ведущей на второй этаж, где находилась наша спальня, послышался грохот шагов. И тут рыжий обернулся и увидел меня. Я уже поднялась над подушкой и с любопытством смотрела на него.

— Ты! — воскликнул он.

Мне хотелось засмеяться или высунуть язык, но я же воспитанная девушка. Изобразила лицом оскорблённую грандессу, вскинула подбородок. Я знала, что взгляд у меня сейчас полон льда и высокомерия. Когда-то я долго-долго репетировала этот взгляд перед зеркалом.

— Пошёл вон, — процедила высокомерно. — Иначе велю тебя высечь.

В чёрных глазах полыхнула молния, ноздри раздулись от гнева.

— Элиос, — рыкнул он. — Меня зовут Элиос. И, клянусь, ты запомнишь это имя!

Я приподняла бровь, но он уже не увидел этого — стремительно выпрыгнул в окно. В дверь застучали.

— Сеньорины, всё ли у вас в порядке? — обеспокоено спросил мужской голос.

Ника открыла было рот, но я успела раньше:

— Да. Благодарю вас, сестра просто увидела мышь.

— Мышь? В нашей гостинице? — испугался защитник.

— Ну, не мышь, а ей показалось, что это мышь.

Доменика грозно глянула на меня и снова открыла рот. Ну не дура ли?

— Ты хочешь разрушить свою репутацию? — прошипела я ей тихо. — Я-то уже невеста, а ты без женихов останешься.

Вскочила с постели, подошла и плотно закрыла окно.

— Простите за беспокойство, — пробормотал мужской голос за дверью. — Тогда я могу идти?

— Это вы нас простите. Доброй ночи.

Мужчина тоже пожелал нам приятных снов и удалился, судя по затихающим шагам.

— Ты знаешь его? Того, кто к нам залез? — дрожа от пережитого, зашептала Доминика. — Ты знаешь! Точно!

Я холодно глянула на неё и снова выразительно заломила бровь.

— Ты бредишь. Откуда?

— Но он назвал моё имя и…

— Не самое редкое, не так ли? Всё, гаси свет и давай спать. Или я всерьёз задумаюсь, почему этот человек назвал твое имя, сестренка.

— У меня самая паршивая, самая мерзкая сестра на свете! — шипела Ника, вновь повторяя ритуал засыпания.

Вот же мелочь неблагодарная! Я её, можно сказать, от покусителя на честь спасла, а она… Что бы она без меня делала?

Элиос. А красивое имя. Что-то в нём есть. Правда что-то очень женское. Не подходящее какое-то имя для молодого человека.

Интересно, а если я попрошу после свадьбы взять меня на какой-нибудь сумасшедший кутёж, принц Криштиан возьмёт? И что они там делают на этих самых кутежах? О чём нельзя рассказывать девицам, но можно печатать в газетах?

Только надо как-нибудь тайно. Например, в маске. Иначе принц Ролдао даже смотреть не станет в мою сторону… Я не знала, зачем мне нужно было, чтобы наследник смотрел в мою сторону, но почему-то сердце при мысли о нём сладко ныло. Я вновь вспоминала его холодный взгляд, чуть брезгливое высокомерное лицо, тёмные, гладкие волосы и лёгкую тень над верхней губой. И сами губы: немного полноватые, насыщенного цвета спелой черешни.

Почему-то я была уверена, что ни в чём предосудительном старший сын короля не участвует.

Утро ворвалось в комнату серым предрассветным светом и голосами слуг. Ника застонала и попыталась укрыть голову под подушкой, но я вскочила с кровати и вырывала у неё из рук мягкую крышу.

— Вставай, вставай! — закричала радостно. — Скоро солнце поднимется. Поехали скорее!

И закружилась по комнате, обняв подушку как кавалера и отстукивая босыми пятками.

Доменика посмотрела на меня красными от сна глазами.

— Когда ты вообще спишь? — спросила жалобно.