И Боги порой бессильны - Ольга Токарева Страница 4

Обхватив голову жены руками, закрыв глаза, он тяжело задышал, пытаясь успокоиться. Одни Боги ведают, сколько ему требовалось на это сил. Ведь, помимо его желания, брачная метка обостряла чувства, разжигала страсть, подталкивала к завершению обряда.

– Вика, давай спать, а завтра мы отправимся туда, куда ты пожелаешь.

Виктория только сейчас поняла, что была на волоске от консумации брака. И если бы Имран не остановился, то она бы познала все прелести секса с ним. В данный момент девушка сама себя не понимала. С одной стороны, её страшит близость с ним, а с другой – как головокружительны и приятны его ласки, поцелуи. И так хочется отдаться в их власть.

***

Мир с трудом разлепил тяжелые, слипшиеся, покрытые коркой ресницы. В его покоях стояла гнетущая, давящая разум тишина. Последнее, что он помнил, это поющую в тронном зале рыжеволосую красавицу. Девушка была безумно хороша, только вот ее лицо выражало душевное страдание. Но никак не счастье.

«Кто она? Какому из родов принадлежит?»

Шинский стал перебирать в памяти всех девиц на выданье. Затем тех, кто побывал в его постели.

«Не помню такой. Наверно, дебютантка? Да, вообще-то, не так и важно. Нужно приказать, чтобы доставили её ко мне в покои. Возразить не посмеет. Никто ещё не отказывал». Плечи старика дёрнулись от ехидного смешка.

«Да и кто осмелится отказать королю?».

Мир приподнялся на локтях с намереньем позвать слуг, и тут воспоминания лавиной обрушились на его разум. Они коробили, душили, заставляя сердце стучать учащённо, отдаваясь ударами по всему телу, колющей болью, словно тысяча раскаленных игл.

Шинский схватился за голову, закачался, исторгнув жалобный стон, больше похожий на скулёж побитого щенка.

– Вик-та-вия, – нараспев прошептал Мир. С трудом разомкнул потрескавшиеся, окровавленные губы и уже осмысленным взглядом осмотрел свои покои.

Языки пламени магических свеч, настенных светильников отбрасывали пляшущие на стенах зловещие тени. Дар Шинскому казалось, что тени, пытаясь найти его, ощупывают пространство своими длинными, извивающимися щупальцами.

Король сжался. Старческими, дрожащими руками схватился за одеяло, быстро подтянув его под самое горло, стал внимательно следить за игрой чёрных всполохов. Их пляска напоминала безумство или, лучше сказать, агонию. Уж больно они неистовствовали в своём танце. Но вскоре – вертеж прекратился. В какой-то момент тени замерли, направив свой взор на Мира. И хотя глаз у них не было, но король знал, что они пронзают его своими чёрными, как тьма, глазницами.

Словно почувствовав его страх, тени всколыхнулись и заскользили по стене, ощупывая пространство перед собой удлиняющимися щупальцами, которые стали медленно расползаться по сторонам.

Шинский заорал, но из его горла вырвался звук, чем-то напоминающий шипение аспида. Натянув одеяло на голову, продолжая издавать хрипящие звуки, Мир сжался в ожидании, когда тени скользнут под одеяло и дотянутся до его горла.

– Я не пришла в твою судьбу, я из неё не уходила, – послышался приятный тембр голоса.

Король встрепенулся. Девушка вкладывала в песню всю свою душу. Порой её голос практически срывался, переходя на шёпот, порой от его мощи хотелось, закрыв уши, закричать: «ПРЕКРАТИ!»

– Прекрати… прекрати, – качаясь, зашептал Мир. Но вскоре, не в силах больше слышать раздирающую душу песню, он отбросил одеяло. Забыв про тени, король пополз по кровати в желании найти девушку и заставить её замолчать.

Осторожно опустив босые ноги на мягкий ковёр, Шинский встал. Помятая ночная сорочка из тонкого белого шёлка, надетая на нем, едва прикрывала его старческие колени. Волосы от постоянного метания головой по подушке были спутаны в колтуны и взлохмачены. Не обращая внимания на свой внешний вид, качаясь, король поплёлся к двери. Взявшись за покрытую золотом ручку, постоял в нерешительности и толкнул дверную створку.

Высокий, полнозвучный, девичий голос с нотками отчаянья оглушил своей силой.

– И ты поймешь когда-нибудь, ведь ты поймёшь когда-нибудь, как сильно я тебя любила. Только ты молчишь и смотришь мне в глаза, – плакала душа девушки. Она пыталась дотянуться своей песней до разума того, кому пела.

«Слепец. Она ведь тебе всю свою душу отдала». Королю захотелось посмотреть на безумца, живущего в его королевстве. Глупца, который отвергает такую пламенную любовь. Уж он-то, Мир, отдал бы всё той, которая его бы так любила. А не захотела бы – заставил, подчинил, в конце-то концов – пленил.

В желании увидеть девушку, опираясь рукой о стену, едва переставляя по холодному мраморному полу коридора босые ноги, король поплёлся на звук голоса, уже догадываясь, откуда он разносится.

Остановившись возле дверей тронного зала, Мир собрал все свои внутренние оставшиеся силы. Толкнув створки, он едва устоял на ногах от обрушившегося на него хора голосов, плавно переходящего в единый, печальный, умоляющий голос.

– Да, ты молчанием своим меня погубишь. Да, я молчанием твоим души не исцелю. Да, ты тихонечко скажи: «Кого ты любишь? И я тихонько скажу: «Одного тебя люблю».

Король впился взором в рыжеволосую красавицу, смотрящую с любовью в глазах на одного из его подданных.

Не увидев в его взгляде отклик на свою любовь, вскинув голову, девушка закружилась по залу. Раскинув руки в стороны, продолжила с надрывом припев песни, вкладывая в него отчаянную горечь своей души. Пела, порой срывая голос.

– А-а-а-а-а-а-а!..

Плечи короля опустились, словно на них упал сверкающий сотнями огней купол тронного зала, под которым сейчас кружилась красавица. Продолжая петь, она раздирала его душу своим голосом и песней.

– Виктавия, – прошептал король, протянув руку в сторону девушки. С трудом переставляя трясущиеся от слабости ноги, направился к ней.

«Нет… это я глупец. Невозможно пленить свободную душу. Невозможно закрыть её в золотой клетке. Невозможно заставить любить. А так хотелось, чтобы она своими зелёными, словно листва, глазами смотрела только на него. Увидев впервые, утонул в изумруде её взгляда. Забыл, что надо дышать. Обожгла сердце любовь. Да только не поверил. Не веря в любовь – насмехался не только над ней, но и над собой».

Не дойдя совсем немного, Мир почувствовал, как силы покидают его. Упав на колени, он пополз к девушке. Остановившись, протянул к ней трясущиеся руки в желании дотронуться.

– Виктавия… Посмотри на меня... Не отвергай.

Девушка резко остановилась. Копна её длинных волос, напоминающая ярко-рыжее зарево, взлетела и плавно опустилась, обдав короля жаром.

– Виктавия, – шептали губы Шинского, – я ведь полюбил тебя, а ты отвергла меня.

Девушка мгновенно повернулась, смотря на короля зеленью своих глаз, в которых