Дженнифер Эстеп - Багряный холод (ЛП) Страница 40

– Ай! – вскрикнула я. – Она меня укусила!

Я отдернула руки подальше от змеи и посмотрела вниз на свое запястье. Из двух крошечных ранок выступили капельки крови и упали на стол, но камень впитал багровую жидкость как губка. Я ждала, что ранки начнут пульсировать, но, к моему удивлению, укус был не слишком болезненным. Вместо этого появилось... неприятное ощущение, словно иглы вошли под кожу. Еще я почувствовала, как по венам растекается холод, будто мне ввели какое-то лекарство.

Рейвен положила змею на стол прямо передо мной. На мгновение я подумала, что она снова меня укусит, но тварюга игнорировала меня, будто свою работу она уже выполнила. Раньше я не замечала, но на камне был высечен небольшой круг. Змея устроилась в углублении, словно это место было ей знакомо – как будто это было её место. Она сворачивалась в кольцо, пока ее голова наконец не устроилась на крышке стола, всего лишь в нескольких сантиметрах от моих пальцев.

– Маат-гадюка, – пояснил Линус. – Названа так в честь египетской богини истины. На протяжении многих лет Пантеон изучал необычные свойства яда гадюки. Он действует, как своего рода сыворотка правды, побуждая людей отвечать честно, или же страдать от последствий.

Ну, думаю, это объясняет холод, распространяющийся по всему телу.

– Последствия? – переспросила я. – Какие?

– Если будешь говорить правду – яд безвреден, и твой организм очистится от него за несколько часов, – ответил Линус.

– А если солгать?

– С каждым разом, произнося ложь, яд в жилах будет нагреваться, как жидкий огонь, до тех пор, пока не появится чувство, будто тебя сжигает изнутри. Из всего, что я видел в своей жизни, это самое болезненное.

Значит, они хотели выпытывать из меня правду. Так сказать, испытание огнем. Здорово. Просто замечательно.

– К тому же гадюки обладают необычной способностью, – продолжал Линус. – Они могут распознавать ложь и ведут себя соответственно.

– Что вы имеете в виду? – спросила я.

– Когда кто-то говорит правду, гадюка не причиняет вреда, – объяснил он. – Но если кто-то лжёт – это наоборот распаляет ее. Чем больше человек лжет, тем сильнее она распаляется, пока в конце концов не набрасывается на него. Второй укус активирует яд, уже находящийся в венах. Смерть часто воспринимается как благословение. Тем, кому повезло – или не повезло – пережить второй укус Маат, часто желают умереть.

– И почему? – я прямо-таки не смогла удержаться от этого вопроса.

– Побочные эффекты просто ужасны и включают в себя все: от паралича на всю жизнь до гниения конечностей, – объяснил Линус. – У каждого по-разному. Никто точно не знает, почему так происходит, однако наказание, как бы иронично это не звучало, обычно соответствует преступлению. К примеру, если Жнеца поймали на воровстве артефактов, а после он солгал об этом, то от укуса гадюки обычно сгнивает один или два пальца. Иногда даже вся ладонь или рука. Как я уже говорил, большинство Жнецов, выживших после второго укуса, завидуют мёртвым – или жалеют, что с самого начала не рассказали мне правду.

Я осмотрела змею. Я встречалась лицом к лицу с Немейскими охотниками, волками Фенрир и даже птицей Рух. По сравнению с другими огромными мифическими созданиями Маат казалась безобидной садовой змейкой. На самом деле блестящая сине-черная чешуя гадюки выглядела довольно изящной и красивой, почти как драгоценный браслет, надетый на запястье. Существо сонно взглянуло на меня, её глаза были того же глубокого синего оттенка, что и чешуя. Черный язычок выскользнул изо рта, пробуя воздух. Я задавалась вопросом, а чувствует ли она мой страх. Я, вероятно, излучала эту эмоцию точно так же, как исходящий от студентов гнев в последние дни.

– Пока вы говорите правду, с вами все будет в порядке, мисс Фрост, – добавил Линус. – Имейте в виду, если будете обманывать нас, то на свой страх и риск.

Да, да, этот пункт я уяснила четко. Сглотнув, перевела взгляд на бабушку Фрост, похлопавшую меня по плечу.

– Все хорошо, тыковка, – сказала она. – Эта крошечная змейка не причинит тебе вреда, ведь ты невиновна. Скоро эти глупцы тоже всё поймут.

Линус выгнул бровь, а бабушка спокойно улыбнулась ему в ответ. Затем он вновь перемешал какие-то документы, прежде чем взглянуть на меня.

– А теперь, – протянул он, – первое обвинение против вас заключается в том, что вы убили другого студента. Жасмин Эштон – валькирия-второкурсница. Согласно обвинению, Жасмин узнала, что прошлой осенью вы украли артефакт под названием Чаша Слез из библиотеки Древности. Она попыталась остановить вас от принесения Морган МакДугалл в жертву Локи, и за это вы ее убили. Это верно?

Это верно... верно... верно...

Его слова снова и снова отзывались эхом в голове. Создавалось впечатление, будто он говорит на иностранном языке, потому что чтобы уловить смысл слов, мне потребовалось несколько секунд. Понять, что он сказал и в чем на самом деле меня обвиняет.

Я покачала головой.

– Нет. Ни в коем случае. Я ничего из этого не делала. Все было не так... абсолютно не так. Жасмин была той, кто украла Чашу Слез, не я. А я была той, кто догадалась о ее намерении принести Морган в жертву. Я остановила ее – не наоборот.

– И для чего Жасмин убивать Морган? – вступил Инари. – По нашим данным, валькирии были подругами – лучшими подругами.

– Потому что Жасмин узнала, что Морган занималась грязными делишками с Самсоном Соренсеном, парнем Жасмин. А еще Жасмин была Жнецом, а Жнецы вытворяют подобное. Вам, ребята, это должно быть известно лучше всех.

– Держите свои комментарии при себе, мисс Фрост, – сделал замечание Линус. – Здесь не мы подсудимые – а вы. Попрошу не забывать об этом.

Я сжала губы, чтобы не высказать все, что думаю о нем, Протекторате и этом идиотском суде.

– Но вы не отрицаете, что убили Жасмин, ударив ту копьем в грудь? – спросила Агрона. Я колебалась. Собственно, не я убила Жасмин, а Логан. В ту ночь спартанец спас мне жизнь. Убив сначала Немейского охотника – большое, черное, похожее на пантеру существо, которое натравила на меня Жасмин – а затем и саму злобную валькирию. Мне не хотелось навлекать на него неприятности, а особенно с его отцом, рассказывая Протекторату о случившемся. Также мне не хотелось, чтобы Логана приволокли сюда и подвергли той же пытке, но и умереть от укуса змеи также не хотела.

Маат-гадюка подняла голову, снова высунув язычок, будто хотела проверить на вкус правдивость моих слов. Лгать я не могла, не со змеей в дюйме от моей руки и холодным ядом, бегущим по венам, что дожидается момента, чтобы воспламениться.

В отчаянии я окинула взглядом тюрьму, словно пустые стеклянные камеры могли дать мне подсказку, как выбраться из этой заварушки, но ничего подобного, конечно же, не произошло. Наконец взгляд упал на кандалы и цепи, заставившие меня вспомнить о Престоне. Всегда, когда я спускалась в тюрьму, дабы заглянуть в его голову с помощью своей магии, он кричал и сопротивлялся. Вивиан рассказывала мне, что Престона очень сильно расстраивал тот факт, что он не мог скрыть от меня правду.