Тайна большой воды - Карина Вальц Страница 40

По другую сторону барной стойки скрывался уютный уголок со столиком и тремя стульями. Олли предложил мне устроиться поудобнее и исчез за служебной дверью. Я последовала совету парня, перед этим отыскав взглядом Воина: домой он не ушел, предпочел остаться. В мою сторону упорно не смотрел и натужно смеялся над чьей-то шуткой.

– Не успела заскучать? – Олли появился с большим кувшином в одной руке и двумя глиняными кружками в другой. – Держи, – он протянул мне одну из кружек и ловко плеснул туда темной дымящейся жидкости, потом налил и себе. – А теперь попробуй, говорят, в «Змее» готовят самый вкусный грог.

Я попробовала и согласилась. Лукавила, конечно, ведь сравнивать мне не с чем, кроме грога со вчерашней вечеринки. В столице предпочитали иные напитки.

– Почему ты здесь одна? Я думал, у тебя есть напарник.

– Напарник занят другими делами.

– А этот большой тип…?

– Большой тип сидит и пьет. Можно сказать, он тоже занят, – улыбнулась я.

– Не хочешь говорить, что вас связывает?

– Скорее хочу узнать, что связывало тебя с Миланой Кроос. Ты задолжал мне беседу, Олли.

– Я помню, – он опустил глаза, разглядывая то ли стол, то ли свои руки. Этого разговора он не хотел, но ни страха, ни злости я не заметила. Только бессилие, болезненную обреченность.

– Почему ты спросила про нее? Про Милану Кроос?

– Она жива. Ты в курсе? – закинула я пробный камень.

В этот раз Олли вздрогнул, и трудно понять, какая из эмоций преобладала: испуг или все-таки радость. Странное сочетание.

– Нет, я не знал, что Милана жива. Честно говоря… как это случилось? Ничего не понимаю, говорят, в их доме такое творилось… Милана жива? Или ты это придумала?

Проглотив неприятный ком, я подтвердила:

– Милана Кроос сейчас пытается вернуться к учебе. И она была вчера на Пляже. Неужели ты ничего об этом не слышал?

– Что? Милана была вчера… на Пляже?

– Да.

– Я… я пришел в самом конце, перед тем как все случилось. Наверное, поэтому я не видел Милану. А слухи… я уже давно не обращаю на них внимания. Когда владеешь местной забегаловкой, слышишь столько всего, что со временем начинаешь отстраняться от чужой болтовни.

– Понимаю. И должна спросить: что между вами было?

Олли опять вздрогнул.

– Она рассказала вам что-то? Или… где она все это время пряталась? И почему вернулась? Почему именно сейчас?

– Олли…

– Я понял, понял. Во-первых, тебе следует знать: Милана не очень честная девушка. – Олли наконец поднял на меня взгляд, быстро вернул его вниз. – Многое она могла исказить. Что она рассказала?

– Сейчас я слушаю тебя.

– Да, конечно. Просто… ох, как же трудно все объяснить.

Я не торопила, потому что видела: он не врет, ему и в самом деле непросто. Так бывает: вроде бы твоя тайна уже и не тайна вовсе, но выдавить из себя слова тяжело, почти невозможно. И очень хочется, чтобы твой собеседник предположил все сам, а после с облегчением согласиться с его выводами, в крайнем случае немного поправить. И я бы хотела упростить задачу для Олли, но придется ему все рассказывать самому. И что-то мне подсказывало: все, что сейчас скажет парень, будет настоящим. Маленькой частью большой правды, которую еще предстоит узнать.

Толкнув к Олли кружку, я подняла и свою. Прямо сейчас грог ему не помешает.

Говорить Олли начал не сразу, но потом уже не смог остановиться.

– У нашего города есть история, местная страшилка. Наверняка ты не раз ее слышала: после столетий невыносимого сосуществования с морским чудовищем и бушующей стихией, девушка Юлиана принесла себя в жертву в обмен на спокойствие любимой семьи и друзей. В обмен на лучшее будущее. И это сработало: с тех пор в Гезелькроосе стало спокойно, даже в самые страшные бури море остается тихим, как будто кто-то охраняет благополучие жителей.

– История Юлианы Гезель.

– Точно. У нас многие в это верят, и я даже не знаю… возможно, и в этом смысл. Что-то же случилось с Юлианой? – Олли тяжело вздохнул, неловко оттолкнул от себя кружку и сцепил руки, с такой силой вжав их в поверхность стола, что костяшки пальцев побелели. – Не просто же так она исчезла и море успокоилось? Как думаешь?

– Думаю, связь может быть.

– Да. Да… вот и Милана тоже так думала. Даже была в этом уверена. Я, честно, удивлен, что она вернулась в город после всего, что произошло с Кроосами. Она хочет наказать виноватого?

– Не знаю, Олли. Она не помнит, что произошло.

– Удобно. Мы с Миланой с детства знакомы, и я прекрасно помню, как она любит манипулировать, лгать и издеваться над другими. Хорошо, что она жива, о мертвой я бы такого не сказал, нехорошо это. А теперь… Знаешь, в детстве ее издевки были пустяковыми, ну на что способен ребенок? Обозвать, оскорбить…

«Убить» – невесело вспомнила я Вика.

– …мелко напакостничать. Мне кажется, в Гезелькроосе она скучала, в маленьком городе расти таким как Милана непросто, а она еще и усложняла жизнь другим. В общем, ее не особо жаловали. А я… я был всеобщим любимцем. Возможно, мы бы с ней даже не встретились, все же Гезелькроос не так мал, но детей ее круга здесь не водилось, а мой отец никогда не был бедным. Когда-то наша семья считалась завидной, успешной, ты не смотри на мое нынешнее положение, – хмыкнул Олли. – Раньше все было лучше. Раньше с Миланой мы дружили.

Неожиданный поворот, учитывая явную неприязнь Олли к Милане.

– Я сказал, что считался всеобщим любимцем? Так оно и было. И я быстро нашел подход даже к девчонке, которую не жаловал никто. И со мной Милана стала лучше, мне в это хотелось верить. Со мной она была… другой. Все той же непростой Миланой, но за нашу дружбу она держалась. Хотя это я слабо выразился – в нашу дружбу она вгрызлась. Уже потом я начал замечать, что других она жестоко от нас гонит, причем парней Милана терпела, а вот девушек… едва ли. Мы к тому времени давно вышли из детского возраста, когда над таким можно было посмеяться. Это становилось странным.

– Она была в тебя влюблена.

– И да, и нет. Если это и была любовь, то больная. Скорее, она просто не хотела меня делить с кем-то. Но ей пришлось, ведь я как мог старался отдалиться от нее, избавиться от нашей связи. Может, это было ошибкой, не знаю, но мне хотелось оставить Милану позади, с ней я из всеобщего любимца постепенно превратился в такого