Вечер - Эль Джаспер Страница 40

— Что с Архивариусом? Из чьей он родословной? — спросил Ронан.

— Не из нашей.

Затем завыл ветер, и Дариус быстро пробормотал древнюю пиктскую строфу, в которой будут названы Арбитры через двенадцать столетий. А Архивариус — через столетия после этого. К тому времени язык Дабх Сейах будет мертв и забыт. Только Архивариус сможет прочитать его. Поэтому уничтожить. До тех пор оно будет вечно оставаться скрытым.

Когда было произнесено последнее слово, над пустошью воцарилась гробовая тишина.

Дело было сделано.

Драты огляделись, и тихий ночной воздух наполнился вздохами. Дариус поспешил к первому телу кельта и опустился на колени.

Казалось, что из кожи кельта высосали все до последней унции костей, мышц и прочих веществ, превратив ее в плоский пустой мешок с обожженной плотью.

В этот момент над пустошью разнесся пронзительный крик, пробиравший до костей, за ним последовал еще один, и еще, снова и снова. Ветер снова поднялся и с ревом пронесся по воздуху.

— Дариус! — закричал Ронан. — Что это?

Дариус закрыл глаза.

Они убили кельтов.

Но их души спасли…

Он быстро произнес еще один стих, невыученный, незапланированный. Отчаянный.

И горячо молился, чтобы это сработало.

Так же быстро, как это произошло, все прекратилось. Только сейчас я понимаю, что сцена длилась всего несколько секунд… ровно столько, сколько понадобилось Дариусу, чтобы пожать мне руку. В ту же секунду, как он отпустил меня, видение исчезло. У меня закружилась голова. На меня накатывает небольшая волна тошноты, и на мгновение мне кажется, что меня сейчас вырвет прямо на этого парня. Удивительно, но после нескольких глубоких вдохов тошнота проходит.

Я молча смотрю на него. Он высокий, мускулистый, с темно-каштановыми волосами, зачесанными назад, как у Джейка, и волнующими янтарными древними глазами. Увиденное мой видение из далекого прошлого. Я была не более чем мухой на стене, наблюдавшей за происходящим.

— Что ты видела? — тихо спрашивает он.

Я смотрю на него.

— Все. Ты, другие, на продуваемых ветром пустошах, кровь, — говорю я. — Ты убил других. Ты проинструктировал их.

— Нет, ты не понимаешь. — Женщина, которую я раньше не замечала, подходит ближе ко мне. — Это еще не все, — настаивает она.

— Мисс Маспет, — предупреждает другой здоровяк.

— Я, Сидни, — говорит она, глядя на меня почти с отчаянием. Она блондинка, симпатичная, но в то же время… суровая. Я чем-то похожа на нее. — Пожалуйста.

Затем она кладет руку мне на плечо.

И все, черт возьми, начинается сначала.

На этот раз, однако, все по-другому.

Я чувствую, что пошатываюсь, будто вот-вот упаду, но вместо того, чтобы упасть прямо на пол, я просто продолжаю падать, падать, пока внезапно не останавливаюсь. Слабый свет, начинающийся как точечка на расстоянии и увеличивающийся по мере приближения ко мне, заставляет мое зрение из затуманенного проясниться. Когда я моргаю, я все еще остаюсь собой. Но я где-то в другом месте. Я чувствую себя… замкнутой. Захваченной. И я смотрю на это чужими глазами…

«Ниддрис» в Старом городе Эдинбурга всегда казался мне безопасным местом. Маленький, темный и неприметный, этот паб посещают очень немногие туристы. В старинных каменных стенах здания расположены слабо освещенные ниши, а на столешницах установлены лампы викторианской эпохи, излучающие мягкое сияние. Это позволяет мне слиться с местным рабочим классом, выпить несколько кружек пива, почувствовать себя в какой-то степени нормальной на короткое время.

Это позволяет мне, пусть даже на несколько мгновений, забыться.

Я подношу стакан ко рту, ощущая его прохладу в ладонях, и темное пиво плавно скользит по горлу. Осушив стакан, я ставлю его на потрескавшийся столик из красного дерева и бросаю взгляд на других посетителей «Ниддриса» из своей ниши. Большинство из них я узнаю, например, трех полицейских, не на службе, — двое из них братья, — владельца магазина чипсов чуть дальше по улице и горстку студентов из университета. Таксист — я узнаю его, потому что уже пользовалась его услугами — сидит за стойкой бара и потягивает третий стакан виски. Две женщины, работающие в «Сейфуэй», расположенном дальше по улице, сидят за столиком рядом с баром, хихикают и обмениваются шутками. Обычные люди живут своей обычной повседневной жизнью.

Я смотрю на пустой стакан, на след, который оставляют мои губы на его краю, а затем смотрю в окно на мокрый от дождя тротуар. Уличный фонарь мигает, а затем включается. Скоро стемнеет. Серое станет черным.

И эти люди понятия не имеют, что там на самом деле происходит…

— Еще пинту, мисс?

Там стоит бармен Сет с белой салфеткой, перекинутой через плечо, и улыбается. Его улыбка приветливая, дружелюбная, ямочка на левой щеке придает ему мальчишеский вид. Он приподнимает рыжевато-коричневые брови и улыбается шире.

Я улыбаюсь в ответ.

— Еще одну, спасибо.

Он кивает, возвращается к бару, наливает еще пива и приносит его.

— Вот, пожалуйста.

Пока он возвращается на свое место за длинной стойкой из полированного красного дерева, я ловлю себя на мысли, как повезло этому парню, как повезло им всем, они настолько не обращают внимания на то, что находится за дверями паба.

Иногда я жалею, что все замечаю.

Делая большой глоток пива, я продолжаю смотреть в окно. Несмотря на холодный октябрьский дождь, прохожие снуют вперед-назад по тротуару, их пальто развеваются вокруг ног, вероятно, они возвращаются домой с работы или направляются в свое любимое место встречи с друзьями, чтобы пропустить по стаканчику.

Я помню такие же беззаботные вечера, когда встречалась с друзьями, или ходила с женихом в гости к родителям на ужин, или просто заходила в торговый центр, чтобы купить новый наряд. Я даже на секунду не задумывалась о том, что моя жизнь может так кардинально измениться. Что я никогда больше не увижу семью, не буду полагаться на утешающие объятия матери, не упаду в объятия жениха.

Но это звучит эгоистично, не так ли? Эгоистично и по-детски. Я, я, я.

Как ни странно, я больше не испытываю такой горечи. Но в самом начале? Когда все только началось? Господи, я была злобной сукой. Я не хотела принимать то, что со мной произошло, или то, кем я должна была стать.

Кем я являюсь сейчас.

Кончиком пальца я вытираю влагу, скопившуюся на стекле, затем поднимаю стакан, чтобы выпить. Поверх края я вижу, что один из копов смотрит на меня. Он улыбается и коротко кивает. Он симпатичный, и когда-то было время, когда я бы позволила себе невинный флирт. Больше нет. Поэтому я на мгновение встречаюсь с ним взглядом, затем отвожу взгляд и снова смотрю на улицу. Моросящий дождь усилился.