Марина Cyржевcкая - Лекс Раут. Чернокнижник Страница 41

Армон.

Вот же гадство.

Имя, возникшее в голове, отрезвило, и я отодрал от себя Одри. Или себя — от нее. С момента хлопнувшей за напарником двери прошло лишь несколько минут, а мы успели стать слишком горячими в разные местах, раскрасневшимися и судорожно глотающими воздух. Чудная картинка для уже спускающегося по лестнице оборотня.

— Решила последовать моему совету и прекратить изображать ледышку? — демон, я хотел сказать что-то другое?

Она зашипела, туманная дымка желания в серых глазах заменилась на огонь злости. Ну вот и отвлеклись от воспоминаний.

— Приведи себя в порядок, — процедил я. — У бочки с водой. Армон почувствует… запах.

Она втянула воздух и отчаянно покраснела.

— Богиня! За что мне это?! — прошипела девушка и метнулась на задний двор.

Как раз вовремя, на пороге появился Армон. И сразу встревожился.

— Где Анни?

— Умывается, — я помедлил мгновение и повернулся, небрежно махнул рукой в сторону. — Дай ей несколько минут, не думаю, что она хочет показывать тебе свое зареванное лицо. Знаешь, девушки от слез не хорошеют, нос распухший, глаза — щелочки, на лице — пятна. Ну, ты понимаешь.

— Она плакала? — напарник дернулся в сторону заднего двора, но замер. Молодец. Хороший песик. С ненужной тактичностью и глупым благородством. Потому-то тобой так легко управлять.

— Ревела, как птица-горюн, всю рубашку мне залила, — смахнул с рукава невидимую соринку. — В следующий раз сам ее утешай, я на это не подписывался. Терпеть не могу ревущих девиц, мерзость редкостная.

Я прошел мимо Армона к двери.

— У нас примерно час до момента раскрытия следа крови ловцами. Так что давайте двигаться, мои чувствительные друзья. Иначе…

Договорить не успел, из-за угла вышла Одри. Лицо и волосы мокрые, даже с косы капает вода. Но щеки бледные, ни следа возбуждения и горячечного румянца. По мне она лишь мазнула взглядом и отвернулась, улыбнулась оборотню.

— Со мной все в порядке. Не переживай…

Напарник что-то тихо ей стал говорить, положив ладонь на плечо девушки. Я отвернулся и пошел собирать свои скудные пожитки. Ну, главное, все пришли в себя и готовы двигаться дальше…

Настроение как-то катастрофически испортилось, особенно, когда я начал открывать портал. Армону я оставил указания собрать вещи и прийти на мое кладбище, это было совсем рядом. Только явиться велел не ранее чем через полчаса. Конечно, незаконный портал зафиксируют ловцы, но мне уже было все равно. Моя шкура засветилась и подставилась везде, где только можно, и это тоже вызывало зубовный скрежет и проклятия. Все они летели в сторону Одри, почему-то именно она виделась мне виновницей всех бед и несчастий. И в том, что я собрался совершить глупость, снова виновата она, зараза. Разбередила своими воплями мою крепко уснувшую совесть, а ведь сколько лет мы с ней существовали в полнейшей гармонии и взаимопонимании! Так нет же…

— Что б я еще… когда-нибудь… связался со всякими… — бубнил я, обрисовывая круг переноса. — Гадство!

Путать следы уже не имело смысла, и я вывалился из портала у ограды жальника. Все свои ловушки и замки просто снес, не разбирая, кинув на могилы аркан саморазрушения. Послушные воле хозяина они сгорели в огне, а я прошел к склепу. Горгулья мирно спала, засунув голову под крыло. Я с досадой стукнул по каменной башке, вздохнул и отпер дверь.

— Опять приперся, грязный воришка? — прошипел из тьмы Кархан. Я привычно уклонился и откинул его ногой, эта зубастая сволочь приноровилась бросаться на меня, как только войду. Учителя приложило о стену, и он затих на пару мгновений. Я успел зажечь магический светлячок и прошел к постаменту с гробом. Гниль и смрад, ни ловушек, ни защиты у меня сегодня не было. Так что с книгой придется договариваться, а это дело неблагодарное и непредсказуемое, увы.

— Лантаарея. Просыпайся.

Ее губы цвета спелых вишен чуть изогнулись.

— Я давно не сплю, мой повелитель, — ее шепот обволакивает и дразнит. — Я ждала тебя… я всегда тебя жду… Тебя одного, мой властелин…

И вновь — соблазн в каждом медленно-томном движении, снова взмах веера ресниц, снова кровь, стучащая в ушах набатом. И желание, сносящее крышу от одного вида ее тела, слишком красивого, слишком совершенного, слишком порочного. Как же хочется ему поддаться, как хочется сдаться и прекратить глупое сопротивление…

Я задышал, словно собака на солнцепеке, игнорируя презрительное хихиканье Кархана. Ну что за жизнь такая… То Одри с ее слезами, то эта…

На миг образ черноволосой искусительницы заслонило видение рассерженной Одри, и странно — это помогло. Морок ослаб, а я отдернул руки, которые уже шарили по вожделенному телу. Демоны, и когда только успел? Гааадство.

Лантаарея совершенно по-женски надула губы и прищурилась.

— Мой повелитель связал себя узами?

Черные глаза стали еще темнее, если это возможно. Ее лицо на миг исказилось, не утратив, впрочем, своей привлекательности.

— Разве господин не считает меня лучше всех женщин мира? — голос тьмы в женском обличии заставил меня согнуться от боли и зажать уши. На ладонях осталась кровь. — Все считали. Всегда. Во все времена. — Она встала в гробу — нагая и прекрасная до жути. — И никто не смеет думать о другой, глядя на меня!

— Прекрати! — я выкинул аркан, пытаясь выдержать атаку разрывающей нутро боли. — Приказываю! Я твой хозяин, приказываю подчиниться!

Кархан хохотал, словно курица в углу кудахтала, но он меня сейчас не беспокоил. Я лихорадочно пытался сообразить, как успокоить эту демоницу. Ее держала привязка к месту и подчинение владельцу, но насколько эта привязка реальна? Я никогда не проверял прочность этих уз, каждый раз покидая Лантаарею с чувством опустошенности и неудовлетворенности. Не самое лучшее сочетание. И где-то в глубине души я всегда подозревал, что не владею ею ни на мизинец, ни на каплю, ни на один проклятый медяк! Демонская книга всегда была сильнее любого чернокнижника, она лишь забавлялась, позволяя нам ощутить эту иллюзию власти и силы. И в итоге каждый из моих предшественников оказался либо в могиле, либо стал существом наподобие Кархана — отвратительным прислужником без воли.

Как глупо и самонадеянно считать, что я хоть чем-то от них отличаюсь.