Лорен Кейт - Обреченные Страница 41

Люс глубоко вздохнула, раздумывая, с чего начать.

— Простите, что я призвала сегодня того вестника, я…

— Ты говорила кому-нибудь, что произошло с Зарей в воде?

— Нет. Вы же мне запретили.

— И Шелби не говорила? И Майлзу?

— Я никому не говорила.

Он на мгновение задумался.

— Почему ты назвала вестников тенями, когда мы беседовали на яхте?

— Просто вырвалось. Когда я была маленькой, они всегда казались частью теней. А потом отделялись и тянулись ко мне. Поэтому я называла их так, пока не узнала, что они такое на самом деле, — пояснила Люс, пожав плечами, — Глупо, если подумать.

— Это не глупо.

Стивен встал и подошел к дальнему из шкафов. Он вытащил оттуда толстую книгу в пыльном красном переплете и отнес ее на стол. Платон, «Государство». Учитель раскрыл ее точно на той странице, которую искал, и повернул к Люс.

Это оказалась иллюстрация, на которой была изображена группа людей в пещере, прикованных рядом друг с другом, лицом к стене. За их спинами пылал огонь. Они указывали на тени, которые отбрасывали на стену другие люди, проходящие позади них. Под картинкой стояла подпись: «Символ пещеры».

— Что это? — спросила Люс.

Ее познания о Платоне исчерпывались тем фактом, что он водил дружбу с Сократом.

— Доказательство того, что ты была права, назвав вестников тенями, — ответил Стивен, указывая на иллюстрацию — Представь, что эти люди проводят всю жизнь, видя лишь тени на стене. Они воспринимают мир и происходящие в нем события через эти тени, не зная, что их отбрасывает. Они не осознают даже, что видят именно тени.

Люс перевела взгляд с пальца Стивена на вторую группу людей.

— То есть они не могут обернуться и увидеть людей и предметы, отбрасывающие тени?

— Именно. А поскольку они не видят то, что на самом деле отбрасывает тени, то предполагают, что доступное их восприятию — эти тени на стене — и есть реальность. Они понятия не имеют, что тени — это всего лишь отображение, подчас искаженное, чего-то куда более подлинного и вещественного, — объяснил Стивен и, немного помолчав, спросил: — Ты понимаешь, зачем я тебе это рассказываю?

Люс покачала головой.

— Вы хотите, чтобы я не баловалась с вестниками?

Стивен резко захлопнул книгу и отошел на другую сторону комнаты. Девочке показалось, что она чем-то его разочаровала.

— Мне как-то не верится, что ты прекратишь… баловаться с вестниками, даже если я тебя попрошу. Но я бы хотел, чтобы ты понимала, с чем имеешь дело, когда в следующий раз призовешь одного из них. Вестники — это тени минувших событий. Они могут быть полезны, но также содержат весьма смущающие и не всегда безвредные искажения. Тут можно многому поучиться. Чистой, безопасной технике призыва; затем, разумеется когда ты отточишь свои способности, шум вестника можно будет исключить и ясно расслышать его послание…

— Вы имеете в виду тот свистящий звук? Есть способ что-то расслышать сквозь него?

— Не бери в голову. Пока нет, — откликнулся Стивен, оборачиваясь к ней, и сунул руки в карманы — Что вы с Шелби пытались проделать сегодня?

От неловкости Люс залилась краской. Эта встреча проходила совершенно не так, как она предполагала. Она-то ожидала какого-нибудь наказания — может, очередной уборки мусора.

— Мы пытались узнать побольше о моей семье, — наконец удалось выговорить ей.

К счастью, Стивен, похоже, не подозревал, что чуть раньше она виделась с Кэмом.

— Или, наверное, мне следовало сказать — о моих семьях.

— И все?

— А это плохо?

— Вы ничего больше не делали?

— А что еще мы могли бы делать?

Ей вдруг пришло в голову, что Стивен мог подумать, будто она пыталась связаться с Дэниелом, отправить ему сообщение или что-нибудь еще в том же духе. Как будто она хотя бы представляла, с какого конца за это браться.

— Призови вестника, — велел Стивен, открыв окно.

Уже совсем смеркалось, и желудок Люс напомнил ей, что большинство остальных учеников как раз садятся ужинать.

— Я… не знаю, удастся ли мне.

Во взгляде Стивена появилось больше теплоты и еще добавилось волнение.

— Призывая вестников, мы в некотором роде сосредоточиваемся на желании. Это не желание чего- либо вещественного, но стремление лучше понять мир, свое место в нем и то, что должно с нами статься.

Люс тотчас же подумала о Дэниеле и о том, чего она хочет от их отношений. Ей представлялось, что ее влияние на их будущее невелико, — но хотелось большего. Не потому ли ей удавалось призывать вестников прежде, чем она узнала, как это делается?

Девочка беспокойно поерзала на стуле, устраиваясь поудобнее. Закрыла глаза. Представила себе, как сгусток темноты отделяется от длинной тени, протянувшейся от древесного ствола где-то снаружи, как он откатывается прочь и поднимается, заслоняя просвет открытого окна. А затем подплывает ближе к ней.

Сперва она почуяла слабый солоноватый запах, почти как от черных маслин, затем, когда ее щеки обдало холодком, открыла глаза. Температура в комнате упала на пару градусов. Во внезапно отсыревшем, пронизанном сквозняками кабинете Стивен потер руки.

— Да, вот так, — пробормотал он.

Вестник парил посреди комнаты, тонкий и прозрачный, размерами не больше шелкового платка. Он скользнул прямиком к Люс, затем обернул расплывчатое бесплотное щупальце вокруг стеклянного пресс-папье на столе. Девочка хватанула ртом воздух. Стивен, улыбаясь, шагнул к ней и развернул тень так, что та приняла форму пустого черного экрана.

Затем вестник оказался в руках у Люс, и она принялась тянуть. Осторожные движения напомнили ей о попытках раскатать тесто, не порвав его, — девочка не меньше сотни раз видела, как это проделывает ее мать. Темнота завихрилась приглушенно-серыми оттенками; затем появилось тусклое черно-белое изображение.

Сумрачная спальня с узкой кроватью. Люс — явно прежняя Люс — лежит на боку, глядя в распахнутое окно. Ей, должно быть, около шестнадцати. Дверь позади кровати приоткрывается, и в проеме появляется лицо, освещенное лампой из коридора. Мать.

Та самая мать, к которой Люс ездила вместе с Шелби! Но моложе, намного моложе — лет на пятьдесят, с сидящими на самом кончике носа очками. Она улыбается, как будто ее обрадовало, что она застала дочь спящей, и притворяет дверь.

Мгновением позже в низ оконной рамы вцепляются кончики пальцев. Глаза Люс округляются, когда прошлая Люс садится в кровати. За окном пальцы напрягаются, затем становится видна пара кистей, две сильные руки, в свете луны отливающие голубоватым. И наконец, сияющее лицо Дэниела, забирающегося в окно.