Линн Керланд - Романтические мечты Страница 42

Монтгомери с улыбкой покачал головой:

— Не думаю, что есть такие вещи, которые Аманда не умеет делать. Она ездит верхом, знает, что делать с мечом, танцует, собирает травы…

— Ты хочешь сказать, якшается с ведьмами, — пробормотал Джон.

— Джон! — Сурово произнес Майлз. — Они не ведьмы. Беренгария была обычной девушкой из Сегрейва, и я могу уверить тебя, что бабушка никогда бы не потворствовала колдовству на ее землях. Так что, — добавил он с улыбкой. — В этом нет ничего дурного.

— Они не ведьмы, а повитухи и целительницы, — сказала Аманда. — И я не якшаюсь с ними. Я навещаю их, когда они появляются в наших краях. Я узнала много полезного из того, что может спасти твою жалкую жизнь, Джон, если только я захочу спасать ее.

К тому же, Беренгария жила здесь много лет. Единственная причина, по которой она ушла — твое рождение, — она посмотрела на Джейка и резко спросила. — Еще вопросы?

Он, сдаваясь, поднял руки:

— Ни единого. Я понимаю, что у тебя очень много занятий.

— А ты? — спросил Монтгомери. — Как ты ведешь торговые дела?

— Да, я бы хотел послушать о твоих путешествиях, — сказал Майлз.

— А я бы — о драгоценностях, — добавил Джон. — У Робина есть кинжал, в рукоятке которого очень красивый красный камень. Мне кажется, что кинжал слишком вычурен, чтобы им пользоваться, хотя Робин, кажется, весьма неохотно позволил бы мне взять его.

— Он разрешит тебе взять кинжал, когда ты сможешь отобрать его, сражаясь с ним, — сказала Аманда и оглянулась на Джейка. — Я с теми, кто хотел бы услышать, что ты создаешь для всех этих состоятельных клиентов. Не мог бы ты описать нам?

— Я могу сделать кое-что получше, чем просто описать. У вас есть бумага и что-нибудь, чем можно писать?

— Ты умеешь писать? — удивленно спросил Джон.

— Конечно, — с не меньшим удивлением ответил Джейк. — А ты разве нет?

— Я умею, но я сын лорда.

Джейк только улыбнулся. Он взял клочок бумаги из стопки для мелкой переписки, сложенной их отцом, а также перо и чернила.

Аманда убрала шахматные фигурки и вернулась на свое место как раз вовремя, чтобы увидеть наполовину нарисованное на пергаменте творение.

— Что это? — выдохнула она. — Это изумительно.

— Просто брошь, — скромно ответил Джейк. — Это букетик цветов, я придумал его для женщины, которая любила разноцветные драгоценные камни. Вот здесь я вставил цитрин, здесь голубой циркон, розовый гранат, аквамарин — очень редкого цвета, его было очень трудно найти, а еще труднее обработать. — Он бросил на Аманду взгляд из-под ресниц и улыбнулся. — Он был, на самом деле, очень похож на цвет твоих глаз — невероятно прекрасный и очень редкий.

Аманда задалась вопросом, потрудился ли кто-нибудь принести вина? Совершенно неожиданно она почувствовала, что у нее все пересохло в горле.

— Обработать? — спросил Майлз, подтягивая табурет, чтобы сесть рядом с Джейком. — Что это значит?

— Аманда, можно мне твой кинжал? — спросил Джейк.

Она вытащила кинжал из-за пояса и протянула Джейку. Он взял оружие так, чтобы всем было видно темно-красный камень в его рукоятке:

— Когда вы находите драгоценные камни, они выглядят совсем по-другому. Они тусклые, намного тусклее, чем этот. Задача резчика по камню — взять тусклый камень и превратить его в нечто прекрасное. И чтобы у вас это получилось, — продолжил он, — нужно уметь видеть больше, чем просто то, что лежит на поверхности.

Мгновение или два он молча смотрел на Аманду.

— Возьмем кинжал Аманды, — сказал он. — Этот камень не плохой и обработан довольно хорошо, но взгляните сюда. Если бы можно было отшлифовать его здесь, — указал он, — и здесь, то огонь, который находится внутри камня, было бы намного легче увидеть. Конечно, у меня нет с собой инструментов, чтобы сделать это…

Он нахмурил брови и задумчиво разглядывал ее кинжал, Аманда без труда могла видеть, что он знает, о чем говорит.

И в этот момент какая-то часть ее завидовала его страсти к делу, которым он занимался.

Также внезапно она осознала, что сама ни к чему не испытывает подобной страсти, разве только к придумыванию новых и интересных способов избежать замужества. Она прекрасно разбиралась в травах, языках, математике и многих других предметах, на изучении которых настаивал ее отец. Она могла объездить лошадь, позаботиться о ребенке, сразиться на мечах с мужчиной, и вероятнее всего, выйти победителем, если в этом была необходимость. Но, ни чем не увлекалась так, как Джейк своей работой.

Она смотрела на маленькие изящные рисунки, которые, словно оживая, продолжали вылетать из-под пера Джейка, и думала, что это очень странно, что буквально еще несколько дней назад ее жизнь казалась такой важной, а жизни всех тех, за воротами, такими обыденными. Теперь она могла видеть, что простой торговец может быть намного выше всего того, что ее окружало.

Как мучительно, что она не разглядела всю его глубину.

И как щедро он наградил ее добродетелями, намного больше, чем она заслуживала.

Она задалась вопросом, не были ли ее представления о своем или чьем-либо еще месте в мире ложными с самого начала.

— Аманда?

Она посмотрела на него, возвращаясь к действительности:

— Да?

— С тобой все в порядке?

Она кивнула, пытаясь улыбнуться:

— Все хорошо, я только… ну, я понятия не имела, как прекрасны твои изделия. От них просто… дух захватывает.

— Спасибо, — ответил он просто, без всякого злорадства и без всяких взглядов, вроде «а-а-а, видишь, как ты недооценила меня, ты, сварливая девица». Возможно, он был скромен, а, возможно, знал себе цену и не нуждался в одобрении со стороны.

Он был, как сказал Майлз, стоящим парнем.

— Ты можешь научить нас рисовать? — спросил Монтгомери, разглядывая рисунки Джейка. — Мне бы очень хотелось.

— И мне тоже, — добавил Джон. — Хотя я думаю, мне больше понравилось бы рисовать сцены славных кровопролитных сражений, а не всякие изысканные штучки для дамских накидок.

Джейк засмеялся:

— Это уж точно. Конечно, если вы хотите. А взамен вы дадите мне еще несколько уроков владения мечом.

— А я посмотрю на твои упражнения, — вставил Майлз. — И если в конце дня от тебя хоть что-то останется, мальчики могут забрать тебя, и вы можете делать все, что хотите.

— А что же тогда остается Аманде? — спросил Монтгомери.

Все повернулись к ней. Ей бы руку себе отрезать, прежде чем покраснеть, но почему-то, она не смогла добраться до своего кинжала, чтобы сделать это, и почувствовала неприятно поднимающийся жар.

Аманда откинула с лица волосы, хотя это не принесло ей ни капли прохлады: