Марина Cyржевcкая - Лекс Раут. Чернокнижник Страница 43

Книга надулась обложкой и с хлопком распахнулась на одной из страниц.

— Спасибо, крошка, — пробормотал я, вчитываясь в строки.

Заклятие хшара тем и страшно, что души убитых не отправляются по прямому назначению, а остаются рабами того, кто их пленил. Навечно. И души осознают это, стремятся разорвать оковы заклятия, но от этого лишь мучаются все сильнее. Такого я не желаю старику Шуару и его прислужникам. Оживить их я не смогу, нет такой власти ни у кого, чтобы вернуть жизнь, но вот разорвать привязку к синекосому мне под силу.

Вспомнил каждого из тех, кто остался на полу таверны. В подробностях вспомнил. Вихры и хитрые глаза мальчишки. Резкие морщины на лице Шуара. Размеры и щербатые улыбки подавальщиц. Чем больше деталей, тем точнее фантом, тем ближе он к оболочке человека.

По моему приказу в полутемном помещении склепа один за одним возникли пять призраков. И каждый бился внутри чуть видимой клетки, орал беззвучно. Я вздохнул. Разламывать прутья придется тоже мне, понятно.

— Бездарное растрачивание сил и знаний, идиот, — прокряхтел Кархан, но подполз ближе, с любопытством осматривая клетки с душами. Слишком давно учитель не видел ничего, кроме этого помещения и гроба с книгой, и сейчас не смог скрыть интереса в глубоко посаженных глазках. Он покрутился вокруг клеток и вновь закряхтел — заквохал. — Не сможешь, неуч. Сил не хватит. Клетки истинный чернокнижник делал, не то, что ты, недоумок! Не откроешь, ключ не подберешь…

Я подышал, восстанавливая дыхание и потоки силы. Прикрыл глаза. И в моих руках возник призрачный лом.

— А я ключ подбирать и не собираюсь, — процедил, замахиваясь. — Мне ломом привычнее…

— Так нельзя! — заверещал Кархан. — Это против всех правил. Ты совсем ополоумел, недомерок! Нель…

Душа Шуара окинула меня внимательным взглядом и понятливо отодвинулась в угол своей клетки. Как раз вовремя, потому что мой призрачный лом со всей дури опустился на прутья. Моя сила и сила синекосого сцепились, связались узлом, заискрилась клетка, а потом прут разорвался, образуя дыру. В которую моментально выскользнул Шуар. Я посмотрел старику в глаза и пожал плечами:

— Прости, что так вышло, старый хрыч. Не хотел.

Дух кивнул и показал на съежившихся в клетках девушек и мальчишку.

— Постараюсь. Это все, что я могу для вас сделать.

Снова взмах и удар силой по прутьям клетки. По сути я бил своей жизненной энергией, лом — это лишь привычная разуму форма. И каждый раз моя сила вступала в противоборство с чужой магией и невероятно мощным заклятием. Я слабел с каждым взмахом, и на третьей клетке уже не мог перебить прут с одного удара, приходилось бить снова и снова, цедя сквозь зубы ругательства, а после — молча, чтобы не тратить остатки дыхания и жизни. Кархан хохотал, предрекая мне смерть от истощения. Но это я слышал столько раз, что привычно не вслушивался.

К последней клетке с мальчишкой я подошел, шатаясь. Руки дрожали, и призрачный лом в руках казался тяжелее Анайского горного Пика.

— Ты не сможешь… ничего не выйдет, — Кархан крутился под ногами шелудивой собачонкой, — истощишь себя, идиот! Сдохнешь, как придурок, от выгорания, от выплеска всей силы!

— Отвали, — даже выругаться как следует не удалось, отпихнул наставника ногой, выдохнул. Мальчишка внутри клетки не бился, лежал на полу. Его силы, как и мои, были на исходе. На миг представил картину: меня находят ловцы и долго хохочут, рассматривая откинувшегося на полу склепа чернокнижника. Здесь и книга — артефакт, здесь же снятые ловушки и остатки моей силы — бери, кому надо. Грох. Да и я стану посмешищем, причем посмертно. Моим именем будут пугать учеников: «Учись, малец, если не хочешь откинуться по дурости, как идиот Лекс Раут. Ты не знаешь. Кто это? Это самый тупой чернокнижник в истории Империи!

Обхохочешься.

Я поднял свой лом и окинул клетку мрачным взглядом.

— Хорошо, что ты уже умер, а то я могу и зашибить, — пробормотал я мальчишке. — мдаа…

Удар!

Вдох и выдох.

Удар!

Вдох и вдох.

Удар!

И я сползаю на пол, а лом тает, словно сосулька на солнцепеке, в нем больше нет силы. И усмехаюсь прежде, чем отключиться, потому что вижу, как встрепенулась душа паренька и тихо выскользнула в образовавшуюся лазейку.

Пробуждение, вернее, возвращение в этот поганый мир не понравилось. Уже в который раз, кстати. Плохая тенденция, нездоровая какая-то. Надо что-то с этим делать. Вот обсохну и подумаю- что, потому как какая-то сволочь снова вылила на меня воду.

Я пофыркал, плюнул и открыл глаза.

Первой в поле зрения попала малышка Одри, и, судя по всему, она была чрезвычайно зла. Потому что на ее щеках алели пятна, глаза пытались метать молнии, а губы яростно кривились, готовясь то ли заорать, то ли захныкать. Я даже удивился, вот уж не подозревал в этой замороженной принцессе таких эмоций.

В руках девушка держала кувшин, что стоял под водостоком склепа, и из которого обычно пили бродячие коты и крысы.

— Детка, ты сдурела? — хрипло поинтересовался я, пытаясь осознать обстановку. Пошарил взглядом. Так, сижу, опираясь спиной о постамент с гробом, ни клеток, ни душ рядом не наблюдается, Кархана — тоже. Армон маячил в углу, посматривая на меня. Выражение его глаз в полумраке не разобрать. — Или подхватила блох, и они тебя кусают в разных местах, что так озверела?

Одри швырнула на пол кувшин, брызнули в разные стороны осколки.

— Ты! Извращенец!

— Вы сегодня сговорились, что ли? — пробормотал я, стирая с лица тухлую воду. — Фу, воняет.

— Пока мы там собираем твои вещи и волнуемся, ты решил развлечься? — Одри уперла руки в бока, и пятна на ее щеках стали еще ярче. — Да еще и где? В склепе? На кладбище?! Боги, Лекс! У тебя совсем ничего святого нет? Армон, да скажи же ему. Это же…немыслимо!

Я ошалело потряс головой. Кажется, вода в ухо попала… или я оглох от выплеска силы. Или проклятый Кархан мне его отгрыз, пока я тут валялся.

Последняя мысль заставила в ужасе прижать ладонь к голове. Пощупал и облегченно вздохнул. Уши были на месте, оба. Я потрогал два раза, чтобы убедиться. Потом проверил нос и… другие части тела. На всякий случай.

Одри издала рык и схватила черепок от горшка.

— Я его убью. Точно, — как-то обреченно произнесла она.