Ольга Гусейнова - Галактика. Принцесса и Генерал Страница 44

– При чем тут это?

– На досуге я просмотрел ваши медицинские карты, которые мы составили недавно. И если у тебя, Даш, его локусов немного, видимо, из-за детского возраста, когда произошел первый обмен, то у него твоих довольно прилично.

– Оставьте, профессор. На мою жизнь и отношение к Дарье Сергеевне они никак не влияют, – строго произнес Лейс. – Меня интересует, когда вы займетесь насущной проблемой с розовой?

– Уважаемый х’шет, на результаты ваших с Дарьей анализов я потратил не более десяти минут. В качестве отдыха, если позволите.

– Я смотрю, крепко вас зацепило золото женских волос, – неожиданно буркнул Киш.

Башаров нахмурился и посмотрел на нас уже жестким, цепким взглядом.

– Ваша природа, Хеш’ар, природа всех х’шанцев как раз весьма влияет. Да, сейчас у вас не критическое количество локусов. Но поймите, вы, как плюс и минус, сами того не понимая, притягиваетесь друг к другу.

– Илья, я не считаю возможным обсуждать эту тему с тобой, – холодно предупредила я.

– Если бы мне было все равно, я бы не вмешивался, но увы… – грустно ответил Башаров. – Я просто хочу, чтобы ты поняла, подумала. Обмен локусами, даже пока незначительный, как у вас, ведет к формированию связи. Причем на уровне биополей. Вы оба можете даже не осознавать их влияния, хранить дружбу, вступать в деловые отношения, но все это – притворство. Ваша энергетика стремится к слиянию, а значит, находясь рядом, вы уже подспудно ощущаете внутренний комфорт, доверие, приятие друг к другу – чувства, создающие привязанность на психологическим уровне, усиливающие процесс связывания.

– Думаю, ты ошибаешься, и… – неуверенно пискнула я.

– Ты уверена? – Скепсис в голосе профессора чувствовался почти физически. – Через пятнадцать лет вы как-то сразу приняли друг друга. Ходите под ручку, словно не расставались. Я что-то не заметил особенного желания у нашего многоуважаемого х’шета хватать за руки своего давнего друга и коллегу командора Рейш’ара…

– Профессор, а вы нарываетесь, – мрачно заметил Киш.

Башаров кивнул:

– Вы правы, командор. Бывает, и довольно часто.

– К чему вы затеяли этот разговор? – сухо спросил Лейс, но, самое главное, не отрицая доводов оппонента.

– Я прежде всего врач, а потом мужчина, – неожиданно хмуро ответил Илья. – О Дарье Сергеевне слышал исключительно хорошее, но знаю и о том, что она ученый-затворник, хоть молода и чертовски хороша собой. А вот вы, х’шет, взрослый состоявшийся мужик и должны понимать, к чему дело идет. Я в этом вопросе, так уж вышло, сторона заинтересованная, но не хочу, чтобы по незнанию вы совершили ошибку. Физика ваших энергополей такова: даже не желая, не осознавая в полной мере, вы будете искать точки соприкосновения…

– Точно! – воскликнула я, хлопнув себя по лбу. – Энергетическое поле!

– Ты о чем? – спросил Башаров. Помимо него на меня уставились с тем же вопросом в глазах Лейс и Киш.

– Да уж точно не о тех глупостях, что вы тут плетете, профессор, – сорвалась я на непозволительный тон. – Так, пообедаем потом, идемте быстрее к Зельдману, у меня наконец оформилась идея по розовой.

Не дожидаясь ответа, я встала и быстро направилась к выходу. Но спиной чувствовала чей-то пристальный взгляд между лопатками. Возможно, сразу троих мужчин. Выходя за дверь, я не выдержала, обернулась и поймала задумчивый взгляд ярких зеленых глаз Лейса. И тут же ощутила себя трусихой, сбегающей от личных проблем, прячущейся за общественными. Притом что я всего вторые сутки рядом со своим эльфом. А дальше как будет? Страшно подумать. Еще и Башаров удружил: влез, куда не просили.

Мы уже подошли вплотную к лаборатории Зельдмана, когда Башаров, придержав меня за локоть, тихо посоветовал:

– Даш, если Хеш’ар не нужен тебе на всю жизнь, держись от него подальше.

– Илья, я говорю один раз, но твердо: ты не мой мужчина. А вот что нам делать с Лейсом, разберемся как-нибудь сами, без посторонней помощи. И еще – спасибо, я тебя услышала! – Сейчас я заявила это уверенно и четко, как другим мужчинам, которые пытались ухаживать за мной. Сама виновата, действительно расслабилась, поддалась обаянию. Чего уж врать себе-то, сама флиртовала. Гадство!

Наш инфекционист, слава науке, оказался на своем рабочем месте.

– Профессор Кобург, вы? – немного удивился пожилой врач, увидев меня, потом добавил: – Башаров, и вы здесь? Что-то нашли? Или случилось что?

– Можно Дарья Сергеевна. – Я улыбнулась мужчине. – Ничего не случилось, заинтересовал один важный момент. Поэтому хотелось бы с вами его обсудить.

В лаборатории, кроме Зельдмана, находился Сей Шитцини. Первым делом он предложил нам кофе. К счастью, на этом исследовательском корабле в лабораториях поставили кофейные аппараты, зная специфику работы ученых. Ароматный напиток я приняла с огромной благодарностью, сразу с блаженством вдыхая его бодрящий запах, и посочувствовала крайне утомленным коллегам:

– Вы хоть отдыхали?

– Любопытная штука эта розовая, знаете ли. Не дает покоя, – усмехнулся Зельдман, кивая на дугу экранов, подобную моей.

– Профессор, мне кажется, вы правы, – осторожно начала я.

– В чем именно? – устало улыбнулся пожилой ученый, показывая пожелтевшие и слегка стертые зубы. Видимо, ему плевать на свою внешность, учитывая нынешний уровень развития стоматологии.

– Я просмотрела все данные, записи. И…

– И? – потерял терпение коллега. – Не тяните резину. Дарья Сергеевна, мы не на экзамене, за неправильный ответ вам «неуд» в зачетку не поставят.

Не сдержавшись, я хихикнула, ведь перед ученым такого ранга и опыта, как Зельдман, я действительно сильно робела.

– Розовая – паразит. По сути – какая-то разновидность бактерии. Да, пусть не стандартная, но есть схожая база признаков. Ведет себя как стафилококки: делится во всех плоскостях и без определенной системы. Вид почти цилиндрический, если бы не странная выпуклость… ну хорошо, булавовидный. Ее скопления обнаружены в самых неожиданных местах и даже средах.

– Более того, – вмешался мастер Шитцини, – чаще всего самые большие скопления обнаруживаются в средах неорганического характера. Я бы отнес их к хемосинтетикам. Могу с большой уверенностью предположить, что они питаются неорганикой. Даже уточню: розовая – хемоавтотроф.

– Честно говоря, я того же мнения, – согласился Зельдман. – Если бы не одно «но»!

– Какое? – Я присела на край рабочего кресла.

Профессор не успел ответить, его опередил Илья, с удовольствием пивший кофе опершись бедрами о стол рядом со мной:

– Если розовая – хемоавтотроф, в чем я солидарен с мастером Шитцини, то она питается исключительно неорганикой. И это укладывается в систему расположения и нахождения колоний. Более того, тщательно и внимательно осмотрев переборки, я нашел что-то наподобие ржавчины в местах ее локации. Хемоавтотрофы создают органику из неорганики…