Шарлотта Физерстоун - Похоть Страница 44

С тех пор как Честити поставила флакончик на свой туалетный столик, она не могла отвести от духов глаз, ее так и тянуло снова посмотреть на них. И неудивительно: когда вещица так красива, как не задержать на ней взгляд? Но Честити ощущала, что не только драгоценные камни, которыми был инкрустирован флакон, так поразили ее воображение, но и тот факт, что духи были подарены ей мужчиной. Это была маленькая тайна Честити, и она хранила свой секрет глубоко в душе.

Честити знала, что каждый раз, нанося духи на кожу, она будет думать о человеке, преподнесшем их. Таинственный незнакомец пообещал оставить ее в покое, прекратить свои настойчивые знаки внимания — и тем самым положить конец ее непристойным снам. Тогда, в магазине, Честити испытала облегчение, но сейчас чувствовала себя так, словно ее лишили чего-то важного. Мысль о том, что она никогда не увидит Тейна снова, никогда не поговорит с ним, приводила Честити в уныние.

Для образца добродетели она, несомненно, вела себя весьма распутно.

— Что ж, вы хотите помыть сегодня волосы, мисс?

Голос Энни отвлек ее от мыслей о подарке.

— Благодарю, нет. Я так устала сегодня! Мне бы хотелось пораньше лечь спать.

— Как скажете, миледи.

Развернув длинную купальную простыню, Энни протянула ее хозяйке. Поднявшись из воды, Честити вышла из медной ванны и обернулась простыней. Мягкий лен тут же облепил влажное тело. Зеркало в полный рост отразило очертания ее грудей и живота, обернутых поглотившим остатки воды льном. Груди Честити были полными и тяжелыми, а соски вздернулись, превратившись в твердые горошинки. Но не от холода — скорее при мысли о том, как она предстала бы такой перед Тейном.

Интересно, ему понравилась бы ее фигура? Честити всегда считала, что ее тело являло собой вульгарную демонстрацию чувственных форм. Ее груди казались чересчур большими, бедра — слишком полными и округлыми. Такое тело больше подошло бы шлюхе, а не добродетели.

Слабый румянец выступил на лице и шее Честити, внимательно изучавшей свое отражение в зеркале. Будь у нее хоть капля благопристойности и скромности, она тут же прекратила бы разглядывать свои почти обнаженные округлости. И все же она не могла отвести взгляд. Честити никогда прежде вот так пристально не рассматривала свое обнаженное тело. Напротив, вечно стыдилась его пышной чувственности, которая, казалось, так и притягивала мужчин и их плотоядные взгляды. Нет, созерцание собственных форм никогда не доставляло ей удовольствия.

Вспыхнув от смущения, Честити отвела взгляд от коварного отражения. Девушка, представлявшая собой истинный образец добродетели, ни за что не стала бы разглядывать себя. Истинная невинность никогда не задавалась бы вопросом, каково бы это было — стоять обнаженной перед этим самым зеркалом и представлять, как мужская рука ласкает твое тело, исследует его так, как она сама никогда себе не позволяла.

— Мисс?

Отмахнувшись от навязчивой фантазии, Честити отвернулась от зеркала.

— На сегодня все. Спасибо, Энни.

Горничная присела в вежливом реверансе и принялась собирать ванные принадлежности.

— В течение получаса я пришлю лакеев, чтобы убрать ванну, мисс.

— Это было бы замечательно, — отозвалась Честити, направляясь к постели, на которой Энни разложила ее новые ночную сорочку и халат. Эти чудные вещицы купила мама, и Честити поймала себя на том, что горит желанием надеть их. Ей еще никогда не приходилось видеть такое множество слоев атласа и кружевных оборок. Сорочка напомнила иллюстрации из сказочных книг. В этой ночной рубашке Честити наверняка стала бы волшебной принцессой.

Эта мысль странным образом поразила ее, и, улыбнувшись, Честити бросила простыню на пол и тут же скользнула в сорочку. «Это не сказочная принцесса, это принцесса-фея», — подумала она, изумленная тем, как естественно это прозвучало. Словно в том, чтобы верить в существование фей, не было ровным счетом ничего необычного. Неосознанно Честити всегда знала, что ее будущее связано с мужчиной-феей. Тонко чувствовала это, хотя и не понимала, как можно представлять себе нечто подобное, не говоря уже о том, чтобы мириться с этим. И все-таки она покорно принимала сей факт.

Именно по этой причине Честити и сказала Тейну, что обещана другому. В глубине души она знала, что так и есть. Ее жизненный путь был неразрывно связан с мужчиной-феей.

Многие женщины ее возраста пришли бы в ужас от одной только мысли о существовании фей, но Честити выросла с осознанием того, что волшебные существа являлись ее отцу. Это была тайна, которую Честити и ее сестры разделяли с папой. С мамой им следовало держать язык за зубами. Честити никак не могла понять, почему отец поделился с ними, но, так или иначе, он доверил дочерям свой секрет. Возможно, отец думал, что, если они поверят в существование волшебных сил, если узнают, что рано или поздно феи могут явиться им, наверняка будут не так потрясены и напуганы.

И возможно, он был прав. Потому что в ту самую минуту, как Кром и Араун вошли в их гостиную, Честити поняла: гости не были простыми смертными. К ним пожаловали феи. Прекрасные, золотисто-светлые феи.

В этом-то и крылась причина беспокойного состояния папы, его едва скрываемая тревога. Мама уловила его озабоченность, но истолковала это как естественное поведение отца, желавшего защитить своих дочерей от оказывающих им знаки внимания мужчин. Но Честити и Пру думали иначе.

— Можно войти?

В дверь спальни заглянула Пруденс, и Честити скользнула в халат.

— Да. Я как раз закончила принимать ванну.

Пруденс влетела в комнату, и Честити заметила, что на сестре красуются точно такие же сорочка и халат. Рассмотрев друг друга, они улыбнулись.

— Что и говорить, маме всегда нравилось наряжать нас четверых в одно и то же.

— Точно, хотя мне-то казалось, что это прекратилось, как только нам исполнилось шестнадцать, — рассмеялась Честити.

— Мне кажется, она решила напоследок воспользоваться такой благоприятной возможностью, — сказала Пруденс, и Честити заметила, как блеск в глазах сестры тут же померк.

— Что с тобой, Пру?

— Я боюсь, Честити. Отец ничего не сказал, но мы-то с тобой знаем, что Кром и Араун — не обычные джентльмены.

Кивнув, Честити жестом пригласила сестру сесть на кровать, покрытую мягким стеганым покрывалом из кремового шелка.

— Я не изменила мнения с того момента, как мы с тобой беседовали днем. И по-прежнему считаю, что наши гости — феи.

— И мы должны… выйти за них замуж? — спросила Пруденс, с трудом сглотнув вставший в горле комок.

— На самом деле понятия не имею. Но с чего бы им наносить визит и просить нас составить компанию на прогулке, если они не собираются за нами ухаживать?