Ларисса Йон - Обреченные любить Страница 44

— Что случилось?

— Что ж, я тоже по тебе соскучилась, Хеллбой.

Эйдолон одарил ее холодным взглядом.

— Что ты сделала на этот раз?

— Она вступила в бой с Дэвом. — Они с Шейдом выкатили ее из машины. Помимо братьев ее встречали гуманоидного и негуманоидного вида создания, которые смотрели на нее с нескрываемой ненавистью.

— Я не напрашивалась на драку.

Шейд усмехнулся совсем как Эйдолон.

— Ага, ты просто шла посреди гетто для демонов и попала в засаду.

— Что случилось с Дэвом? — спросил Эйдолон.

Тишина, повисшая в ожидании ее ответа, была сравнима с тишиной, которая царит во время смертной казни перед тем мигом, когда лезвие гильотины стремительно летит вниз.

Ей хотелось сказать, что она убила его, но это было бы сродни суициду.

— Он ушел.

— Ну-ну. — Эйдолон и Шейд поместили ее в закрытый бокс, задернув штору, отрезав тем самым зевак.

— Где Рейт? — спросил Шейд.

— Охотится.

Глубокий, низкий голос Эйдолона производил на нее практически тот же эффект, что и прикосновения Шейда ранее, в машине.

— Зачем ты позвонила нам, Тайла?

«Потому что мой босс попросила меня сделать это».

От чувства вины ей стало практически так же больно, как и от ран, но тут она посмотрела на Шейда. Судя по выражению его лица, он предпочел бы скорее убить ее, чем лечить.

— Мне не нужно, чтобы кто-то расспрашивал об этой ране и о том, почему она не заживает. — Это было правдой. Эта мысль причиняла боль, потому что она чувствовала, как все дальше и дальше отстраняется от тех, кого считала своей единственной семьей, и если она не может положиться на них, то больше у нее ничего не осталось.

— Что ж, умно, — сказал он, натягивая медицинские перчатки.

Закончив с перчатками, Эйдолон взялся за каталку с одной стороны, Шейд помог ему с другой, и они на «раз-два-три» перенесли ее на стол, где она спокойно лежала, пока Шейд закреплял ее запястья и лодыжки в вязках, а Эйдолон ощупывал рану, которая не болела благодаря помощи Шейда. Пальцы Эйдолона мягко ощупали все ноющие места за исключением того, что между ног. Боль становилась все сильнее, она подумала: это только в ее воображении, или Эйдолон проделывает и такие фокусы?

Его пальцы больше не ощупывали рану, а вместо этого начали ласкать чувствительную кожу на ее животе. Сквозь тонкий латекс его перчаток она могла чувствовать пульсацию его татуировок. Их взгляды встретились, в его карих глазах мелькнули золотые искорки.

— Эйдолон! — Шейд помахал рукой перед лицом брата. Он отпрянул, когда Эйдолон зашипел, золотые искорки в его глазах заплясали. — Черт, Эйдолон, соберись! Сделать тебе переливание?

На какой-то момент Хеллбой замер, грудь его тяжело вздымалась, потом он закрыл глаза и глубоко вздохнул:

— Нет, все в порядке. — Его голос был низким, с перекатами, когда он, повернувшись, встретился взглядом с глазами Шейда. — Все в порядке.

Она подумала, связан ли эсгенезис с тем, что сейчас происходит с Эйдолоном, но спросить не решалась — просто смотрела, как Эйдолон пальпирует ее рану. Она почувствовала покалывание в животе, точно такое, как тогда, с круэнтусом в битве у Нэнси.

— Надо накладывать швы.

— Почему бы не исцелить эту рану как все остальные? — спросила она.

— Надо действовать с учетом твоей изменяющейся физиологии.

Шейд и Эйдолон обменялись взглядами.

— Ты сказал ей?

— Она должна была знать.

Шейд начал изливаться на каком-то неизвестном наречии. Эйдолон что-то раздраженно отвечал ему.

— Невежливо говорить на чужом языке при посторонних.

— Иди к черту, убийца. — Шейд освободил ей запястья, и живот тотчас пронзила боль.

Она с трудом перевела дыхание и еле удержалась от того, чтобы вновь не показать свою слабость.

— Какого… Шейд. — Эйдолон взял инструмент и нить с металлического подноса. — Сделай так, чтобы ей не было больно.

— Мы не можем снова лечить ее. Ты пренебрегаешь пунктом хартии о неоказании помощи этим отбросам эгисам.

— Я не могу бездействовать.

— Не можешь не делать? Вспомни, что произошло с Нэнси! С Люком! Должно быть, и она во всем этом замешана.

— А кто такой Люк? — процедила она сквозь зубы.

Зло поглядев на Шейда, Эйдолон ответил:

— Наш сотрудник. Оборотень. Эгисы подкараулили его в его собственном доме, где он заперся во время фазы полной луны. Они убили его подругу, но ему удалось спастись.

— Животные, — прорычал Шейд. — Он даже сказал, что они пахли как животные. Обезьяны. Но он все же угробил двух ваших подонков.

Трей и Мишель. Понимание этого пронзило ее, и следующий вздох снова дался ей с трудом. Кайнан сказал, что Хранители попали в засаду.

— Вы лжете. За ними охотились…

— Ты что, была там? — Это был не вопрос, а скорее обвинение.

— Нет.

— Ну да, конечно. — В глазах Шейда мелькнула тень… именно тень, которая превратила его и без того темные глаза в совершенно черные, когда он взглянул на Эйдолона через стол. — А что, если она была там? Это что-то меняет для тебя? Или ты и после этого собираешься возиться с ней словно…

— Разговор закончен. — Тон Эйдолона предвещал грозу. — Обездвижь ее.

Проклиная все на свете, Шейд снова схватил ее запястье, но в то же мгновение ее накрыла волна тепла. Она почувствовала кое-что еще. Благодарность. Эйдолон не мог уничтожить ее в госпитале — она знала это, — но он также не мог облегчить ее боль. Если бы он захотел, чтобы она страдала, она страдала бы. Интересно, если бы ситуация была обратная, сделала ли бы она то же самое?

— Нет, — прошептала она, и Эйдолон нахмурился.

— Ты все еще чувствуешь боль? — Он положил руку на ее запястье, чтобы проверить пульс. — Что такое?

— Извини, — выдавила она. — Поговори со мной.

Он посмотрел на нее как на умалишенную, Шейд покачал головой, но когда они вернулись к своим обязанностям, она поняла, что начинает чувствовать к демонам нечто другое, чем просто слепую ненависть.

Пока Хеллбой колдовал над ней, она обдумывала то, как все обернулось. Она не видела ничего, кроме серых стен с малиновыми кляксами, потолок из огромных блоков, но не было ни одной детали, вселяющей страх. Она не любила больницы, но сейчас ей нравилось вдыхать запах дезинфицирующего вещества и слышать стук инструментов, это был островок стабильности в бушующих волнах ужасных обстоятельств.

Нежные прикосновения к ее коже прекратились. Эйдолон обрезал нитку, с которой работал.

— Все? — спросила она.

— Да.

Шейд отдернул руку.

— Отлично. Я собираюсь пойти помогать пациентам, которые действительного того заслуживают, — сказал Шейд и ушел.