Элизабет Вон - Военная клятва (ЛП) Страница 44

Айсдра посмотрела на меня, удерживая малышку в руках.

— Я удостоверюсь, что о ней хорошо заботятся, Лара.

Я кивнула, прикусывая губу, замечая тень боли на её лице. Когда она повернулась, мне удалось прохрипеть её имя, но мне было не в силах высказать свой истинный страх.

— Айсдра?

Она остановилась, но не сразу обернулась. Когда же она наконец повернула голову, то одарила меня мрачной улыбкой.

— Я дала слово, Лара.

Маркус встал и обхватил меня за плечи, а Айсдра и остальные унесли Миру.

Маркус приволок меня в кладовую.

— Раздевайся. Живо снимай мокрое.

Я настолько оцепенела, что могла только стоять столбом.

— Ты тоже промок.

Маркус недовольно пропыхтел:

— Я пошлю за одеждой для нас обоих.

Он высунулся из палатки и позвал кого-то. Я сумела поднять руки к воротнику туники, но остановилась, не в силах пошевелиться. Вошёл Маркус и без лишних слов снял с меня тунику.

— Ты нужна нам живой, трофей. Больше, чем мёртвым. Возвращайся в командный шатёр. Я вычистил все следы того дурака.

— Я должна быть здесь, Маркус.

Мне была нужна привычная обстановка моих лекарств и трав, безусловно приносящих утешение. Я дрожала, и Маркус стянул одеяло с моей кровати и обернул вокруг меня. Грубая ткань быстро согрела кожу.

Маркус молча снял с меня штаны, а затем усадил на пень, чтобы разуть. Он не давал мне время на смущение, просто с лёгкостью снимал влажные вещи с моих ног.

— Кавадж. Кавадж, суп и сон. Лучшая вещь в вашем состоянии.

Я сильнее укаталась в одеяло, прекрасно понимая, что за хлопотами Маркус скрывает собственную усталость.

— Тебе тоже нужно отдохнуть, Маркус.

— Я не был болен. — Маркус стянул с меня ботинок. — И не планирую. Что подумает Вашество, если увидит вас в таком состоянии?

Слёзы наполнили мои глаза от одной только мысли об этом. Он бы обвинил меня за болезнь малышки, обвинил бы за все это и по справедливости.

— Мы должны послать гонца. Рассказать ему, что произошло, прежде чем кто-то ещё…

— Я уже всё сделал, трофей, — нежно произнёс Маркус. — Ему расскажут.

У палатки раздался шум, и Маркус кинулся остановить входящего.

— Оставь вот здесь. Забыл про правила трофея о личном пространстве? Не входить без объявления?

Он вернулся со связкой одежды и горячим каваджем. Маркус налил для меня чашку и поставил миску супа. Убедился, что я сделала глоток. Я нахмурилась, глядя на него. Он до сих пор стоял в мокрых доспехах, прилипших к коже.

— Переоденься, Маркус.

— Здесь? — спросил он, странно колеблясь.

— «У вас нет ничего, чего бы я ни видел прежде», — процитировала я его слова.

Он закатил глаза и разделся до туники. Какая же у него бледная кожа. Так необычно, ведь все другие воины, включая Кира, загорели под солнцем. Маркус же был белоснежен, за исключением заживших ожогов, испещрявших кожу. Мышцы тугие, телосложение жилистое. И как много шрамов, больше, чем у Кира. Шрамы воина, который повидал множество битв.

Маркус снял штаны, и я опустила глаза. Я уставилась на кружку каваджа, стараясь не думать о чём-либо. Я видела лишь крошечные холодные кончики пальцев своей руки. Трудно поверить, что малышка выжила. Я закрыла глаза и снова зевнула до хруста в челюсти.

— Суп подождёт.

Маркус забрал у меня кавадж и уложил на соломенный тюфяк. Я так устала, так утомилась, что моему больному телу он показался самой мягкой кроватью на свете. Маркус тщательно укрыл меня одеялом.

Я моргнула и заспорила, но мышцы уже расслабилась на тёплом матрасе.

— Я должна проверить лекарства от жара и Рэйфа. Убедиться, как он выздоравливает.

— Отдыхай, трофей. Я смогу присмотреть за парой горшков. И про Рэйфа узнаю.

Я моргнула. Глаза словно засыпало песком.

— Но ты тоже устал.

— Я посплю, как только Айсдра вернётся.

Он переставил пень, чтобы наблюдать за горшками через откидную створку. Я ещё немного поморгала и снова зевнула.

— Маркус?

Он почти развернулся, чтобы видеть меня.

— Что это означает? Когда вы говорите «уйти к снегам»?

Он долго на меня смотрел, а затем снова повернулся к горшкам. Я подумала, что он не ответит, но затем он сложил руки на груди.

— Мы, равнинники, верим, что наши мёртвые путешествуют с нами, скачут подле нас, невидимые и неведомые, но знающие и наблюдающие. Не… не тела, понимаешь? А их… — Он использовал слово, которое я не поняла.

— Их личность? Душа? — уточнила я, используя слова ксиан.

Маркус заколебался, но кивнул.

— До самой долгой ночи зимой. Ты знаешь эту ночь?

— Зимнее солнцестояние. — Я укуталась сильнее в одеяла. — Самый короткий день, самая долгая ночь.

— Именно. Той ночью мы оплакиваем наших мёртвых, которые теперь свободны уйти к звёздам.

Я подумала об этом какое-то время. Для нас солнцестояние отмечает великую свадьбу Бога и Богини, господина Солнца и леди Луны и Звёзд. Долгая ночь яркого смеха и ликования. Наши люди так отличаются столькими традициями.

Я снова зевнула, что уши заложило. Маркус слегка поёрзал. Свет упал на его левую сторону, где было обожжено ухо.

— Маркус?

Он снова посмотрел на меня хмурясь.

— Ещё не спишь?

— Ты никого не оскорбляешь, знаешь.

На мгновение ему стало очень грустно, но он одарил меня небольшой улыбкой.

— Только в твоих глазах, Лара. Теперь спи.

Я кивнула и закрыла глаза.

— Пожалуйста, Маркус, пожалуйста, скажи мне, что утром всё закончится. Что всё будет в порядке?

Настала очень долгая пауза, и отчаяние сжало моё горло. Но затем раздался его голос, тихий и низкий:

— Наверняка я знаю только одно – солнце встанет вновь, трофей. Я не могу предложить ни больше ни меньше.

Достаточно странное, но это было утешение. Я втянула воздух и провалилась в мир снов.

Я проснулась на рассвете, когда появился усталый Гил, нуждаясь в новых дозах лекарства. Я заплела волосы, постоянно зевая, и отправила Преста принести нам кавадж и еду.

— Когда ты в последний раз ел?

Гил закрыл глаза и зевнул.

— Не знаю, трофей.

Он поставил свою сумку у ног.

Я усадила его на кровать.

— Ну, теперь хотя бы поешь. Скажи мне, как идут дела. Как Рэйф?

Он сделал глубокий вздох и начал говорить. Во-первых, добрые вести: Рэйф пошёл на поправку. Затем он доложил о остальных больных, умирающих и выздоравливающих. Я двигалась еле-еле, чтобы хоть немного занять себя, передвигая вещи на столах, просто слушая, как его голос становится всё медленнее и тише. Это не заняло много времени. К тому времени, как вернулся Прест, Гил крепко спал на моей кровати, забыв про мир вокруг него.