Гимназистка. Клановые игры (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна Страница 44

Пришлось на этом согласиться. Показанное плетение напоминало частую сеть, утончающуюся по мере удаления от колдующего. Область, которую оно захватывало, зависело от количества энергии, которую вливал маг, а значит, опосредованно, и от его силы. Но с ростом закрываемого объёма трата энергии росла по экспоненте, поэтому следовало выбирать некий оптимум, из которого и исходить в дальнейшем. Но основы я поняла, дальше могу экспериментировать самостоятельно, не наводя княгиню на мысли о моём реальном магическом уровне.

Раздеваться перед посторонней личностью оказалось неудобно, но не холодно: в комнате было тепло, словно работало отопление, никаких следов которого я не заметила, как ни приглядывалась. Разве что считать обогревательными приборами непонятные артефакты в углах?

Как ни странно, одежду я сбросила с облегчением и во второй облик перетекла, предвкушая радость от слияния со зверем.

— Скорость перехода впечатляет, — неожиданно сказала княгиня, от которой я ждала исключительно восторгов по поводу красоты своего зверя.

Пришлось сесть, изображая точёную статуэтку, и высокомерно задрать мордочку.

— Красавица, красавица, — правильно поняла меня она. — Серебристо-дымчатый окрас встречается очень редко и говорит о силе зверя. Посмотрим, насколько у тебя сильно соответствие. Прогуляемся снаружи.

Она раздевалась, ничуть меня не смущаясь. Впрочем, уверена, что она вообще никогда и никого не смущается, особенно когда делает то, чего требуют обстоятельства. Её рысь была крупнее, с шубкой очень похожей на мою. Увидь нас сейчас кто-нибудь рядом, ни на миг не засомневался бы, что мы родственницы. Впрочем, это так и было, к сожалению.

К лазу она направилась уверенно, ткнув меня по дороге носом, чтобы не задерживалась. Сдвинула вбок прикрывающий лаз кругляшок и скользнула на улицу красивым движением уверенного в себе зверя. Я выскочила за ней, чувствуя, как меня распирает желание вцепиться в пышную княжескую шкуру и хорошенько её проредить, чтобы свести нашу похожесть к минимуму или вообще на нет. Но на улице я замерла, поражённая нахлынувшими запахами и звуками. Сильными, яркими, но нежно ласкающими мои чувства. Я прикрыла глаза, чтобы успокоиться, но княгиня опять нетерпеливо ткнула меня носом, приглашая двигаться за ней.

За флигелем территория уже полностью походила на дикий лес. Уверена, сюда садовники не допускаются, да и не стали бы они нарочито создавать бурелом. Это место было прекрасно своей нетронутостью человеком, и было оно словно создано для меня. Я подпрыгнула и по стволу забралась повыше, чтобы оглядеться. Княгиня остановилась и недовольно фыркнула. Похоже, она вела меня куда-то в определённое место и задержки в её планы совершенно не входили. Но мне не было дела до её планов, у меня были свои: наслаждаться каждым мигом пребывания в звериной шкуре, чувствовать полный букет разнообразных запахов, слышать самый тихий звук.

Выскочившая перед моим носом белка метнулась выше и гневно зацокала всё, что она обо мне думала, на безопасном, как она почему-то решила, расстоянии. Но никто не может меня безнаказанно оскорблять, тем более какая-то там белка. Я напряглась перед прыжком, уже представляя добычу в зубах, как со стороны княгини раздалось гневное шипение. Действительно, она права, а я несколько увлеклась. Бросив пренебрежительный взгляд на несостоявшуюся добычу, я устремилась за княгиней. И чего она так возмущалась? Сама же говорила не сдерживать зверя.

В овраг, попавшийся по пути, княгиня спустилась аккуратно, как положено в её возрасте, я же совершенно неприлично скатилась за ней и уткнулась в вызывающе задранный хвост. И тут мой зверь решил, что самое время взять управление на себя, иначе я ничем не могу объяснить то, что внезапно укусила Рысьину за пушистую попу.

Глава 22

Отшвырнуло меня знатно. Так, что я вылетела из оврага и впечаталась в стоящее на краю дерево. Наверняка княгиня использовала частичную трансформацию и дополнила удар магией. Пока я очумело трясла головой, пытаясь поставить взболтанные мозги на место, Рысьина подскочила, сграбастала меня челюстями за шкирку и ткнула мордой в снег. Я беспомощно скребла лапами и рычала от злости, придавленная словно не пусть увесистой, но всё же тушей рыси, а бетонной плитой в несколько тонн. Так вот почему княгиня отказывалась давать сведения по частичному обороту: не только в человеческом облике доступны звериные умения, но и в зверином можно использовать имеющиеся навыки. Если они, конечно, есть.

— Не р-рановато ли бр-росашь вызов? — прорычала мне в ухо Рысьина. — Ты по ср-равнению со мной — котёнок новор-рождённый. А ну-ка, тихо.

Она опять меня встряхнула. Снег забивал рот и нос, тут же таял, заставляя отфыркиваться и чихать. Как ни странно, это понемногу успокаивало, хотя злость на Рысьину не проходила, но уже не затмевала все остальные чувства.

— Успокоилась? — княгиня уже не рычала, а шипела. — Когда я говорила не сдерживать зверя, я не имела в виду, что ты полностью ему подчинишься.

Она впечатала меня в снег мордой и отпрыгнула в сторону, перестав удерживать. В последнем макании необходимости не было — я больше не дёргалась, но, видно, княгиня не стала отказывать себе в удовольствии поиздеваться над беззащитным поверженным противником. Я села с трудом, чуть пошатываясь, и всё же при взгляде на торжествующую княгиню зубы обнажились сами и я зло зашипела. Говорить я не могла, и возможно, к лучшему: если бы я сказала всё, что думаю о противнице, она меня тут бы и прикопала. Не пропадать же такому замечательному оврагу, из которого мы выбрались столь поспешно? Впрочем, туда можно прикопать не только меня. Моё шипение само перешло в рычание, а зубы наставились на княгиню, словно баллистические ракеты на цель. Ракеты, которые с собой потащат и меня. Эта мысль пролилась на мои мозги ведром колодезной воды, и рычание сменилось глухим ворчанием.

— Лиза, я же тебя убить могу, — как-то буднично сказала княгиня. — И никто меня не осудит: оборотень, подчиняющийся своему зверю, опасен. А сейчас он берёт над тобой верх. Успокойся.

Я замолчала. Села поуверенней и высоко задрала голову, не спуская, впрочем, глаз с противницы. Да, если бы та захотела, от меня остался бы только коврик перед камином, но это не значит, что для меня не припасена какая-нибудь пакость. В воспитательных целях, разумеется. Почему-то подумалось, что это не последняя наша схватка и в следующий раз начинать нужно не с того места, которое первое оказывается перед глазами.

— Вот. Умница. — Довольство так и сквозило из каждого слова. — Лиза, твой Зверь очень сильный. Но он не рос вместе с тобой, отсюда и проблема управления. Готова идти дальше?

Я удивилась, но кивнула. Рысьина со мной разобралась жёстко, но при этом пострадала разве что моя гордость: даже клочка выдранной шерсти не валялось на месте недавней экзекуции. А нет, валялось. Но не моей. Я смущённо прикопала выплюнутую шерсть в снег, придавила лапой и сделала вид, что так оно и было.

Рысьина то ли хмыкнула, то ли глухо рыкнула, подошла, но вскрывать мою захоронку не стала, невнятно сказала: «Пойдём» и сопроводила слова лёгким ударом лапы, предлагая дальше двигаться не за ней, а рядом. Разумная предосторожность. Говорить больше она ничего не стала. Возможно, не так-то просто поддерживать частичную трансформацию.

Дальше мы бежали молча. Сначала я чувствовала себя несколько неудобно рядом с недавней противницей. Она тоже изредка бросала на меня подозрительные взгляды. Но это продолжалось недолго, разногласия оказались быстро забыты, и мы просто неслись вперёд, слаженными красивыми движениями, словно делали это не впервые. Куда? Зачем? Спрашивать не хотелось, хотелось бежать и бежать. Лёгкость движения дарила необычайную радость. Казалось: ещё чуть-чуть — и я смогу перебирать лапами по воздуху, поднимаясь всё выше и выше. Но и по снегу нестись было тоже здорово. Он так забавно приминался под лапами.

Кошачьи к длительному бегу не приспособлены: мы не загонщики, наш удел — сидеть в засаде и ждать жертву. Лёгкость ушла, я начала уставать и подумывать об отдыхе. Но тут неожиданно мы выскочили на поляну со статуей, которая засияла при нашем появлении мягким манящим золотистым светом. Это была рысь, словно остановившаяся в прыжке, с оскаленной пастью и лапами, нацеленными на жертву. Серьёзными лапами, с огромными когтями, мне даже захотелось стыдливо поджать свои, но я тут же вспомнила, что для изобразительного искусства свойственно преувеличение, а значит, стыдиться мне нечего: вполне возможно, у модели когти были куда меньше моих. Или вообще кривые. Именно кривые, а не загнутые идеальными рыболовными крючками, как у меня. И всё же мастерство скульптора потрясало. Рысь выглядела живой, застывшей лишь на миг, показать, как она прекрасна. И опасна: и клыки, и когти были мощным оружием, а не только деталью облика. Я даже подошла поближе и тронула лапой, чтобы убедиться, что она не настоящая. Но нет: это был лишь искусно обработанный камень.