Пережить полнолуние - Анна Лисовская Страница 44

Мать ее, малину! Моя соседка — божий одуванчик! Как я вообще могла ее в чем — то таком заподозрить! Она всегда жила тут, бок о бок с нами и всегда чем — нибудь по — соседски угощала, и сидела со мной делала уроки, когда пару раз маме нужно было отлучиться в город, а дома мне страшно было одной, бабуля в то время работала и не могла со мной посидеть.

Я перепрыгнула через палисадник с другой стороны и вошла через калитку в свой двор. Леха уже поджидал у дома.

— Это не она! — выпалили вместе и рассмеялись.

— Да, чудесная женщина. Надо почаще ее внучков баловать! Хорошие люди! — облегченно сказала я.

— А во дворе она просто скотину кормила, кошек гладила. Так что соседушка вне подозрений! Осталось еще две! — азартно потер руки Леха. — Приступим к следующей?

— Мама к ней собиралась завтра. У нее тридцатого октября день Рождения, забыл?

— Ну и что? Кто откажется от подарка? А завтра яблоками она еще и родственников угостила бы, если она обычная женщина. Как раз не пришлось бы отрываться от праздничного стола и своих гостей на посторонних! — мудро изрек мой юный рекламщик.

— Хорошо. Дай мне пару минут! — оставила Богатырева возле дома, а сама выбежала на отцовскую пасеку по своим маленьким каверзным делишкам.

36.2.Вторая подозреваемая

Не знаю, упоминала ли уже, но отец был не только директором медового предприятия, он был еще и заядлым пчеловодом со всеми вытекающими последствиями медовой деятельности: ульи, пчелы, укусы, качка меда и прочее.

Ох, как щас помню: иду я такая красавица в новенькой маечке с долматинцем и голубеньких шортиках по бабушкиному двору. Тут мне в лоб врезается пчела со всего маху и моментально жалит в лоб, как будто она уже летела вперед жалом!

Я, уже не такая красивая, сижу на качелях и громко реву — не потому что так больно, а потому что очень обидно! Лоб — это кость, она не распухает, вся опухоль спускается на глаза! Три дня ходила с заплывшими глазами как горе — пчеловод! Вот Леха тогда проржался, ему теперь впору быть бессмертным!

Так вот, к чему это я! Так как погода стояла сносная — холодно, но не настолько, чтобы заносить пчел на зимовку в теплый амшанник, пчелы располагались на пасеке рядом с летним домиком.

Я надела пчеловодческую маску, чтобы избежать возможных укусов, и шагнула к крайнему улью. Мало кто может с ходу определить пчела это или безвредный трутень. Трутень немного больше пчелы и не кусается, но не всем это известно! Пчелы к началу осени выкидывают этих обжор, не приносящих ни грамма меда, тем самым обрекая их на голодную и холодную гибель.

Моей целью было отыскать пару таких трутней для меленькой мсти. Но мне несказанно повезло! Видимо, трудолюбивые пчелки обнаружили не всех сладкоежек вовремя, и парочка из них как раз бессмысленно ползала по летку в попытке попасть домой.

Я осторожно взяла этих упитанных букашек и сунула в заранее подготовленную баночку из — под детского питания.

Блестяще сработано! Со зверской улыбкой на лице вернулась во двор и направилась к Богатыреву.

— Мне даже страшно подумать, что у тебя на уме и откуда такая маньяцкая лыба! В любом случае, я предпочел бы не встречаться с тобой в темном переулке! — передернул плечами мой слабонервный парень.

Я ухмыльнулась уже добрее:

— Идем к потенциальной подозреваемой, пока не растеряли весь запал расследования!

Мы пошли по проторенной дорожке: то есть, снабдили маму гостинцами, а сами должны были сидеть в засаде. Когда мама спросила, к чему такая спешка с раздачей подарков, мы ответили, что хотим разгрузить ее рабочую субботу.

Возражений и дополнительных вопросов от мамульки не последовало. Говорить, что будем поблизости, конечно же, не стали. Шифровались до последнего как могли, следуя за ней на некотором расстоянии. Вроде бы нашу слежку не обнаружили!

Бабулька эта, закрепленная за мамой, жила возле леса, прямо как — то зловеще, напоминает бабушкину историю. Как раз повечерело и в каждой тени видится подвох!

Леху я отправила наблюдать с огорода — там хорошо был виден двор и крылечко дома, а я уселась напротив дома в невысокой, но густой лесопосадке.

Мама постучалась в ворота и к ней вышла грузная женщина в годах с суровым выражением на лице. Я моментально напрягла свои извилины и забормотала молитвы и прошения.

Возможно, я что — то сделала не так или не очень верила во всю свою затею, но мама была бесцеремонно втянута за руку во двор и входная дверь захлопнулась. Бабульку нисколько не задело чтение моих молитв!

Я в ужасе вылезла из ельника и бросилась к калитке, мечтая разнести тут все к чихуахуаевой прабабушке, но мамку вернуть!

Меня у самой двери перехватил Леха поперек туловища и потащил подальше от дома, закрывая мне рот ладонью. Я мычала и пиналась изо всех сил. Неужели эта ведьма подчинила его волю и он теперь марионетка?! Иначе как объяснить то, что он творит?!

— Лерка! — зашипел парень мне в ухо от удачного попадания ногой по голени, продолжая затыкать мой рот. — Ты все неправильно поняла! Она — не ведьма!

Я вырвалась из его рук и тоже зло зашипела ему в лицо:

— Да ты что?! И как ты это понял?

— Смотри! — ткнул пальцем в наблюдаемый дом.

Я повернула голову к дому, больше всего желая верить его словам. Из ворот вышла мама с какой — то сумкой в руках, воодушевленно о чем — то рассказывая; за ней, похрамывая, шла соседка, кивая и смущенно улыбаясь.

Эта улыбка очень странно смотрелась на ее грубоватом лице, я бы даже сказала — жутковато, особенно в сумерках. Бабулька похлопала маму по плечу, отчего та слегка пошатнулась, и, махнув рукой — мол, можешь идти домой, направилась к себе. Мама бодро припустила в сторону нашего дома, что — то напевая себе под нос.

— И что это сейчас было? — зло уставилась на Леху. — Ты мне можешь объяснить?

— Да, мой господин! Не вели казнить, вели — помиловать! — снова включился «пустомеля» Богатырев, изображая коленнопреклонного слугу.

— Лех, кончай уже! — разозлилась я на этого великовозрастного детину.

Леха заржал:

— Извини! К этому нет… никаких предпосылок! — еле выдавил сквозь смех.

— Вот придурок! За что, Боже?! — возвела глаза к темному небу. — Лех, я чуть не умерла от страха, когда эта бабка с рожей кирпичом маму во двор утянула! — сердце стучало как бешенное.

Теперь, когда ясно,