Джен Беннет - Неприкаянные души (ЛП) Страница 45

Уинтер потянул Аиду к стене, рассматривая разразившийся переполох и выискивая другую лазейку.

– Идем, – кивнул он в сторону едва видной двери за ширмой, где на пристенном столике стояли графины с водой.

Беглецы обогнули беспокойную толпу и пробрались туда.

Это заняло всего минуту, но, казалось, прошел час, пока они дошли до скрытой двери. Аида посматривала на федералов, и когда они с Уинтером оказались в шаге от цели, один из молодых агентов их заметил.

– Уинтер, – прошептала Аида, когда мужчина поднял винтовку.

– Вперед. – Бутлегер толкнул спутницу за ширму, а вслед им неслись крики.

Аида схватилась за ручку двери. Не заперто! Парочка бросилась на выход и оказалась в узком служебном коридоре.

– Кухня? – спросила Аида, обратив внимание на шум за двустворчатой дверью.

– Обычно там и держат спиртное, агенты Бюро Запрета [25] , должно быть, перекрыли другой выход, – пояснил Уинтер, ведя Аиду по коридору. – Нам надо добраться до стойки регистрации незамеченными.

А по логике именно там им показываться не следовало.

– Поверь мне. – Уинтер поспешно вел спутницу по тайным гостиничным коридорам через кладовую, вверх и вниз по лестнице, протискиваясь мимо тележек для багажа, пока наконец они не добрались до стойки.

Два агента охраняли главный выход, а еще один спорил с консьержем и кем-то из управляющих гостиницы.

Беглецы спрятались за искусно сделанным цветочным украшением и ждали. Сердце Аиды быстро колотилось в груди. Уинтер так крепко сжимал ее руку, что та начала пульсировать. Аида выглянула из-за цветов и заметила, что лицо управляющего багровеет, а голос становится все громче: мол, облава – это произвол! Агенты не только угробили гостям вечер, так еще и испортили кристально чистую репутацию отеля. Когда федерал повернулся, чтобы ответить, Уинтер потащил Аиду к стойке регистрации.

– Перелезай, – прошептал он, поднимая спутницу над закругленным столом. Она поспешно полезла наверх, а бутлегер аккуратно перепрыгнул и помог ей сойти с другой стороны.

В уголке обнаружилась дверь, ведущая в комнатушку с несколькими большими сейфами. Тупик.

– Можно переждать здесь? Нельзя выйти через главный вход. Федералы ведь знают тебя?

– О, они меня точно знают. И мы не пойдем через парадную дверь.

Уинтер встал на цыпочки и коснулся чего-то на деревянной панели. Часть стены отодвинулась, и он открыл расположенную за ней дверцу.

Аида глазела в темноту, пока бутлегер не щелкнул выключателем. Несколько вспомогательных лампочек осветили крутую лестницу, откуда повеяло прохладным и сырым воздухом.

– Что это такое? Подвал? – шепотом спросила Аида.

– Это тоннель под мостовой, – пояснил Уинтер, ведя ее вниз по ступенькам. – Его вырыли, когда приняли «сухой закон». Раньше «Палас-отель» соединялся стеклянным мостом со зданием напротив, пока землетрясение не сровняло ту гостиницу с землей. И кому-то пришло в голову устроить проход. Мы оставляем товар в клубе для джентльменов «Хаус оф Шилдс» [26], а гостиничный персонал прячет там спиртное и берет понемногу в случае надобности, перенося через тоннель. Поэтому федералы сегодня мало чем поживятся, как бы ни старались. Арестуют пару высокопоставленных гостей, если найдут, что им предъявить, но гостинице почти ничего не угрожает.

Они шли по узкому тускло освещенному тоннелю с кирпичными стенами, кое-где подмазанными цементом. Бутлегер едва не ударился головой о сводчатый потолок… «Той самой головой, которая была между твоих ног всего каких-то полчаса назад». Неужели Аида действительно позволила ему это провернуть?

В тусклом свете она поймала взгляд Уинтера:

– Эй.

– Эй.

– Ты в порядке? – поддразнил он.

«Боже, да».

– Если только мы не окажемся в тюрьме.

Аида услышала, как завибрировала земля под подошвами сломанных туфель, и подняла глаза.

– Машины и трамваи, – пояснил Уинтер.

– Мы под улицей?

– Да.

Как интересно. Они шли по узкому проходу бок о бок, поднимая облако пыли с цементного пола.

– И часто такое случается? – спросила Аида.

– Облавы? Да не очень. Отец рассказывал, поначалу их было много.

– Не боишься, что клиенты или сотрудники тебя сдадут, если их поймают на горячем?

– У клиентов нет документации, которая привела бы ко мне, а служащие знают, что, промолчав, заработают больше, чем если сдадут меня. Федералы один раз допрашивали моего отца в двадцать третьем году, но так и не смогли доказать его вину.

– Они следят за тобой?

– Время от времени. Я нанимаю много людей: диспетчеров, водителей грузовиков, корабельные команды, складских рабочих. С одной стороны, я имею дело с большими деньгами, что всегда привлекает внимание федералов. Но прочие бутлегеры в Сан-Франциско зарабатывают много больше меня. К тому же я не занимаюсь другими незаконными делами: игорными домами, наркотиками и тому подобным.

– Ты беспокоишься?

– Все время, – ответил Уинтер, обходя вместе с ней грязную лужу. – Но я кое-что изменил в отцовском промысле: перестал снабжать опасных клиентов, плачу налоги за рыболовство и даю взятки полицейским, чтобы они помалкивали.

Уинтер говорил бесстрастно, но Аида понимала, что он переживает: пусть полгорода считали бутлегеров сродни Робин Гуду, если нелегальный ввоз выпивки когда-нибудь накроют, Уинтер окажется за решеткой на много лет. Потеряет дом, не сможет заботиться о семье. Возможно, его покойная жена не зря волновалась: такой промысел вовсе не для слабонервных.

Однако и работенка Аиды не из легких.

Уинтер сменил тему:

– Ты же знаешь, что четыре года назад здесь скончался президент Хардинг [27]?

– Конечно, все об этом знают. Получил инсульт в гостиничном пентхаусе.

– А вот и нет. Он умер в доме напротив, в квартире над «Хаус оф Шилдс», пьяный в стельку в постели с несколькими женщинами. Помощники перенесли тело президента через тоннель, чтобы его обнаружили в гостиничном номере, а семья не оказалась в центре скандала.

– Да ладно!

– О да. Он…

Уинтер осекся, и беглецы замерли, увидев у себя на пути препятствие.

Посреди тоннеля в свете примитивных фонарей стоял коротышка в настолько промокшем костюме, что вода капала с рукавов на пол. Одутловатое лицо, испещренное бороздками, и совершенно белые глаза – ни зрачков, ни радужки.