Евсения - Елена Саринова Страница 45

В итоге ушли мы недалеко. С сожалением оставив в стороне земляничную «дорожку» меж старых вязов и обогнув малинник, затянутый прошлогодней паутиной. А потом я нашла его — ручей. Конечно, ни в какое сравнение с Тихим ни шедший. Однако, с чистой водой, тоненькой струйкой бьющей прямо из земли.

— Ну, давай, — кивнула на него бесу.

— Что, «давай»?

— Слушай воду, а я пока наберу бурдюк. Какие там новости в обозримом пространстве?

— Евся, — критически покачал тот своей головой. — Ты чего знать то хочешь: есть ли жизнь на глубине мили или сколько слоев угля эту воду чистили?

— Не-ет…

— Не-ет, — по козлинному проблеял бесенок. — Воду слушают ту, которая течет по поверхности и именно со стороны, нужной нам.

— Ну, хорошо. Тогда так мне скажи: как думаешь, все здесь спокойно? Ничего или никого… постороннего не слышно?

— А кто в этом лесу «посторонний»? Откуда ж я знаю, сколько здесь зайцев местных, а сколько — просто на чай с пряниками к ним забежали?

— Тишок, ты давай, не придуривайся. Ведь прекрасно понимаешь, кого я имею в виду. Отвечай по существу: бера здесь чуешь или нет? — с полным бурдюком воды нависла я над бесенком.

— А-а-а… Ой, а кто это там? — развернулась в следующий момент вслед за вскинутой лапкой, но, тут же опомнилась:

— Ах ты, прохиндей! Ну, держись. Я с тобой еще за подводу с мукой не поквиталась! — и, подхватив с земли сухую ветку, понеслась вслед за Тишком назад к поляне.

Оставленная недалеко компания в момент нашего эффектного из леса появления уже расположилась на покрывале: Хран и Любоня что-то активно жевали, а Стахос, немного в сторонке, раскинулся на спине. За что и пострадал, только, чуть позже. Сначала же свой набитый рот открыла на нас подруга:

— А шо это вы так бэаэте? — басом осведомилась сначала у пустившегося вокруг покрывала Тишка, а потом у запыхавшейся меня с веткой наперевес:

— Момент глубоко воспитательный, — на ходу кинув в сторону полный бурдюк, сдула я прядь со лба. — Этот… мужик еще в Монже проштрафился. За что сейчас и получит по полной, — и вновь припустила за бесом.

— Евся, — наконец, проглотила еду Любоня. — Я не поняла. Он же сам на том клене чуть не пострадал?

— Ага, за собственную шкодливую натуру. Ведь это он мешки с мукой порезал. Так, мститель хвостатый? Это тот самый мельник из Монжи был? Твой бывший господин?

— А хотя бы и он! — с пафосом выдал из-за спины невозмутимо жующего Храна Тишок. — И он еще мало получил, урюк надутый. Я гораздо больше планировал.

— Та-ак… — протянула, поднимаясь на ноги моя дорогая подруга. — Евся, дай ко мне палочку. Уж я его точно догоню, — перехватила она в своей тяжелой руке тут же с радостью врученное воспитательное орудие. — Ну, беги, Тишуня! — закружилась с новой, ускоренной силой беготня, через несколько мгновений, первой настигнув меня, правда, ногой лежащего Стахоса.

— Извини… толкнули — запнулась, — лежа поперек мужчины, пропыхтела я, пытаясь с него сползти. Он тоже попытался, хотя бы после этого сесть:

— Ничего, — выдавил, скосив взгляд в сторону.

— Стах.

— Что, Евсения?

— Посмотри на меня.

— Смотрю.

— Ты мне совсем не нравишься, — нахмурила я брови в ответ на этот тоскливый взгляд.

— Я заметил, — скривился он, глядя мне прямо в глаза.

— Ой, я совсем не то имела в виду. Ты мне… нравишься. Но, мне кажется…

— Евся, ноги! Мешаешь! — поджала я их в следующий миг, еще через мгновение, оказавшись у мужчины на коленях:

— Так уж точно не стопчут. Продолжай.

— Хорошо… Мне кажется, с тобой что-то не ладно, хоть и в хворях совсем не разбираюсь, — наконец, закончила свою мысль. — И еще ты очень бледный. И… почему ты ничего не ешь?

— Ты за меня переживаешь, — с улыбкой покачал он головой, а потом убрал мне за ухо выбившуюся прядь. — Это так… радует. Все хорошо. Немного прихватило, но, скоро пройдет. А есть пока просто не хочется. Однако, ты, давай, подкрепляйся и двинем дальше. Нам до темноты еще, как минимум, миль десять надо проехать.

— Ага… А что такое «минимум»?

— О-о-ой!!! Горе мое, горемычное! Нажил себе на шкуру еще одну злобную Евсю!

— Да не так ты орешь, как я тебе попала! — смущенно пропыхтела сбоку от нас подруга. — Всего-то, самую малость и зацепила… ниже хвоста.

— Вот это оно и есть — «минимум», — смеясь, пояснил мне Стах…

Не знаю, сколько миль мы в результате проехали по этой, затерянной под зеленым ковром из трав, дороге. Но, уже в сумерках разглядели слева на обочине кривой столб с давно выцветшим, чудным названием «Сканьковичи». А вскоре увидели и саму деревню, оказавшуюся тоже давно заброшенной. Она лежала слева, в низине, накрытой разбавленным водой, молочным туманом, в котором торчали сейчас уцелевшие жерди огородных изгородей и высокая, в человеческий рост, трава.

— Да, жалкая картина, — выдавил из своей седельной сумки, притихший Тишок.

— Вот я одного не пойму, зачем покидать такое хорошее место? Сади, сей, расти скот и живи спокойно, — даже привстала из седла впечатленная не меньше беса Любоня, однако, Хран ее мнения не разделил:

— Ну, судя по названию, жили здесь совсем не этим, а конкретным промыслом. «Скань», если мне память не изменяет — плетение узоров из проволоки. И, видно, когда центральный тракт отсюда на север перенесли, узоры плести стало не для кого. Вот и подались умельцы в другие края, — закончил он, почесывая пятерней затылок. — Ну что, здесь тогда и остановимся на ночлег. Что думаешь, Стах?

— Хорошо, — глухо отозвался мужчина, заставив меня вновь к нему приглядеться.

Стахос и после нашей обеденной полянки гордо хранил молчание, лишь коротко отвечая на чьи-то вопросы. А раза три мы останавливались в пути лишь из-за него. Напряженно ожидая очередного возвращения мужчины с почти опустевшим бурдюком в обнимку. Но, я к нему больше не приставала, лишь бросала косые тревожные взгляды. Сейчас же, бледное лицо Стахоса с большими черными глазами казалось лишь маской человека, которого я знала, кажется, уже давным давно.

— Тогда, Тишок — на разведку. Обследуй на предмет безопасности округу и пару домов. Но, не у самой дороги, а подальше. А мы потихоньку следом, — скомандовал бесу Хран, вновь трогаясь с места.

Вскоре искомый дом нашелся — через две улицы от самой крайней. Одноэтажный, с широким крыльцом и колодезным журавлем на просторном, заросшем бурьяном дворе. И даже застекленные окна в том доме имелись. Не говоря уж о дверях. Мы с подругой взирали на него со своих лошадей со смесью опаски и брезгливости. Однако